Которую неделю на душе ощущение праздника и гордость, и радость за то, что всё-таки происходит нечто долгожданное и справедливое. В первых числах февраля Ирине Котельниковой, забайкальской поэтессе и журналистке, позвонили из Москвы: «Вы оказались в числе победителей поэтического конкурса «Россия». Ждём Вас в столице!».

Этот конкурс был объявлен в ноябре прошлого года Московским институтом телевидения и радиовещания «Останкино», в декабре должны были быть подведены итоги. Но поскольку ни в декабре, ни в январе никаких известий не поступило, Ирина решила, что в число победителей не вошла. Ну, не вошла и не вошла, не о стенку же головой биться. Будут и другие конкурсы, слава Богу, уж в скольких была победительницей.

И вдруг – звонок из Москвы, приглашение прилететь.
– Спасибо, – ответила Ирина. – Только для меня, моей семьи это неподъёмная сумма – дорога на самолёте от Чары до Читы, из Читы в Москву и потом обратно. К сожалению, приехать не смогу.

На том этот разговор вроде бы и закончился. А через двадцать минут опять перезвонили и сказали: 
– Нет, вы обязательно должны быть на подведении итогов! Мы посовещались и решили оплатить вам дорогу и проживание в Москве. Собирайтесь в столицу!

И вот Ирина Геннадьевна, для которой уже многие годы даже поездка в Читу – роскошь, бегом собирает рюкзачок, едет в аэропорт и отправляется в путь. Несколько дней в Москве прошли в круговерти встреч со старыми друзьями, а 9 февраля она оказалась в «Останкино». Выяснилось, что участников конкурса было 5 тысяч человек, потому-то так задержалось жюри с определением лучших.
Ирина заняла второе место в поэтическом конкурсе, диплом ей подписал Генрих Боровик. 

В Интернете была прямая трансляция происходящего в «Останкино». Жители Чары, вообще всего Каларского района, следили за церемонией награждения с редкостным воодушевлением и гордостью, потому что Ирину Котельникову в районе, без преувеличения, знают все. А дома от экрана компьютера не отходили домашние – муж, дети, внуки…

Ирина живёт в доме, окна которого выходят на Кодар. Он далеко, но благодаря своей мощи, своему величию заслоняет горизонт и создаёт эффект какой-то фантастической, нереальной силы земли. Здесь суровый климат, для случайных приезжих чуть ли не место ссылки. И только местные жители знают, как прекрасна и щедра эта земля, если ты приходишь к ней с добром и чтишь её законы и обычаи. 

Всю свою жизнь Ирина прожила здесь, здесь родились её дети. Здесь она написала свои первые стихи, издала свои первые книги. Были непростые моменты в жизни, когда хотелось собраться и уехать куда глядят глаза. Но такие настроения проходили очень быстро: куда ехать от родной земли? Кто и где её ждёт?

Ей повезло в самом главном: её супруг, преподаватель музыки Виктор Котельников, всегда был её другом и помощником во всех её делах и задумках. А для творческого человека это очень важно. Только за последние годы Ирина издала в соавторстве с Евой Труфановой книгу об одном из первых Героев России в Забайкалье Игоре Молдаванове «Я убит на чеченской войне», сборник стихов «Срезай завязочки, Пьеро…», подготовила десятки журналистских материалов, провела множество встреч с читателями. Песни на её стихи звучат на многих районных праздниках. 

Официально Ирина Котельникова – пенсионерка. Но назвать её «бабушкой» не поворачивается язык: весёлая, яркая, быстрая – как в юности, сорок с лишним лет назад, когда мы с ней только познакомились. Я от всей души радуюсь её новым и новым успехам и надеюсь, что впереди – и новые книги, и новые поездки, и встречи с новыми интересными людьми!

«Опять мне снятся северные сны…»
 

От шагов, за ветхою подкладкой
звякают советские копейки.
Ходит-бродит память по ограде
в чёрном пиджаке и телогрейке.

Схоронила лет тому пятнадцать,
и одна тихонечко стареет.
С пиджаком не хочет расставаться.
Говорит: в Егоровом – теплее. 

