«ЧО» начинает публикацию очерков из подготовленной к изданию книги «Девичьи судьбы войны», в которой её авторы, Наталья Николаевна Константинова и Ольга Михайловна Шарак, рассказывают о женщинах, чьи детство и юность совпали с годами войны.

Случилось так, что в годы войны сёстры Хоменко – Вера, Елена и Нина – сменили два места жительства. Когда началась война, они вместе с родителями Фёдором Филипповичем и Анастасией Илларионовной жили в Чите на улице Крестьянской, потом их вместе с мамой судьба забросила в глухую деревню в Красноярском крае, откуда они вернулись снова в Читу и поселились в другой части Железнодорожного района на улице Засопочной. А в Чите вся семья Хоменко обосновалась ещё в 1933-м: отец согласился приехать сюда по вербовке работать на Забайкальскую железную дорогу.

На улице Крестьянской, где почти жили сплошь семьи железнодорожников, помещались в одной комнате с общей кухней в небольшом домике, который стоял в окружении нескольких таких же домов, объединённых одним большим двором. Елена Фёдоровна Калашникова (Хоменко), ныне заслуженный работник культуры РФ, создатель и первый директор Музея декабристов, вспоминает:

– Когда началась война, отца в армию не взяли: у него, как и у его сослуживцев, работавших на железной дороге, была бронь. И мы с сёстрами, и соседские ребятишки не узнали, что означает отец-фронтовик, но стали свидетелями тылового неимоверно изнуряющего труда родителей.

Анастасия Илларионовна и Фёдор Филиппович Хоменко. Чита, конец 1940-х

Фёдор Филиппович работал в кондукторском резерве станции Чита-1, был главным кондуктором товарных поездов. Как вспоминает его старшая дочь Вера Фёдоровна Хохрякова, шёл на работу по первому зову вызывальщиц (так называли работниц, которые круглые сутки ходили по домам, вызывая на работу кондукторов, машинистов и других железнодорожных служащих). Его рабочим местом был открытый тамбур последнего товарного вагона. Летом ли, зимой ли – всегда на открытом воздухе, прикрываясь от ветра или стужи, сопровождал составы поездов, следил, чтобы в вагонах не оказалось посторонних, чтобы вовремя предотвратить поломку. Зимой в тулупе с фонарём, изнутри которого из-за стеклянного окошечка пробивается огонёк от свечки…

Работники кондукторского резерва ст. Чита-1. В 4 ряду 2-й справа Хоменко Федор Филиппович. Чита, около 1947 г.

– Конечно, было очень трудно, но никогда не жаловался, трудился ради нас, говорил, что его работа нужна фронту. Умер папа в 1984 году от рака лёгких. Наверное, сказались и зимние поездки, и постоянная паровозная копоть, – вспоминают дочери.

В 1940 году 8-летняя Лена пошла в первый класс в 23-ю школу (сейчас в этом здании стомклиника на Байкальской), здесь же в четвёртом классе училась старшая Вера. Когда началась война, в школьном здании разместился госпиталь, а детей перевели учиться «на гору» на улицу К. Маркса в одно из зданий Школы военных техников (ШВТ).

Вера и Лена Хоменко. Чита, 1940 г.

В начале лета 1941-го вместе с мамой и младшей сестрёнкой Ниночкой девочки отправились в Красноярский край в родную мамину деревню к бабушке Ирине Ивановне и тёте Поле – помочь по хозяйству и поддержать. В Канске их встретили родственники, и потом все вместе ехали к бабушке на телеге километров сорок. Там, в глухой деревеньке Верх-Амонаш, узнали, что началась война. Здесь им пришлось остаться на целый год, так как не успели выправить пропуск, чтобы вернуться домой в пограничную Читинскую область.

Деревня почти обезлюдела, остались женщины, старики да дети. Без мужских рук в хозяйстве осенью мало кто заготовил сено, не сняли полностью урожай, оставалось много неубранных полей.

