Мои родители Краснобаевы прожили очень тяжёлую, сложную жизнь. Отец, Илья Михайлович, взял маму, Нину Игнатьевну, с четырьмя детьми, совместный Володя родился 3 февраля 1941 года. А 22 июня началась война. Отца через неделю призвали в армию.
Сначала отец попал в Монголию, где прослужил больше года. Там он случайно встретил своего зятя, мужа родной сестры Валентины, Леонида Абрамовича Эрлих, который в то время занимал должность главного прокурора области. Леонид Абрамович после этой встречи стал приезжать и поддерживать нас. Я в семье Эрлих в 1943 году летом часто гостила. Так наладились родственные отношения, до войны они не поддерживались.
Илья Михалойвич Краснобаев, участник Великой Отечественной войны (2-й Украинский фронт)
В 1942 году отца отправили на запад. Он постоянно был на передовой. Со 2-го Украинского фронта, помню, письма приходили очень редко. Потом мы узнали, что наши бойцы попали в окружение, но всё же смогли из него выйти. Отца контузило, ранило в руку. Домой он вернулся только в 1946 году. Очень много наград у него было, но ни одна не сохранилась, куда делись, не знаю…
Пока отец воевал, мама растила нас, пятерых детей, один одного меньше, работала не покладая рук: и дояркой, и погонщиком, и бригадиром огородной бригады, и заготовщиком дров. В колхозе в то время люди ничего не зарабатывали, вся продукция уходила в налог, а налогов было очень много, нужно было кормить фронт, люди работали и день, и ночь.
Нина Игнатьевна Краснобаева, труженик тыла, с. Большая Тура Карымского района
Семья наша жила за счёт своей картошки, которую мы сажали по гектару, и потом обменивали на другие продукты, разные тряпки, что привозили нам городские. А ещё мама была очень хорошая хозяйка, умела делать всё: и шить, и вязать. Шила шубы, шапки, обувь, одеяла – всё, что угодно. Когда она спала, даже не знаю. Мы её почти не видели. Очень рано, ещё потемну, уходила на работу, а приходила поздно вечером. Один раз, помню, вернулась она с Елизаветой Николаевной Размахниной далеко за полночь: в лес они ездили за дровами, лошадь при повороте опрокинула воз и вместе с ним упала в глубокий ров. Женщины кое-как лошадь освободили. Пока перепрягали, перегружали дрова, наступила ночь. Слава Богу, всё обошлось: и лошадь цела, и бабы не убились.
Помню, был такой случай в 1941 году. Уполномоченный в колхоз приехал. Председатель колхоза велел матери его отвезти в Карымскую. На 71-м переезде мать попридержала лошадь, чтобы поезд пропустить. Неожиданно с проходящего паровоза дали гудок, лошадь с перепугу рванула под шлагбаум, помчалась рядом с поездом по встречной колее. Сани занесло, перевернуло, а лошадь продолжала бег. За ней на вожжах тащило по рельсам мать. На счастье, обходчик шёл навстречу, он смог остановить лошадь, успел вовремя столкнуть сани под откос: приближался встречный поезд как раз по той колее, где разыгралась трагедия. Потом обходчик успокоил мать, запряг лошадь и довёз её до Туринского переезда.
Мы, ребятишки, по дому самостоятельно управлялись, на огороде трудились. Повзрослели рано, всю тяжесть жизни понимали, недоедали, хлеба не видели. Помню 1947 год. Засуха, картошки не хватило. Отец в Дарасунской МТС работал, привезёт несколько булок хлеба, мама разделит на пайки, выдаст каждому на весь день. Есть хотелось очень, а что делать, так и жили, пока не появилась картошка.
Отец на полуторке шофёром работал. Машина изношенная, стояла во дворе. Зимой из-за неё приходилось родителям вставать рано утром, часа в четыре. Затапливали русскую печь, грели в больших чугунах воду, ею машину разогревали. А потом поднимали всех нас, ребятишек, толкать машину. Мы её на горку, что возле школы, заталкивали. Толик, самый младший из нас, садился в кабину, ему объясняли, что включать. Мы машину с горы спускали. И так несколько раз, пока не заведётся.