=== 

«Дай, Джим, на счастье лапу мне».
Сергей Есенин

Зверьё моё, ну, как ты? Проживём? 
Давай-ка, пёс, перебинтую лапу. 
Ненужной свалкой сделали жнивьё, 
нам впору в поле от тоски заплакать. 
Ты ковыляй: в движенье наша жизнь. 
Стареешь, друг, по человечьим меркам.
И кто кого ночами сторожит, 
не разобрать, с недавних пор, от смерти.
Уходишь в лес, я следом за тобой.
Я понимаю – это не случайно.
Зверьё моё, нам нужно через боль…
Молю о нас пред «Утоли печали».
Зверьё моё, ты знаешь – Бог один.
Пусть говорят, что псам в раю не место.
Ты без меня в леса не уходи.
Зверьё моё, друзья уходят вместе. 

===

Собака грызла поводок, 
не понимая слова «предал», 
что оголённый проводок 
замкнётся выдохом последним.
…Он в дом вернулся, не спеша, 
и вилку выдернул, не дрогнув.
…Собачья верная душа 
к собачьему летела богу…
Она не знала, что стара, 
ослепла и не слышит звуков…
И тихо сгорбился сарай 
над остывающею сукой.

===

Явилась ночь не ко двору, 
и тени мечутся по стенам.
Любовь из памяти сотру, 
и не поможет Авиценна.
Рецепта нет от Бытия, 
точнее, нет его от быта. 
И то не ветер – лития. 
И сказка добрая забыта.
Мальвина штопает бельё, 
с тоскою думает про ужин. 
А за окном: «Старьё берём!» –
седой Пьеро бредёт по лужам.

===

Распускай небрежно косы,
я опять пьяна тобой.
Принимай меня несносной, 
принимай меня любой.
Выпей горечь поцелуев, 
терпкий привкус знойных трав.
Доласкаю, долюблю я,
до… Как мало до утра!
Для тебя я нарядилась, 
пусть судачат, говорят. 
Словно ягоды рябины, 
губы алые горят.
Лист осенний, как ладошка, 
отпечатком на окне.
Мне и надо-то немножко – 
просто помни обо мне.

===

«Просто я в Забайкалье однажды сбегу».
 Геннадий Головатый

Опять мне снятся северные сны. 
В них корка льда похрустывает сладко, 
как монпансье. И хочется весны 
с ежами первой зелени на грядках.
Опять мне снится северный багул 
платком цветастым, 
брошенным на сопки.
Однажды я на родину сбегу 
туда, где в детство затерялись тропки, 
где дикий лук мы рвали «про запас»: 
он первым лез на выжженных покосах.
Где старая соседка помнит нас 
по именам –
веснушчатых, курносых.
Опять мне снятся северные сны…

===

Покрывается прошлое пылью, 
вырастает обугленный лес. 
Я не ангел, раскинувший крылья, –
это крест мой, пожизненный крест.
Это боль, что зовётся любовью. 
Не жалеет судьба оплеух. 
Не по-бабьи, по-волчьи завою
всё о том, что не скажется вслух.
Покрывается прошлое пылью. 
Что сгорело, уже не сгорит. 
В лаве Божьего гнева застыли 
отпечатки твои и мои.

Моя легенда
Не покинуть ни сердцем, ни песней 
край родимый, где я родилась.
Над Кодаром красуется Месяц – 
молодой и удачливый князь.
Сыплет звёзды хрустальные в речку, 
бусы алые нижет рябин.
Он вчера подарил мне колечко, 
а в колечке брусничкой рубин.
Повенчалась я с Месяцем звонким, 
а в свидетели наши беру 
в снежно-белый окрас оленёнка, 
свадьба в полночь в сосновом бору.
А потом чароитовой ночью
мы оставим довольных гостей,
заплутавшись в тропинках нарочно, 
убежим к серебристой реке.
Засияют на мокрых ладонях 
звёзды – крохи, росою горя, 
отразятся в глазах, что бездонны, 
нас рассветом укроет заря.
Нас укроет шатёр тальниковый 
над таёжною Чарой – рекой, 
и напоит меня родниковой
Свет мой Месяц волшебной водой.
Стану озером средь самоцветов 
там, где стены сомкнул Удокан…
Коль найдёте, увидите Месяц
даже днём! 
Там вода глубока…

===

А на душе легко, легко!
Вздохнёшь и засмеёшься звонко.
Над дальним полем высоко 
играет солнце жеребёнком.
Летят лучи из-под копыт
на переспелую пшеницу, 
и жидким золотом кипит 
под ивой чистая криница.
Воды ладошкой зачерпну, 
поймаю солнце – жеребёнка, 
и в детство светлое вернусь
беспечной радостью ребёнка.

Все материалы рубрики "Люди родного города"
 

Елена Стефанович
«Читинское обозрение»
№8 (1388) // 24.02.2016 г.

Вернуться на главную страницу