«Плёнка кончилась – и мы поехали из Новогрудка на киностудию в Минск. На БМП! За 150 км! В немецких мундирах! Рядом, правда, РАФик с надписью: киносъёмочная. Милиция не стопорила. Хулиганы – вот какая бригада была. Общались всего четыре месяца, а памяти – на всю жизнь». В ночь с 14 на 15 сентября телеканал «Звезда» покажет подзабытый фильм «Сыновья уходят в бой» (1969). И вроде ничего примечательного, если бы не участие в нём Нины Ургант, песни Высоцкого и имена двух товарищей в титрах – будущего известного актёра Владимира Ильина (Вила) и его сокурсника-свердловчанина Николая Чемезова (Ника), который в 1985-м стал забайкальцем. Но пусть «отставной» актёр драмтеатра обо всём расскажет сам.
Петрушка на Таганке
Работали мы с Вилом (Владимиром Ильиным) и Блином (Валерием Блиновым) в потешном театре «Скоморох» под руководством Геннадия Юденича.
Актёр Владимир Ильин
За полмесяца до получения диплома в Свердловском училище я отпросился и поехал в Гомель показаться Юденичу. Слышал, он трёх-четырёх актёров ищет. И там мы столкнулись с Вилом – одногруппник уехал чуть раньше меня с рекомендательным письмом от мастера свердловского ТЮЗа – старинного товарища Юденича.
Геннадий Иванович нас посмотрел, взял. Поехали на гастроли по Белоруссии. Минск увидел-услышал и позвал «Скоморох» к себе – работать при минской филармонии. Артисты народного балета Белоруссии говорили: даже у нас такой нагрузки нет, как в «Скороморохе». Гена был для нас как Карабас Барабас. Но и актёры были синтетические. Играть, петь, танцевать – могли всё.
Добрая молва о «Скоморохе» дошла до Москвы. Юрий Петрович Любимов позвал Юденича показать театр, и тот выпросил десятидневный отпуск. Собрали вещи и рванули.
Таганка. Время выходить на сцену. Не явилась актриса, играющая Петрушку. Юденич мне: «Коля, вперёд!». Я: «Вы что! Я не репетировал эту роль!». Но надо было дело спасать. Так я сыграл Петрушку на Таганке.
Крымские «каникулы»
Через какое-то время «Скоморох» закрыли – сатира скребла верхушку по нутру, и мы с Вилом и Блином остались без работы. 1969 год. Получили 14 рублей на рыло, 42 рубля на троих. Куда податься? Где жить? Чем в Минске заниматься? Надо хоть заработать денег – разъехаться по домам. Апрель. Мы на Белфильм – хоть трёшку-пятак подработать. Идёт режиссёр Валера Рубинчик: «А вы откуда?». «Актёры. Подхалтурить хотели». «Откуда?» «Из «Скомороха». «Да вы что!!!». Весь Минск стоял на ушах от нашего театра. Он тут же провёл нас на фото- и кинопробы для включения в картотеку – для своих архивов. Деньги выдали сразу.
Выяснилось: режиссёр Виктор Тимофеевич Туров заряжается на картину «Сыновья уходят в бой». Нужны актёры на эпизодические роли. Экспедиция на четыре месяца. Но выдвигаться только через месяц. Рубинчик: «Ребята, вы это время можете где-нибудь продержаться? А мы телеграммку-вызов пошлём вам туда, где будете». Мы переглянулись. И Вил говорит: «А поехали в Ялту! Поживём месяц на море. Что, мы работы там не найдём на месяц-то?».
Толя Календа (второй режиссёр) дал нам номера телефонов – студийный и домашний. Я взял на себя организационные вопросы – купил один билет на Блина в плацкартный вагон (три билета – это шикарно!), все вещи дали ему, а мы с Вилом зайцами – закатили в вагон-ресторан. На сэкономленные и винишка себе можем позволить.
Охота на зайцев
Симферополь. Находим на товарном дворе три вагона с вином, которые надо разгрузить. Зарабатываем 60 рублей.
Три часа на троллейбусе – и Ялта! Здесь Таня Гензель, актриса «Скомороха», бывшая жена Валеры Янкловича, а Янклович был потом главным администратором Юрия Петровича (Любимова), возил Владимира Семёновича (Высоцкого) по гастролям. Так вот, Таня сосватала к подруге – администратору центральной ялтинской гостиницы «Ариадна». Номер – 3,5 рубля в сутки. Спасибо, но у нас всего 60 рэ на троих, наших денег только на десять дней. Сняли караван-сарай для колхозников – 60 копеек за койкоместо. 20 человек в казарме, но – море, счастье, Крым!
Бегом в ялтинский порт учениками матросов на прогулочных катерах. Блин попал на катер с туристами, а мы – на ремонтный. 1 рубль в смену. Ещё и талон на обед. 3 рубля на троих в сутки – жить можно!
