Роман Кириллов, ныне пенсионер, более 20 лет отслужил в ОВД. Сначала милиционером-бойцом ОМОН, криминалистом, затем опером по борьбе с экономическими преступлениями. И ему есть что вспомнить.

Казак
Весна. Один из праздничных дней. Меня поставили в экипаж усиления по Ингодинскому району. В напарники назначили старшину Колю, человека не очень толкового. Не потому, что он балбес, а потому, что всю свою службу сидел на охране банка и на улице не дежурил. Поэтому вряд ли знаком со спецификой несения службы в наружном наряде, оперативной обстановкой в районе, и его опыт общения с нарушителями закона явно невелик. Но народу в подразделении мало, и потому выбирать не приходится. 

Дежурим. В районе почти тихо, так, пара мелких драк и пьянь разная. Начинаю думать, что нас с дежурства скоро снимут и домой… Но, как всегда, неожиданно «фиг вам» нарисовался – дежурный просит проехать за Ингоду, там в частном секторе семейный скандал. Мужичок перепил и поссорился с женой. А когда та сказала, что хватит уже, пора бы и угомониться, мужичок вспомнил, что он из казаков и баба ему не указ. Схватил шашку и начал мебель в доме крушить. Вот супруга и позвонила в милицию. Ладно, вызов приняли, едем. Через пару минут дежурный опять на связь выходит, интересуется, есть ли у нас бронежилеты? Я доложил, что имеются, всё как положено.

Тогда он сообщает, что дело такое – потомственный казак махал шашкой, пока не дошёл до шкафа, а шкаф старый такой, качественный. Не смог он его разрубить. И… достал дробовик, сейчас из ружья по мебели стреляет, материт жену и обещает в случае приезда ментов живым не сдаваться, а, отстреливаясь, уходить в Китай. 

Пытаемся попасть на место быстрее, пока герой не натворил чего. Тут опять дежурный интересуется, доехали мы или нет? Я ему пояснил, что почти на месте. А он меня ещё раз радует: «А какого класса защиты у вас бронежилеты будут?». Я ему: «Третьего, естественно, как у всех, а что-то не так?». Тут он мне выдаёт, что опять жена казака звонила: патроны на дробовик у её супруга кончились, расстрелял все. Однако хулиганить не прекратил, а достал нарезной карабин и из него лупит, говорит, что на этот ствол – патронов вдоволь, на неделю боя хватит.

Бронежилет третьего класса нарезной карабин не держит, это я знаю… Можно и не надевать. Ладно, приехали. Возле ворот встречает тётка и сообщает, что в доме, кроме стрелка, ещё и малолетние дети есть. Этот дебил (муж тётки) заявил ей, что собирается дом взорвать. Чем взрывать будет, он не пояснил, но в доме есть пара газовых баллонов по 50 литров. Более чем достаточно. 

Действовать нужно быстро: дети в доме. Спрашиваю тётку, где её придурок со стволом сейчас находится? Она говорит, что когда в милицию звонить ходила, к соседям, то он был в комнате, окно которой выходит прямо на ворота… 

А дом стоит в глубине двора. На крыше расположен прожектор, который светит на ворота. Обойти и войти иначе, кроме как через ворота, невозможно. Частный сектор, везде собаки здоровенные, в основном, кавказцы. Соседи не выходят, видимо, просто не хотят ментам помогать. Здесь район такой, в котором милицию не любят особенно сильно. Короче, войти придётся через ворота, а там место, как в тире – из дома всё видно, а с нашей стороны только свет в глаза. Стрелять и пулями гасить фонарь – не выход. Оснований для использования оружия у меня нет. А использование оружия вне рамок закона есть преступление… Да и тихо кругом, ни стрельбы, ни криков. От соседей звонков о стрельбе не поступало, кто эта тётка – тоже вопрос, может, она гонит так, бывали случаи в практике.

Коля немного не в себе, страшновато ему под пули соваться… Начинает бормотать: «Давай ОМОН вызовем, пусть они штурмуют». «Хорошо, – говорю. – Вызывай, не забудь про подмогу в виде роты спецназа, пары вертолётов и авианесущего крейсера заказать!». Короче, объяснил ему, что мы это будем делать, а не кто-то. ОМОН на семейники ещё не вызывали, вот бы поржали все…

Мы подъехали тихо, без маяков и сирены, за забором нас не видно. Тётка тоже, как к соседям сходила, так нас на улице и ждала, в дом не заходила. То есть, стрелок не в курсе, что мы приехали. Это хорошо. На правах старшего наряда принимаю решение и инструктирую тётку – она заходит во двор, идёт к рубильнику и гасит прожектор, мы с напарником тут же входим во двор и бегом к дому. 

