Состоялось первое в этом году заседание клуба краеведов. А началось оно с яркого выступления председателя Геннадия Жеребцова – знатока истории и культуры Забайкалья. Остановив внимание слушателей на людях из когорты шестидесятников XIX века, судьбы которых трагически складывались в каторжном Забайкалье, докладчик рассказал о новых разысканиях в биографии поэта Михаила Илларионовича Михайлова – соратника Николая Чернышевского.

Благодарные потомки помнят имя этого политического ссыльного, жизнь которого современник Н.А. Некрасов назвал «мужеством юности». Совсем молодым, в 36 лет ушёл он из жизни: тяжелейший режим каторги выносили немногие. А ведь он мог бы стать хорошим поэтом, переводчиком и публицистом, создавая уже в студенческие годы прекрасные переводы стихотворений Гейне, Беранже, Лонгфелло, А. Мейснера и других. Переводил с украинского Тараса Шевченко, его талант был замечен, среди поэтов «некрасовской школы» он был признан одним из лучших.

Убит царизмом
Шестидесятые годы XIX века, а начинаются они с 1856 года, после смерти царя Николая I, были временем интенсивного развития антикрепостнических настроений. Падение крепостного права вызвало появление разночинца. Передовой в то время демократический журнал Н.А. Некрасова «Современник» живо откликался на все новые идеи времени, приглашал для сотрудничества молодых талантливых публицистов и поэтов. Так здесь появились Николай Добролюбов и Михаил Михайлов. Первого в редакцию журнала привёл известный в молодёжной среде сторонник революционного преобразования России, будущий писатель Николай Чернышевский, с которым чуть позже познакомится и М. Михайлов. Пройдут годы, и судьба во второй раз сведёт их вместе в августе 1865 года в далёком каторжном Забайкалье. В кадаинский тюремный лазарет привезут больного Чернышевского, где уже не в первый раз будет лечиться от страшного недуга – туберкулёза и изнуряющей болезни почек его молодой петербургский единомышленник М. Михайлов. Осуждённый на 12 лет каторги с последующим поселением в Сибири (царской милостью этот срок был заменён шестью годами), он за три года так надорвал здоровье, что преждевременная смерть сломила борца за свободу, «убитого царизмом», по выражению А.И. Герцена.

На сохранившемся портрете М. Михайлова художника Валерия Якоби изображён довольно немолодой человек с типичной густой бородой шестидесятника XIX века, испитым лицом и грустным взглядом, устремлённым в будущее.

Чемодан с двойным дном
М. Михайлов принадлежал к когорте молодых людей, радикально настроенных на свержение крепостничества и самодержавия. Принимая активное участие в распространении этих идей, вместе с другом-единомышленником Н.В. Шелгуновым написал прокламацию «К молодому поколению», для напечатания которой ездил в 1861 году к А. Герцену в Лондон. В подпольной типографии были отпечатаны 600 экземпляров воззвания, привезённые в Петербург в чемодане с двойным дном. Успешно выполненная операция на этом не закончилась: через шпионов прокламация попала в руки жандармов, и 14 сентября 1861 года М. Михайлов был арестован и препровождён в Петропаловскую крепость. Следствие не затягивалось, и вскоре дело было передано в высший судебный орган страны – Сенат. Вечером 14 декабря 1861 года после унизительного обряда «гражданской казни» Михайлова под конвоем, надев на него кандалы, отправили в Сибирь. Проявлением истинного благородства стало спасение от каторги друга Н. Шелгунова, когда он взял на себя вину за случившееся. Символично время его высылки: правительство словно напоминало о декабристской расправе. Следует заметить, что российская интеллигенция встретила известие об этом с глубоким сочувствием и на всём пути следования Михайлова в ссылку старалась всячески его поддерживать: она знала осуждённого по фотографиям журнала «Современник». В марте 1862 года его привезли в Нерчинский Завод, выбрав местом назначения посёлок Казаково близ Нерчинска. Здесь он встретился с братом – начальником Казаковского рудника. Ему-то он и был обязан некоторыми «послаблениями» в тюремном режиме, больному Михайлову разрешили прогулки и занятия писательской деятельностью, его расковали. Испытав чувство маленькой победы, он начал стремительно писать «Записки», главной темой которых стала тема каторги.