Месяц там отщёлкали, я звоню Календе: что с фильмом? Он отправляет нам телеграмму-вызов на съёмки. Мы тем же макаром – по одному билету – в поезд. Три пирожка с ливером, чай. В вагоне-ресторане обычно ревизия не орудовала, а тут – проверка. Фиаско. Нас с Вилом в Харькове сняли. Мы к Блину ревизоров, конечно, не повели, и он ехал спокойно дальше.
Ни денег, ни знакомых. Но мы же «скоморохи», да ещё в партизанский край едем – фашистов бить! Дождались следующего поезда на Минск и к бригадиру – так и так, вот телеграмма от Белфильма, отстали от поезда, а билеты в нём, кино ждёт!
Наш поезд пришёл в Минск на три часа позже, чем тот, в котором ехал Блин. И он сидел в зале ожидания и высматривал нас – знал, что мы всё равно будем, потому что это мы.
Понимали друг друга с полуслова даже на расстоянии. Без всяких, ребята, телефонов.
В бой идут «скоморохи»
И вот мы полетели на вертолёте в Новогрудок (Навагрудак по-белорусски – столица бывшего Великого княжества Литовского), где базировался в годы войны настоящий партизанский отряд. На стоянке отряда была наша съёмочная база.
Рельсовая война – взрывать надо мост. Подрывник – народный артист СССР, лауреат Сталинской премии Владимир Белокуров. Запнулся, упал, поцарапался: «Всё, я ранен, съёмки отменяются!». А съёмки режимные, вечер. Оружия раздали актёрам и массовке (жителям города) – море! Туров даёт указание: «Со штатских оружие соберите, а со своих – уж ладно, завтра съёмки, они-то с оружием никуда не убегут».
А оружие настоящее, и у каждого из «партизанов» холостых патронов к каждому виду заначено… На съёмках постреляешь-постреляешь, а что останется – в конце дня ссыпал и в тумбочку. У Кости (актёра Григорьева) был ППС – пистолет-пулемёт Смагина. Мы к нему: «Да у тебя самое лучшее оружие, дай пострелять». Он: «Да вы что, у меня же патронов нет». «А у нас есть!».
Зарядили рожок… 1969 год. Почти граница с Польшей. С другой стороны белорусский город Слоним. Ночная автоматная очередь. Да не одна. У кого МП-40 немецкий, у кого ППС, у кого трёхлинейка… Патроны холостые, а грохот-то натуральный! Даже свет в Слониме погас. Это чё, банда какая-то налетела?! Война? А год назад только Чехословакия была…
Жуку (директору картины Акиму Жуку) клизму поставили. С нами – обошлось. Да и что с нас взять – «партизаны», не вышли из образа!
Герой на обочине
Витя Туров рассказывал: поступать поехал во ВГИК, а у него шрам на лице. Комиссия спрашивает: «Где шрам заработал? Драчун, наверное?». Он: «В лагере». «А… Так ты сидел?». «В концентрационном лагере». Он пацаном был в немецком концлагере. Взяли без придирок.
Праздник какого-то полка из той деревни, где снимали. Человек 15-18 фронтовиков осталось живых всего. Понаехали там горкомы-х..комы всякие, чествуют, слова красивые льются… И бежит на культе деревянной мужик: «Ребята, я герой, но у меня с собой ничего нет… Я, правда, герой!». Ему начальники эти: «Да уйди отсюда, вошь подзборная». А он чуть-чуть датенький, крутится вокруг на костыле: «У меня документы есть, поехали, я герой, тут 20 минут!». Ему: «Отвали ты». И тут Витя Туров не выдержал – послал нашего водителя с ним. И мужик привёз документы – Звезду Героя и Орден Ленина. Прикрепил на обветшалую телогрейку и стоял гордый. Вместе со всеми.
Вспоминаю – и слёзы.
В очереди с Высоцким
Владимир Семёнович приезжал на съёмки песни показать, и мы с Вилом были одними из первых слушателей «Он не вернулся из боя», «Сыновья уходят в бой», «Песни о земле».
Туров поехал на РАФике в Барановичи – там ж/д станция, ждали Марину с Володей. Привезли их сюда. А у них роман в самом разгаре, нам интересно было её увидеть. Рыжая девица. Не толстая. В оранжевом свитерочке лёгоньком под шею. На первый взгляд, ничего такого, а женская сила особенная.
Наши с местными общаются и решили разыграть. Договорились с баней, что якобы закрыта на спецобслуживание, шепнули местным: Марина с Володей в бане моются, через часок выйдут. И по тротуару полгорода устроили променад – ходят туда-сюда чинно парами, особенно молодняк, ждут выхода Высоцкого и Влади. Где-то часок они так гуляли, и вдруг с третьего или четвёртого этажа гостиницы из открытого окна: «Я – як-истребитель, мотор мой горит, небо – моя обитель…». Это Володя пел нам песни.
Он тогда написал «О слухах». Мы были первыми её слушателями: «Словно мухи, тут и там, Ходят слухи по домам…». Это была премьера.
