Афанасий Афанасьевич Фет (1820-1892) – фигура в отечественной литературе необычная, яркая, он оставил большое литературное наследие. Особый интерес вызывает его лирика, но немало любопытного содержат и мемуары, раскрывающие интригующие страницы жизни русского дворянского общества середины XIX века, к которому принадлежал поэт.

С датой его рождения связана неточность, месяц осенний, но октябрь ли, ноябрь – не выверено и по сию пору. Нечто похожее происходит и с его фамилией: вначале он был записан на имя отца-помещика Афанасия Шеншина, впоследствии оказавшегося не родным, а затем – матери-немки Фёт, пожелавшей назвать сына именем любимого человека. Так явился миру Афанасий Афанасьевич Фет. Эти жизненные перипетии тяжело переживал русский по складу ума и месту рождения автор романсов, песен, философской лирики, мемуарист и публицист. 

Современники по-разному относились к его творчеству: одни упрекали за эстетство, уход в мир красоты и отсутствие общественно-социальной проблематики; другие признавали в нём поэта-новатора, сумевшего по-новому осветить мир человеческих переживаний и страстей. Миф об эстетстве Фета пытались развенчать спустя столетие такие известные литературоведы, как Н. Скатов, Б. Бухштаб и В. Кожинов, но и сегодня споры вокруг этого имени не умолкают. 

Теперь уж мало кто помнит, что известная фраза «Вот эта книжка небольшая томов премногих тяжелей» принадлежит Фету, она стала крылатой формулой, определившей гениальность близкого по духу, «обожаемого поэта», свидетельством прозорливости современника. В 1859 году с этой оценкой таланта Фёдора Ивановича Тютчева в журнале «Русское слово» вышла статья А. Фета «О стихотворениях Ф. Тютчева». Кстати, Фет оставил немало рецензий и статей, в которых проявился его талант публициста. Жанр послания оказался наиболее близким духовному миру Фета, и стихотворение, посвящённое Тютчеву, считается лучшим среди его посланий друзьям: 

Мой обожаемый поэт, 
К тебе я с просьбой и поклоном: 
Пришли в письме мне твой портрет, 
Что нарисован Аполлоном. 
Давно мечты твоей полёт 
Меня увлёк волшебной силой, 
Давно в груди моей живёт 
Твоё чело, твой облик милый.

Мне посчастливилось в пору молодости поучиться на семинаре по поэзии середины XIX века у известного фетоведа  в Ленинградском педагогическом институте им. А.И. Герцена, который был величайшим знатоком Тютчева и Фета. На последнем занятии он оставил автограф на своей книге «Русские поэты», ставшей вскоре библиографической редкостью. 

Автограф на книге «Русские поэты», оставленный Борисом Яковлевичем Бухштабом

Завораживающе звучал рассказ петербургского учёного о знаменитой жёлтой фетовской тетрадке со стихами, ко второму курсу основательно заполненной и обработанной для первого сборника, о встрече с Гоголем, давшем высокую оценку его лирическим произведениям, о студенческом друге Аполлоне Григорьеве, ставшем впоследствии поэтом и литературным критиком. Автору, скрывавшемуся под инициалами А.Ф., хотелось назвать первую книгу как-то необычно. Так появился «Лирический пантеон». С этого поэтического сборника и начался путь в литературу. 

От Бухштаба услышали мы историю любви поэта и анализ того самого стихотворения Фета, по которому его узнают безошибочно, – «Шёпот, робкое дыханье». Неожиданные приёмы (инверсия, т.е. нарушение естественного порядка слов) и особая строфическая композиция тогда шокировали многих. Современники разделились на два лагеря: одни приходили в восторг, другие недоумевали.

Шёпот, робкое дыханье, 
Трели соловья, 
Серебро и колыханье 
Сонного ручья, 
Свет ночной, ночные тени, 
Тени без конца, 
Ряд волшебных изменений 
Милого лица, 
В дымных тучках пурпур розы, 
Отблеск янтаря, 
И лобзания, и слёзы, 
И заря, заря!

На первый взгляд здесь только набор звуков и зрительных впечатлений, но на самом деле эта поэтическая картинка являет выражение художественной последовательности, создающей образ свидания. Вечер со встречей влюблённых, затем ночь, проведённая вдвоём, и, наконец,  – утро с расставанием и слезами печали и счастья одновременно. Хотя здесь нет ни одного глагола, стихотворение насыщено действием и выстроено на приёме психологического параллелизма, а он был известен в поэзии с давних времён. 

Фет, влюблённый в музыку и женскую красоту, имел абсолютный художественный вкус. Вероятно, стихотворение наполнено отголосками его юношеского увлечения, которым была трагически погибшая Мария Лазич, хорошо знавшая музыку и поэзию, знакомая с Листом. Она имела тонкий слух и понимала наполненные музыкой стихи Фета. После смерти Лазич он почти не писал стихов, но занимался переводами из Горация. Позже он будет переводить Гейне, Гёте, Шенье, Мицкевича, восточных поэтов. 

Запомнились наши прогулки по фетовским местам Петербурга 1840-1850 гг., которые проходили через центр. Первая остановка на Литейном у редакции журнала «Современник», напомнившая встречу будущего поэта с Николаем Алексеевичем Некрасовым. Чуткий ко всему передовому и сплотивший вокруг этого журнала талантливых писателей главный редактор познакомил Фета с Гончаровым, Григоровичем, Тургеневым, критиками Боткиным и Дружининым. 