Неудавшийся побег
А в России тем временем друзья поэта обдумывали план побега Михайлова из Забайкалья. Одобренные Н. Чернышевским муж и жена Шелгуновы летом 1862 года прибыли тайно в Казаково, но властям удалось узнать об этом, и дело расстроилось. Михайлова снова заковали в кандалы и отправили в отличавшийся особо суровым каторжным режимом Зерентуйский острог, а чету Шелгуновых арестовали и этапом выслали в Петербург. Чтобы избежать повторения побега и надёжно «укрыть» от глаз людских, власти переводят его в самую холодную и страшную тюрьму Кадаи, где с мая 1864 года и до конца своей короткой жизни Михайлов постепенно угасал, проводя значительное время в тюремной больнице. В рудничных «трущобах бездонных» он изведал всю тяжесть каторжного труда кандальника, где при слабом свечении «видны лишь лица одни истомлённые, слышно бряцанье цепей».

Из Петербурга в Читу шли жандармские распоряжения об ужесточении режима для государственного преступника М. Михайлова, и тюремщики исполняли их с особым «тщанием». О нечеловеческих условиях забайкальской каторги он пишет в Кадае «Сибирские очерки» и ряд стихотворений, в одном из которых с названием «Послание узника» появляются такие строки: «Я не балованная птица, / И не поётся в клетке мне». Ободрённый в августе 1864 года встречей с Чернышевским, он почувствовал прилив свежих сил и взялся за завершение романа «Вместе».

Иллюстрация из «Энциклопедии Забайкалья»

Михайлову оставалось жить ровно год, непосильный труд в «глубинах подземелья» истощал силы. По замечанию историка-исследователя А. Черникова, в «именном списке об умерших людях, использованных в Кадаинском лазарете», появилась запись: «Умер государственный преступник Михаил Михайлов от изнурительной чахотки». Он был похоронен на окраине Кадаи, рядом с польскими повстанцами, сосланными в Забайкалье, как того и желал сам.

Во имя свободы
В честь 120-летия со дня рождения М. Михайлова, в 1950 году на его могиле был воздвигнут обелиск, на котором благодарные потомки высекли слова поэта: «Час обновления настанет, / Воли добьётся народ, / Добрым нас словом помянет, / К нам на могилу придёт».

Высокая гражданственность – вот главная черта его творчества. В одном из наиболее ярких произведений «И за стеной тюрьмы – тюремное молчанье» поэт с упрёком обращается к молодому поколению и всему русскому обществу, пассивно взирающему на обман и либеральные иллюзии правительства. В лирике забайкальского периода ссылки и каторги можно обнаружить две системы образов: «поэта-узника» с его мыслями и чувствами одинокого страдальца и «стены-тюрьмы». Но в сознании героя оживают и другие картины – «праздник весны», когда «рвётся река из оков на простор», когда наступает праздник «воскресения, братства, сверженья цепей». Написанный в Забайкалье роман «Вместе», как и ряд его поэтических произведений, затрагивает близкую демократу Михайлову тему преемственности поколений декабристов и революционных демократов 60-х годов XIX века. В их числе одно из самых больших по размеру стихотворений «Пятеро», где он вспоминает о событиях 14 декабря 1825 года и называет имена пяти организаторов того движения, казнённых по указу царя: «И слышатся, как дальний рокот грома, / Врагам народа ваши имена: / Рылеев, Пестель, Муравьев-Апостол, / Бестужев и Каховский!…/ И в тех сердцах народная любовь / Из рода в род вам будет неизменно / Гореть неугасимою лампадой».

Откликаясь на разные общественно-политические события в стране, в том числе и на реформы правительства, Михайлов пишет эпиграммы «Конституционист», «Деспоту», «Полицейская гуманность», «Бороды», «Взыскание», «Преданность» и др. Знакомство на каторге с несколькими польскими деятелями освободительного движения 1863 года вызвало прилив глубокого сочувствия и сопереживания. Выучив в ссылке польский язык, он перевёл несколько произведений поэтов, тяжело перенёсших в эти годы гнёт России над Польшей. Несмотря на сложность положения, передовые люди обеих стран правильно понимали истинное положение дел и протягивали друг другу руку братства и взаимопонимания. Этому посвящено несколько произведений, в том числе «Грусть ко мне в сердце назойливей просится». Многое, что может по-человечески быть интересным в творчестве несколько забытых наших классиков, и сегодня наводит на мысль, как непросто устроен этот мир, как непрочен и зыбок он, какой короткой может быть человеческая память.

Все материалы рубрики "Читаем"

Людмила Полетаева
«Читинское обозрение»
№10 (1546) // 06.03.2019 г.

Вернуться на главную страницу