Всё, пошли! В момент движения по двору обращаю внимание на открытое наполовину окно той комнаты, где, по словам тётки, держит оборону потомственный казак и по совместительству – её муж. Всё, мы у входной двери. Дверь изнутри заперта. Прошу тётку встать сбоку от двери и стучать. Если стрелок спросит, должна сказать, что это она, пусть ей открывает. Я сам присел у самой двери, с пистолетом, ниже линии возможного выстрела, готовый в момент открытия двери действовать по обстановке… Минута, вторая, никто не открывает. Я оставляю напарника с тёткой стучать в дверь и отвлекать внимание стрелка. Сам же иду в сторону окна, подползаю к нему и вижу торчащий ствол карабина. Резко хватаю ствол и тяну на себя… На том конце ствола никого не было, и карабин, кувыркаясь, летит в сторону ворот. Залезаю в дом через окно. В комнате темно, на полу стрелянные гильзы и какие-то железяки. Осматриваю все комнаты и в одной из них нахожу стрелка. Огроменный дядька. Лежит он на диване и спит, гудком вверх, а ноги по колено свисают с дивана. Сразу вспомнился советский мультик про щенка и его слова, когда тот слона увидел: «Вот этот укусит, так укусит!». Такого дядю просто так не заломаешь… Достаю браслеты и колочу потомственного казака ими по башке, он инстинктивно берётся руками за голову, и я застёгиваю браслеты. Перевернув его на спину, узнаю в стрелке одного из местных «авторитетов». Понятно, почему соседи не реагируют.

После я впустил супругу героя дня и напарника в дом. Напарника оставил рядом со стрелком, а сам разъяснил тётке, как написать заявление, поскольку без её заявления забрать с собой казака вместе с арсеналом оружия мы не можем. Тётка села писать, а я огляделся вокруг. По полу в доме раскиданы кухонные и охотничьи ножи, вилки и ложки. Кучками, возле окон, патроны к различным видам нарезного оружия (видимо, действительно хотел отстреливаться). Хаотично – стреляные гильзы от дробовика 12-го калибра. В комнате, где писала заявление жена виновника торжества, открытый сейф, в котором два карабина и много пачек с патронами армейского образца. 

В комнату вошёл напарник и спросил у меня ключ от наручников. На немой вопрос в моих глазах он заявил, что у дядьки на голове ранка, она болит, и её нужно зелёнкой замазать. Он мазать никого не будет, так как больной сам себе помощь окажет. Я ещё раз подумал, что Коля идиот. Возможно, и не с рождения, а просто от недостатка опыта. Вслух же сказал, что ключа у меня нет, и взглядом указал на разбросанные по полу ножи и вилки. Мне показалось, что Колян меня понял.  

Пока тётка писала заявление о том, что она добровольно передаёт весь арсенал в ОВД и просит принять меры к мужу-хулигану, я стал собирать оружие и патроны. Из соседней комнаты послышался разговор Коли и закованного в наручники. Что-то меня напрягло в интонации разговора, чуть ли не дружеские нотки… Я вошёл в комнату и увидел, что Коля пытается расстегнуть наручники где-то найденным ключом! Я отобрал у него ключ, незаметно, но сильно ударил его в район печени и пообещал, что они вместе с больным (раз такие кенты) поедут до отдела в багажнике. До Коли так и не дошло, что его, не застреленного полчаса назад благодаря крепкой усталости стрелка, этот же стрелок мог отправить на тот свет и другим способом.

После доставления владельца арсенала и его супруги в отдел милиции мною в дежурную часть были сданы все стволы и патроны. Патроны вызвали живейший интерес у дежурной смены, но я им объяснил, что почти все они имеют боевое назначение, а не охотничье, следовательно, в хранении данных боеприпасов могут содержаться признаки состава преступления ст. 222 УК РФ. Более того, все упаковки патронов пересчитаны, и их количество указано в заявлении жены хулигана. Я тоже, в свою очередь, составлю рапорт, в котором также укажу количество сданных стволов и патронов. То есть, поживиться им не получится. 

После выполнения всех формальностей дежурный снял нас с Коляном с усиления, и я с чистой совестью уехал домой. А через два дня меня уже ждали в прокуратуре… Всё банально просто – после доставления в дежурную часть казак начал трезветь и понимать, что натворил непотребное. В отношении него собирались возбудить уголовное дело. Хмель сошёл, и он начал развивать схему хитрых ходов с целью изменить ситуацию.

Утром в ДЧ (дежурную часть – прим. ред.) пришла его жена, которая успела за ночь соскучиться по своему самураю и заявила, что никаких претензий к нему не имеет. Оружие принадлежит её супругу на законных основаниях, а про патроны она слышит впервые. И вообще, её муж – уважаемый в определённых кругах человек, хоть и отсидел несколько лет. После дачи объяснения по существу, с учётом новых обстоятельств, её заявление перестало быть документом. Переданные мною в ДЧ патроны ушли в неизвестном направлении, так как, исходя из объяснений уважаемого нестрелка и его жены, их вовсе никогда не было. А на нет, как известно, и суда нет! 