Детства мы своего не видели. Всё какие-то работы были. Ходили летом на колхозный огород полоть, поливать грядки. Вечером в колхозной кладовой за труды нам выдавали по 200 граммов или жмыха, или чумизы, или просеянного хлеба. От этого потом болел живот. Хорошо, у кого корова была, молоко спасало. А корову держать тогда тяжело было: то покосы не давали, то бабе косить некогда.
Из колхоза старались на другие работы устраиваться, но всё строго было, самовольно уйти из него человек не мог. Поэтому парни ждали призыва в армию, а девчата замуж порой за кого попало выходили. Моя старшая сестра с подружкой пытались тоже убечь, устроились втихаря в воинскую часть, а председатель колхоза прознал, добился, чтобы уволили их оттуда, ещё и на всю деревню ославил.
Учёбу свою помню. Не учёба, а мытарства. В Туринской только четыре класса было, 5-7 классы то в Дарасуне училась, то в Маккавеево, то в Карымской. В школу добирались кто как. Воинская часть своих детей на машине возила, а нас не брали.
Отец ещё на фронте в партию вступил. Ходил на собрания, там озадачивали, что работать надо. Медали за труд он получал, но ни копейки больше к зарплате не прибавляли. Отец на тракторе работал и в холод, и в зной. Ночами, бывало, пашни пахал. От контузии и перепряга на работе у него частенько болела голова, но он терпел, тянул до пенсии. И всё же пришлось ему с трактора на отару перейти. Только легче не стало. Вместе с мамой мунтулили день и ночь. Мама заработала пенсию в 28 рублей, отец – в 47.
До середины 80-х о фронтовиках особо не вспоминали, а в 1985-м отца пригласили на встречу фронтовиков на 9 мая. Он очень разволновался, расстроился: напрочь забыли, а тут вдруг вспомнили. На встречу не поехал. Ходил сумрачный, в себя ушёл. 27 мая его не стало. Мама после его смерти сильно болела и через два года умерла.
А Елизавета Николаевна Размахнина, что с мамой работала в войну, моей свекровью стала. Перед пенсией она трудилась на птичнике. 28 рублей пенсию заработала. Умерла в 1979 году в Чите. Её муж, Михаил Григорьевич Размахнин, местный был, в Туринской родился, в казачьей семье. Был комсомольцем. В 1918 году в партизанском отряде воевал, в 1919 году в плен к белым попал, и не миновать ему было смерти, если бы товарищи не освободили. После гражданской в село вернулся, раскулачивая кулаков, уполномоченным работал. В 1935 году выбрали его председателем колхоза. В 1937 году колхоз богатый урожай убрал: все амбары полны, складировать зерно некуда, оно даже портиться начало на токах. Тогда Михаил Григорьевич раздал его крестьянам на трудодни. Об этом узнали, арестовали и увезли председателя неизвестно куда. Семью тоже выселить хотели, но люди вступились. Как потом узнали, Михаила Григорьевича в шпионстве обвинили, отправили в тюрьму. Находился он в Усть-Ухте, присылал письма: «Болею, голодаю». 3 марта 1942 года он умер.
Елизавета Николаевна Размахнина, труженик тыла, с. Большая Тура Карымского района
В 1958 году его дочь Альбина Михайловна послала запрос об отце. Прислали документы, что он посмертно реабилитирован, и извещение о смерти. В то время детям врага народа продовольственные карточки не полагались. Хорошо, что Елизавета Николаевна работала в колхозе, корову держала, а то её бы детям не выжить. Правда, этой семье ещё бабушка по Михаилу Григорьевичу помогала, продкарточку отдала, что за сына фронтовика получала. Так вот люди жили.
Хотелось бы, чтобы имя отца моего как участника войны внесли в список на памятник, что стоит в селе…
Все материалы рубрики "Великая Победа"
Клавдия Ильинична
Размахнина,
читатель «ЧО»
«Читинское обозрение»
№8 (1450) // 03.05.2017 г.
0 комментариев