– Помню, на поле ячмень стоит в снегу, почти в рост человека, – рассказывает Елена Фёдоровна. – Подниму голову, а вверху налитые зерном колосья. А собирать нельзя – добро колхозное! Но можно было подбирать на уже убранных полях то, что осталось. Собирали эти колоски, выколачивали оставшиеся зёрнышки и несли маме сварить из этого кашу.

Голодная зима 41-го и 42-го запомнилась особенно: постоянно хотелось есть. Вере запомнилось, как в школе дочка директора, разговаривая с ней, засмеялась, и Вера увидела у неё на зубах оставшиеся хлебные крошки:

– Я отвела глаза, а самой было так горько и обидно, что мы-то уже несколько дней перебиваемся одной картошкой.

От голода тогда умерло почти полдеревни: старики да малые дети. От постоянного недоедания и непосильной работы заболела чахоткой и 16-летняя мамина сестра Поля (она уйдёт из жизни совсем юной после войны).

Поздней осенью к домам ослабленных от голода селян стали подходить волки. Бабушкина изба была на краю деревни, рядом речка под высокой горой. Однажды ночью вдруг во дворах страшно заревели коровы. На следующий день Вера с Полей взяли тележку и пошли за деревню на ток, чтобы набрать там соломы. Когда шли обратно, остановились, как вкопанные, увидев на дороге с десяток хищников. Стояли, еле переводя дыхание, смотрели на волков, а те на них. Потом один крупный волк повёл носом в сторону леса, и все встали и ушли. На поляне было множество обглоданных костей деревенской коровы.

Спустя год осенью 1942-го, уже в Чите, Вера пошла в 6-й, а Лена в 3-й класс в другую 24-ю школу, где учились одни девочки (позже средняя школа №45). Тогда перебрались жить в двухквартирный деревянный дом на Засопочную. Здесь уже была своя отдельная квартира с двумя комнатами и кухней.

Окончив семь классов, Вера, понимая, как трудно родителям растить трёх малолетних сестёр, пошла работать в отделение железной дороги Читы-1. На лето её взяли ученицей счетовода, а осенью отправили на лесозаготовки сучкорубом. Был сентябрь, в школе занятия уже начались, и она, очень способная в учении, сильно затосковала о школе. Долго не решалась сказать отцу, что хочет продолжить учёбу, но тот и сам всё понял, отвёл её обратно в класс. В конце войны в эту же школу пошла их младшая сестра Нина.

Анастасия Илларионовна работала в швейной мастерской на Чите-2. Мастерская находилась в районе нынешнего «старого рынка», и из дома она ходила туда пешком, чтобы взять работу на дом. С вечера и поздно ночью вместе со старшей Верой чинила фронтовую ватную одежду, шила суконные тапочки и брюки из купленной на базаре ткани. А утром, сложив в мешок выправленное солдатское обмундирование и новенькие тапочки и брюки, перекинув его через плечо, шла с Читы-1 на Читу-2 пешком, чтобы сдать выполненную работу и продать на рынке обновку, а на вырученные деньги купить что-нибудь съестное и, забрав новую партию солдатского обмундирования, вернуться к вечеру домой. И так ежедневно. Елена Фёдоровна хорошо запомнила, как мама и сестра по ночам трудились: «В какое бы время я ни проснулась, всегда строчила машинка». Этот звук так прочно засел в памяти, что когда говорят о войне, она вспоминает именно этот стрёкот машинки.

Парикмахерская на ул. Комсомольской, где работала Анастасия Илларионовна Хоменко. Чита-1, 1936 г.

А ещё сёстры помнят, что женщины и дети в войну почти сплошь носили суконные тапочки, какие шила мама с их соседками. А тапочки шились так: из сукна выкраивалась верхняя часть, сзади, где пятка, сшивалась, подбивалась сатином, по краям, куда просовывалась нога, обшивалась; затем из брезента и сукна выкраивалась подошва, прострачивалась параллельными строчками; к ней по краю пришивался верх. Эти тапочки в войну спасали не только своим теплом, но и тем, что давали семье пропитание. Продав их вместе с брюками на базаре, мама покупала стакан риса, а у соседки из Глухого переулка, державшей корову, – по литру молока за 80 рублей. Потом на всю семью варила молочную кашу, ели её весь день.