В середине 1850-х гг. в доме И.С. Тургенева состоялось знакомство, переросшее в дружбу, с Львом Николаевичем Толстым, писавшим для «Современника» первые рассказы. В сохранившейся переписке (150 писем) заметна теплота и понимание двух интересных творческих людей, умеющих ценить талант. Именно Л. Толстому принадлежит фраза «Я вас ужасно, ужасно люблю… Вы для меня, соды – кислота: как только дотронусь до вас, так и зашиплю – столько хочется вам сказать». Их соединила Орловщина – место рождения поэта и позже место их встреч в родовом гнезде-усадьбе А. Фета, что находилась недалеко от толстовской Ясной Поляны. Нередко поэт посылал свои стихи на суд Толстому, в саду проходило это чтение под звёздным яснополянским небом: 

Я долго стоял неподвижно, 
В далёкие звёзды вглядясь, – 
Меж теми звездами и мною 
Какая-то связь родилась. 

Но однажды сам получил от Толстого шуточное послание: 

Как стыдно луку перед розой, 
Хотя стыда причины нет, 
Так стыдно мне ответить прозой 
На вызов ваш, любезный Фет. 
Итак, пишу впервой стихами, 
Но не без робости ответ.
Когда? Куда? Решайте сами, 
Но заезжайте к нам, о Фэт!

В стихах Фета удивляли вольные сочетания («травы в рыдании», «овдовевшая лазурь», «лес проснулся, …каждой веткой встрепенулся» и т.д.), очеловечивающие природу. Тяга к музыке и живописи, «дерзость слова», по выражению Толстого, делали эти стихи запоминаемыми. 

Звуки и слова в его лирике, как-то по-особенному передающие движения души и природы, выражают впечатления от этих движений. И как указывает исследователь его творчества В.С. Баевский, Фет изобрёл «свой импрессионистический стиль». Некрасов и Толстой поняли эту особенность в стиле современника. Недаром первый отметил, что понимающий поэзию читатель «после Пушкина не почерпнёт столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему Фет». 

Сближало великих современников и увлечение Артуром Шопенгауэром, знаменитый труд которого «Мир как воля и представление» был тогда «последним словом» европейской философии. Его задумает перевести на русский язык Фет, как и «Критику чистого разума» Канта. Летом 1869 года Л. Толстой напишет, что эта работа Шопенгауэра вызвала у него «неперестающий восторг и ряд духовных наслаждений». Тонкий литературный критик, друг А. Григорьева Н.Н. Страхов предпослал краткое предисловие к изданию фетовского перевода, вышедшего в 1881 г.; затем он переиздавался ещё три раза. Мемуары «Мои воспоминания» Фета замечательно передают ту атмосферу общения, которая буквально захватывает своей глубиной и какой-то магией. 

Спустя годы я совершила прогулку по фетовской Москве. Здесь впервые будущий поэт оказался зимой 1838 года на учёбе сначала в пансионе, а затем в университете, испытав огромное влияние историка Михаила Петровича Погодина, бывшего авторитетом в академической среде. Московский университет манил многих в те годы, и Шеншин решил дать сыну хорошее образование. Так он стал студентом словесного отделения философского факультета, где вволю упивался поэзией. Мы побывали в Замоскворечье, на Малой Полянке, где Фет-студент прожил в доме Григорьевых шесть лет, где зародилась дружба с Аполлоном, талантливым юношей, создателем молодёжного кружка. 

Следующим пунктом нашего внимания было здание консерватории имени Петра Ильича Чайковского, с композитором Фет был не просто знаком, но тот признавал поэта самым музыкальным из всех современников. Композитор создал 12 романсов на стихи любимого поэта, среди них знаменитый «Я тебе ничего не скажу». Многие стихи объединены у него под названием «Мелодии». Очень высоко ценил Чайковский стихотворение «Певице», метафоры которого нелегко воспринимались первыми читателями: 

Уноси моё сердце в звенящую даль, 
Где как месяц за рощей печаль,
В этих звуках на жаркие слёзы твои
Кротко светит улыбка любви.
…Вдалеке замирает твой голос, горя,
Словно за морем ночью заря, –
И откуда-то вдруг, я понять не могу, 
Грянет звонкий прилив жемчугу…

А ещё в жизни Фета были Рим и Париж, он дважды побывал за границей, но всякий раз тосковал о доме. В Париже состоялась свадьба Фета с Марией Петровной Боткиной, сестрой критика В.П. Боткина (её приданое помогло обрести материальное благополучие, о котором мечтал поэт и которое не имел бы, женившись на Марии Лазич). 

Посещение Лувра вызвало такой прилив чувств, что он написал несколько статей в виде писем из-за границы, которые вышли в России. Изяществом выражения отличались и стихи о Венере Милосской, перед которой он стоял изумлённый: 

И целомудренно и смело, 
До чресл сияя наготой, 
Цветёт божественное тело 
Неувядающей красой…
Так, вся дыша пафосской страстью, 
Вся млея пеною морской 
И всепобедной вея властью, 
Ты смотришь в вечность пред собой. 

Древняя статуя богини красоты и любви (Венеры) так заворожила знатока античности Фета, что он посвятил этой скульптуре и очерк, и стихотворение, помещённые в журнале «Современник» за 1857 год в разные месяцы. Поэт стремился расширить границы слова, раскрепостить его, испытывая «муки слова» (книгу с таким названием нам рекомендовали в ту далёкую пору купить в знаменитом Доме книги на Невском проспекте). 

Все материалы рубрики "Год литературы"
 

Людмила Полетаева
«Читинское обозрение»
№43 (1371) // 28.10.2015 г.

Вернуться на главную страницу