Часть I
Часть II
Часть III
Часть V

Мэлс кивнул благодарно и выпил.– Если я заболею, к врачам обращаться не стану, обращусь я к друзьям, – Мэлс ткнул пальцем в Анисима, – 

Не сочтите, что это в бреду, – 
Постелите мне степь,
Занавесьте мне окна туманом,
В изголовье поставьте
Упавшую с неба звезду.

Так писал поэт Ярослав Смеляков. Хорошо писал.

Мэлс какое-то время смотрел в пол, словно вспоминая забытые слова и образы. А может, и прошлую жизнь. А может, и настоящую, в которой нельзя было ни раскисать, ни зарастать корой.

– Не заболею я, Анисим Иванович, потому что хожу по земле голыми ногами. Она это ценит и силу даёт. Вот и другой поэт, Евгений Евтушенко, это понял и посоветовал в одном из своих стихотворений больше ходить по земле босиком. Всем – от министров до поэтов. Так ведь не ходят. Не хотят ходить. Более того – боятся ходить. И не только от массы людской, друг от друга отгораживаются.

Очень болезненной душевной струны коснулся Мэлс. И, разумеется, натянулась, зазвенела она в Анисиме.

– Хозяева жизни… Элита, мать их…
Анисим задышал тяжело, наливаясь гневом и не находя слов, чтобы выплеснуть его.

– В целом, это уж и не такое плохое определение, – спокойно сказал Мэлс, – сейчас мы действительно нередко слышим такое выражение, как «властная элита», под которой подразумеваются прежде всего богатые люди. В советское время тоже была своя элита: учёные, инженеры, врачи, писатели. Но она всё-таки была народной, ибо имела чаще всего корни простых людей, рабочих и крестьян. Вырастала на истинно патриотическом воспитании с чуждым ему корыстью и ложью. У нынешней «элиты» нет таких корней, а значит, и патриотизма. Она – патриот личного кармана и брюха. К чему это приводит – горький пример революционных событий, произошедших в Украине в конце 2013-го.

Анисим несколько раз чиркнул себя ребром ладони по груди:
– Это же ножом по живому.
– Вот-вот. А всё почему? Вроде бы от народа пошло, а инициативу перехватило пронырливое меньшинство с капиталом. Вот ныне Ленин не в чести, а ведь он верно сказал, что пролетариат пролива¬ет кровь, а буржуазия крадётся к власти.
– А у нас, в России, такое возможно?
– Возможно. Чуть не каждый чиновник думает о сиюминутном политическом эффекте, а не о качестве своей работы, и заботится только о своём краткосрочном благополучии, выгоде. Он бездуховен. Духовность – это прежде всего желание что-либо делать полезное для своей Родины, в конечном счёте – всей страны.

Мэлс посерьёзнел лицом, с силой опустил на стол два кулака и, закрыв глаза, откинулся назад.

– В тяжёлое время живём мы, Анисим Иванович, можно сказать, судьбоносное для России. Большую силу воли надо иметь, чтобы не покрыться шерстью, не одичать.

Анисим в упор посмотрел на Мэлса, который сидел с закрытыми глазами.

– Вот вы, Мэлс Петрович, живёте, можно сказать, в диких условиях. Но, вроде, не дичаете.
– Пока нет. Как в стихотворении Не¬красова: «Храню я к людям на безлюдье неразделённую любовь». Пока меня такая обстановка устраивает. Душа моя от¬дыхает. Я не ощущаю той нравственной грязи и болотной вони, в которой прозя¬бают горожане.

Мэлс открыл глаза. Сконфуженно заморгал ими.

– Чего это, Анисим Иванович, мы всё время лезем с вами в социально-политические дебри? Как-никак, сегодня праздник. Хоть и не главный.
– Почему не главный? – насторожился Анисим. – У меня он – любимый. Да ещё День Победы.
– В человеческом мире очень много разных праздников, а у одного человека главных только два?
– Это каких же?
– День рождения и день смерти.
– Как смерти? – спросил Анисим с растерянностью и недоумением.
– День рождения – радость явления на свет Божий. День смерти – радость освобождения от тягот земного бытия. Смерть – продолжение существования в другом измерении.
– Бога, что ли? Значит, вы верующий?

Анисим невольно пошарил глазами по железобетонным стенам подвала.

– Вы ищете икону? – догадался Мэлс. – Её, конечно, нет. В сущности икона – это доска с нарисованным на ней ликом, который должен напоминать человеку о том, что Бог существует. Истинная вера может обходиться и без икон. Она сама себя хранит. Бог для меня – это ко¬лоссальная, всеохватная и всепроникаю-щая энергия космоса. А она никогда не исчезает, преобразуясь из одного вида в дру¬гой. Человек – тоже сгусток энергии. Вы читали Библию? – вдруг спросил Мэлс.
– Так, перелистывал, – стушевался Анисим, – терпения не хватает.
– Так вот, в описании страданий сына человеческого и Бога есть такой эпизод. После казни Христа его тело положили в погребальный грот. А потом к нему пришла Мария Магдалина. Камень, закрывающий вход, отодвинут. В склепе виднеются две фигуры в белых одеждах, а Христа нет. Мария предположила, что тело Иисуса похитили, и коленопреклонённо принялась умолять, чтобы эти неизвестные отдали тело её Господа, чтобы она могла достойно похоронить. И вдруг слышит за своей спиной голос Христа:
– Мариам?

Оглядывается и бросается к его ногам.

А Христос быстро отходит в сторону, предупреждая, что находится в состоянии, которое опасно для соприкосновения с ним. Просит мгновение подождать. Почему? Он представлял собой ещё космическую субстанцию, то есть световую энергию в форме человека, которая должна была стать плотью. Понятно?

Анисим согласно закивал головой.

– А когда Христос возносился на небо, то из плоти снова превратился в энергию, и на глазах изумлённых учеников растворился в небесном пространстве. Всё просто. И не противоречит научному мировоззрению. Так что в Бога можно верить не только с точки зрения религии. Бог – это космический разум. И совсем не обязательны всякие религиозные ритуалы. Ну, коли люди их придумали, значит – они им нужны. И ладно! Лишь бы всем было от этого хорошо, – он поднял рюмочку, – как говорил великий француз Беранже: «Не надо в жизни пьяным быть, а навеселе, а навеселе можно».

Мэлс не опрокидывал рюмку в рот, как обычно делают большинство, а тя¬нул вино медленно, маленькими глотками, наслаждаясь.

– В небольших дозах вино полезно. Этого и религия не отрицает. Апостол Павел в одном из писем своему единоверцу писал, чтобы тот перед обедом употре¬блял рюмочку стомахаради.
– Чего ради? – переспросил Анисим.
– Ради желудка, то есть здорового пи¬щеварения. Стомах в переводе с греческого языка – желудок.

Окончание в следующем номере

Читать также
Часть I
Часть II
Часть III
Часть V​

Все материалы рубрики "Год литературы"
 

Юрий Курц
«Читинское обозрение»
№37 (1365) // 16.09.2015 г.

Вернуться на главную страницу