И ещё, если бы не выращивали картошку, погибли бы от голода. Где бы ни жили, на Крестьянской или на Засопочной, работали на выделенном для отца участке возле Читинки там, где была протока.

– На прополке почти целый день под палящим солнцем и без еды, уже задыхались от натуги, но купание в Читинке снимало всю усталость. Искупаемся, немного отдохнём и полоть, искупаемся, немного отдохнём и полоть… И так целый день. Голод одолевал, когда уже приходили домой.

Как-то уже к вечеру после прополки побежали на Кенон купаться. Вера завела Лену в воду «по горло», а сама отплыла, встала, смотрит на неё и смеется, а младшую сестру волной всё дальше от берега тянет. Лена хлебнула воды, стала бултыхаться и поплыла. Так благодаря картошке Лена научилась плавать. А старшая Вера плавала так, что мальчишки завидовали. Уже после войны студенткой Читинского пединститута вместе со преподавателем Яковом Иосифовичем Дразнинасом сплавает на противоположный кенонский берег и, передохнув, вернётся вплавь обратно.

Возле дома на Засопочной была водопроводная колонка, а потому здесь недалеко от дома на поле высаживали много капусты. Вот и потаскали сёстры полные вёдра на коромысле, чтобы вдоволь напитать эту огородную культуру. В холода, чтобы натопить печь, ходили к железной дороге. Там по железнодорожной ветке перегоняли грузовые составы, в которых открытые товарные вагоны доверху были наполнены углём. Упавшие куски можно было собрать и унести. Набирали в мешки столько, сколько могли поднять, и, согнувшись в три погибели, тащили ценное топливо домой.

Приходилось сёстрам носить и тяжёлый 20-килограммовый мешок с мукой: каждый месяц её выдавали отцу на пропитание семьи. Этот паёк назывался «кондукторским резервом». Когда Вера занемогла, и у неё обнаружили заболевание лёгких, ей стали выдавать талоны, на которые она получала бесплатный обед в столовой.

В военное время к школьнице Лене Хоменко пришло увлечение гимнастикой. Впервые с упражнениями выступила перед сверстниками, когда училась в 3-м классе. Было это накануне 1943 года. В школьном зале оборудовали сцену, установив парты, одна рядом с другой. Учительница напевала вальс, а Лена в сшитом мамой коротеньком в коричневую клетку платьице исполняла упражнения: переворачивалась и становилась «на мостик»; а потом вместе со сверстниками «строила пирамиды». Позже в 24-й школе пошла в гимнастическую секцию. Не изменила гимнастике и после войны, когда училась в педучилище, а затем на литфаке пединститута в Чите.

Елена Хоменко (Калашникова). Село Улеты Читинской области, 1956 г.

Уже в последнее военное лето Лене с младшей сестрёнкой Ниной посчастливилось съездить в пионерский лагерь в Хохотуй по бесплатной путёвке, выданной отцу-железнодорожнику. Елена Фёдоровна, печалясь о ранней кончине Нины, успешно окончившей медицинский институт и защитившей диссертацию, говорит:

– Нам там было так хорошо, что хотелось, чтобы смена никогда не заканчивалась. Очень чётко запомнила один день, когда после дождя стояла ясная и тёплая погода, и душа радовалась. Как сейчас помню, почему-то вдруг подумалось, что скоро будет победа, а о том, что нас могут завоевать фашисты, и мысли не было.

Старшая сестра Вера в первом послевоенном наборе окончила исторический факультет, проработала в течение десяти лет директором Улётовской средней школы, стала заслуженным учителем РСФСР, побывала на партийной работе.

Все материалы рубрики "Страницы истории"
 

Наталья Константинова
«Читинское обозрение»
№13 (1497) // 28.03.2018 г.

Вернуться на главную страницу