Владимиром Семёновичем мы его тогда не звали – Володя да Володя. Я даже забегал специально в номер к Турову за плиткой – ну, конечно, не за плиткой, а косяка лишний раз давануть на Марину и Володю.
А один раз в коридоре суточные давали. Стол, а за ним бухгалтер наш Артур Механик. Моя очередь получать, и вдруг подходит Высоцкий. Нас двое, больше никого. Я хочу пропустить его вперёд, а он: «Ладно, ладно, мне не к спеху. Да расписывайся, чего ждёшь». Суточные хорошие были – 1 руб. 80. А тут за десять дней. Правда, у Высоцкого свои расценки. Потом писали, что ему чуть ли не по 100 рублей за песню платили, но нам это тогда совсем было неинтересно. В чужие ведомости не заглядывали.
Уже после смерти Владимира Семёновича прочитал воспоминания Влади: «Твоё выздоровление продолжается в Белоруссии. Витя Туров, у которого ты снимался в фильме о партизанах, – привозит нас в деревню, уцелевшую в войне, где мы останавливаемся у милой бабки». Марина вспоминала, что в деревне они спали на сеновале, и всю ночь он сочинял. Так родились его военные песни и «Здесь лапы у елей дрожат навесу».
«Захотела наша рать жрать…»
Однажды увезли нас на точку сниматься. Но машина киносъёмочная с обедом, аппаратурой, оператором заблудилась и до нас не доехала. Мы остались голодными на целый день, так нас и не нашли. Но! Лёня Крюк, один из наших партизан, пошёл куда-то в лес и нашёл где-то в траншее гуся. Дохлого. Что делать, желудки сводит, мы этого гуся обработали, сварили в котелочке. Гусь, конечно, попахивал дай Бог. Попытались поесть. Ничего из этого не вышло. Зато появилась песня на мотив «Йога» Высоцкого:
Всё было так,
нам жалость не надо,
Мы голодали,
нам хватало бед.
Но не было б
всей маленькой баллады,
Когда бы нас возили на обед.
Захотела наша рать жрать,
Стали думать,
где пожрать взять.
Богатейший край Беларусь,
Крюк в канаву –
там лежит гусь.
Поначь (актёр Поночевный)
схватил усопшего беднягу
Прижал коленом,
стал его щипать,
А Вил принёс мочёную корягу
И стал её поспешно
разжигать.
Ник отрезал у гуся пуп,
Кишки выдавил
и труп – в суп,
Развели такой огонь – тронь,
В чугуне такая синь-вонь.
Погас костёр,
котёл дымится смрадно,
Зажав носы,
мы начали хлебать.
Потом нам стало
чуточку неладно,
И мы всем взводом
поползли «блювать».
Говорят, что раньше йог мог,
ни хрена не бравши в рот, год.
Ну, а нас бы пожалел Жук –
Не «блювал»
бы по кустам Крюк.
Спели потом эту песню Высоцкому. Посмеялся: «Не вздумайте только воткнуть в записи под моим именем!».
Мечта Театру служить
Бронюс Адамович Бабкаускас. Народный артист Литовской СССР. Туров нас приглашал на два эпизода с ним. Бабкаускас просил, чтобы никого посторонних не было, но Туров спросил разрешения, и тот сказал: «Хорошо, пускай смотрят». И мы с Вилом видели два эти эпизода с большим временным разрывом по сюжету, но снятые одним планом. Вот он сидит на печке, говорит один текст, потом – второй эпизод, он моментально спрыгнул, кувырком на тахту и уже совсем другой текст, совершенно другой образ. Это очень славно, запоминающийся момент. Мастер-класс, как сейчас бы сказали.
Витя Туров после фильма предлагал: у вас дипломы театрального училища – берём вас на последний курс ВГИКовского отделения в Минске, будете работать на Белфильме. Но мы же артисты – нам в Театр надо!..
Юра Горобец (актёр, ныне – Народный артист РФ): «Ребята, кино от вас не уйдёт, если вы будете хорошими актёрами в театре». Ещё мы понимали долю штатного артиста киностудии – воткнут куда-нибудь 20 съёмочных дней в любой фильм и снимайся, хошь не хошь.
Мы с Вилом выбрали театр. Судьба у каждого сложилась по-своему. Володя нашёл себя в столице, стал большим актёром, которого уважаю и люблю. Вот один из последних фильмов с его участием – «Время первых». Как сыграл Королёва! По мне, главная роль в фильме. Школа!
Меня судьба в 85-и забросила в Читу – в областной драматический. В кино больше не снимался. Но жалеть о чём-то – какой смысл? А с Вилом – на связи. Он всегда приходит на помощь, когда надо. Настоящий человек и большой друг. Вместе с ним мы ходили в бой, и это товарищество и партизанский дух в нас, кажется, до конца.
Все материалы рубрики "Люди родного города"
Записал Николай Черняев
Фото из архива Н.П. Чемезова
«Читинское обозрение»
№37 (1469) 13.09.2017 г.
0 комментариев