В сухом остатке – превышение мною должностных полномочий в виде необоснованного доставления в ДЧ законопослушного гражданина, с попутным причинением ему побоев и элементами разбойного нападения. Как говорится, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным! 

Кровь мне пили долго, и уже пахло реальным сроком. Но как-то всё обошлось. Командование подразделения, где я служил, вступилось за меня, что явление само по себе редкое. Кто-то из командиров нашёл доставленных в тот вечер в ДЧ граждан, которые подтвердили, что и казачок был пьян, и его жена была недовольна стрельбой благоверного, и патроны всё-таки были. Потом откуда-то взялась детализация входящих звонков в ДЧ с просьбой о помощи от жены уважаемого в определённых кругах гражданина. 

Да и сам любитель помахать шашкой, хоть и был зол на меня, скандала не хотел. В то время не к лицу было «авторитету» в органы за помощью обращаться, и от написания заявления о побоях он отказался (возможно, тоже не без помощи кого-то из моих командиров, который пригрозил ему лишением лицензии на оружие). В отношении меня прокурорские доказать ничего не смогли. В отношении других… видимо, не захотели.

Коллеги
2004 год. Суточное дежурство в составе СОГ (следственно-оперативной группы – прим. ред.), точнее, самое его начало, утро. На обслуживаемой территории труп. Без криминала, но и без документов, не опознанный. Выезжаем на место, но по дороге заезжаем за экспертом СМЭ (судебно-медицинской экспертизы – прим. ред.). А смэшника на месте нет, забрали коллеги из Ингодинского РОВД, у них убийство в первом микрорайоне. Связались с коллегами, те подтвердили, что эксперт у них, но уже заканчивает, и мы можем за ним подъезжать в отдел. 

Эксперта мы забрали и едем на место, к нашему жмуру, где нас уже ждёт свисток… Не успели далеко отъехать, как коллеги по рации кричат, чтобы мы возвращались, им опять смэшник понадобился, причём очень срочно!

Такое поведение коллег нас возмутило, но решили помочь им, а заодно и поинтересоваться, в чём же дело, что там у них за маньяк объявился.

Оказалось, два лица категории БОМЖ, постоянно проживающие в подвале одного из домов первого микрорайона, вечером прошедшего дня в мусорных баках нашли кошелёк. В том гоманке оказалась приличная сумма денег. Новоиспечённые подвальные олигархи решили вложить весь капитал в выпивку, что тут же и сделали. Инвестиция прошла успешно. Алкоголя и закуски в подвал притащили немерено. Застолье и обсуждение дальнейших бизнес-идей продолжалось почти до утра. Под утро компаньоны не сошлись во мнениях по дальнейшим инвестиционным проектам и их личной доли в уставном капитале предприятия. После бурных прений сторон один из учредителей несколько раз ткнул ножом своего приятеля, от чего последний скончался.  Оставшийся партнёр по бизнесу тут же и уснул. Утром два тела были обнаружены коллегами по подвалу. Они же и вызвали милицию. По приезду СОГ Ингодинского ОВД выяснилось, что один из обнаруженных уже покинул этот мир, а второй просто сильно пьян, хоть и пахнет так же, как труп недельной давности.

Сложностей при определении мотива убийства и его исполнителя не возникло. Подозреваемый был доставлен в отдел, где им занялись «убойники». Отпираться злодей не стал и рассказал всё, о чём смог вспомнить. Опера записали показания злодея, как и положено. А дальше возникли затруднения. По причине жуткого похмелья подозреваемый не может написать фразу: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Да что там фраза! Он подпись поставить не может, даже самостоятельно прикурить не в состоянии. 

Это всё раздражало оперов. Страдальца «закрывать» нужно, а его показаний нет. Пробовали даже, чтобы он свои объяснения подписал в разных положениях: и стоя, и лёжа, и сидя. Не получается. Его руки с такой амплитудой трясутся, что вместо подписи какая-то кардиограмма рисуется. Большое количество бумаги было им загублено, но не получалось ничего. Когда в очередной раз злодею дали подписать его же объяснения, он долго пытался просто удержать ручку трясущимися пальцами. Один из оперов, наблюдавший за процессом за спиной бедолаги, не выдержав, громко крикнул: «Да подписывай, гад!». Видимо, злодей был тонкой душевной организации и никак не ожидал такого подвоха в момент попытки сконцентрироваться. Его сердечко, ослабленное влиянием алкоголя, не выдержало. 

В итоге у коллег из Ингодинского ОВД к обеду было два трупа, один из которых выкатил прямо в кабинете оперов, и при этом ни одного подозреваемого… Это убийство так и осталось висяком.

Все материалы рубрики "Читаем"
 

Роман Кириллов
«Читинское обозрение»
№32 (1412) // 10.08.2016 г.

Вернуться на главную страницу