Харитон Григорьевич Музычук рад общению. В свои 94 года он живёт один в небольшой, уютной квартире в Чите. Его одиночество скрашивают два попугайчика, которые громко переговариваются в клетке на своём, только им понятном языке. Хозяин плохо слышит, но наблюдать за пернатыми любит. А иногда, наверное, может и поведать им что-нибудь из своей жизни – трудной, но всё-таки счастливой. В ней было немало хороших, ярких событий. Одно из них – весть о Победе, которую он встретил в Германии.
Мы шли в сторону Берлина, а потом почему-то отвели нашу часть. Мы в лес заехали, окопались, палатки поставили. А вскоре передали, что война закончилась. Срубили деревья, столы понаделали. Была бригада миномётная, рядом три полка, и вот мы друг в другу в гости ходили.
Бывший фронтовик избегает громких фраз, но его чувства красноречиво передаёт взгляд, потеплевший при воспоминаниях о мае 1945-го года: о друзьях-товарищах, о радости, охватившей каждого в те минуты… К этому времени за его плечами было два года войны. Начал же он её под блокадным Ленинградом, куда прибыл из Читы в 1943 году. Уроженец небольшого села в Винницкой области, он к тому времени успел поработать шахтовым электрослесарем в Черновских копях, куда переехал в юности. На фронте же 19-летний паренёк стал связистом.
– С сержантом тянули связь к Финскому заливу. Косогор, а тут дорога, и по канаве эту нитку тянем. А он (фашист) в лесочке сидел – передовая тут рядом. С миномёта покидывает мины и начал по нам палить. Я упал, сжался. Сержант: «Ты живой?». Живой! Обошлось, оба остались целы, потом дальше потянули. Тут уже давай по-пластунски ползти. А там скалы, обрывы, пехотинцы землянок понаделали. Утром звонят: снимайтесь! Ну, мы давай сматывать опять. Идём, видим – кухня пехотинская. Нас накормили. Катушки, аппарат висит, каши понаелись: ни ложек, ничего, нам в сковородку положили.
Попал он под обстрел и в свой первый день на фронте, во время переправы через Неву на участок обороны. Было это ночью, под кромешным огнём фашистов, поэтому пришлось сойти с машин и добираться пешком по льду. Рядом свистели пули, рвались снаряды… Но вот и лесок, где стояла наша артиллерия, располагался штаб. Здесь и предстояло Харитону Музычуку нести свою воинскую службу.
– Помню, в штаб бригады я ходил, телефонную линию обслуживал. Идёшь и боишься. А там подбитый немецкий танк «Тигр». Под этот танк заберёшься, посидишь, постреляешь и дальше идёшь. А здесь-то мы стояли – пехоту обслуживали. Торф везде. Канавы выкопаны, в них вода. С боков колышки набиты, на них вот такой жгут проводов. Не только моих – чьих только нет! Всё прячут, потому что сверху-то порвёт. И вот берёшь провод и идёшь. Дошёл до порыва, прозваниваешь, пока найдёшь свой конец оттуда. Весь одинаковый провод.
Тяжело было на фронте. И страшно. Помните ставшие хрестоматийными строки Юлии Друниной: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне»? Харитон Музычук знает о ней не понаслышке, не из учебников истории, поэтому порой и не может проследить хронологию событий. Они сплелись в один клубок, лишь изредка распадаясь на отдельные нити. Но для нас тем ценнее эти воспоминания – живые, настоящие, без примеси знаний, полученных извне спустя годы. Следя за нитью повествования, мы словно сами оказываемся там, в самом пекле войны – очень уж горячо было на Синявинских высотах.
– Один раз сели обедать, смотрим: самолёт летит со звёздами. Мы сидим, рты раскрыли. Смотрю, посыпались оттуда бомбы. Где и по нам попало, котелок весь в песке. А рядом стояла зенитка, туда попало, никого в живых не осталось. А тут и наш самолёт – отбомбился, видимо, обратно летел. Он его подбил: по лесу падал, крылья все поотлетали. Много всего было…
Харитон Григорьевич говорит короткими, отрывистыми фразами без развёрнутых описаний – так обычно рассказывают мальчишки. И, подобно им, бывший фронтовик проявляет живой интерес к миру, который отстоял с оружием в руках. Демобилизовавшись осенью 1945-го, Музычук вернулся на шахту. Потом работал грузчиком на мясокомбинате, а после окончания курсов шофёров устроился водителем в автохозяйство.
– Комбинат строил тут, бетон возил, кожзавод строил, мясокомбинат в Нерчинске, клиническую больницу – возил материалы. С автобазы и ушёл на пенсию. Работал честно, благодарностей навалом. Ударником коммунистического труда был: удостоверение храню. Когда работал на комбинате, женился. Потом дочь родилась. Она сейчас в Карповке живёт. Часто навещает, привозит продукты. Коз держит, кур, огородик есть. Зовёт к себе¸ но я не могу там долго жить, назад убегаю. В гостях хорошо, а дома лучше.
Я часто подмечаю в бывших фронтовиках какую-то особую энергетику и волю к жизни. Они не жалуются на судьбу, не поддаются хандре. Видимо, побывав в самом пекле войны, эти люди научились по-настоящему ценить жизнь, радоваться каждому светлому её проявлению. Нам же надо успевать записывать эти драгоценные крупицы воспоминаний, в которых заключена правда о войне. Это нужно сделать сейчас, чтобы никому не дать шанса переписать историю, свести на нет великий подвиг нашего народа, и чтобы потомки солдат Победы гордились своими прадедами.
Все материалы рубрики "Люди родного города"
Оксана Сидоренко
Фото автора
«Читинское обозрение»
№35 (1467) // 30.08.2017 г.
0 комментариев