29 августа исполняется ровно 70 лет, как это страшное рукотворное чудо родилось и в нашей державе, тогда носившей гордое имя СССР. И если бы не оно – наш защитник, наша сила и средство сдерживания, то согласно планам нашего бывшего заморского союзника, таким как: «Тоталити» (конец 1945), «Пинчер» (1946), «Чариотир» (англ. «Колесничий», 1948), «Флитвуд» (1948), «Дропшот» (1949), «Троян» (1949) и ещё десятку подобных, мы бы сами испытали его «красоту» на себе.

​Пролог: Испытание красотой
Десять, девять… три, два, один… Подрыв! Мертвенная, сверхсолнечная вспышка… Оглушающий гром разгневанного, ломающегося неба… Огненный шар кошмарным нарывом дующий смертью… Несущаяся с бешеной скоростью, сметающая всё на своём пути стена некогда податливого воздуха, теперь превращённого в убийственный «металл»… Невидимые беснующиеся атомы, щедро поливающие всё вокруг смертельным альфа-, бета- и гамма-излучением… В центре радиоактивного, рукотворного Ада — Гриб Взрыва — сосредоточение невероятной мощи, ужаса и дьявольской, завораживающей, подавляющей сознание инфернальной… красоты.

…Полигон в Аламогородо… Хиросима, Нагасаки… полигоны Семипалатинска, сотни, тысячи последующих испытаний, тысячи засекреченных и «обычных» документальных и десятки художественных фильмов, одному из которых (ещё одна дата), самому страшному, «атомному», советскому под названием «Письма мёртвого человека», что поставил режиссёр Константин Лопушанский исполняется ныне 33 года… В связи с этими датами — сегодня о Взрыве и о тех, кто нам позволил видеть его мощь и ужас, сидя в безопасности, на экране… «Атомные» операторы «атомного» кино….

«Атомный кастинг»
Начнём пожалуй, с вопроса: что это за невероятно смелые люди, рискнувшие снимать таких смертельно-опасных «актёров», как ядерные взрывы?

Ещё в 1947 году, когда за пару лет от этого американцы осуществили свой пресловутый «Манхэттенский проект» – 16 июня 1945-го рванули в пустыне, неподалеку от Аламогородо первый атомный заряд, 8 и 9 августа сбросили «Малыша» и «Толстяка» на Хиросиму и Нагасаки и в условиях строжайшей секретности спешно готовились к атомным бомбардировкам СССР, на столе куратора советской атомной программы Лаврентия Павловича Берии лежало несколько конвертов. В конвертах анкеты кинооператоров-«суперменов» – кандидатов на работу с… «Грибом». Уже тогда было ясно – новое сверхоружие надо не только изготавливать, испытывать, но и снимать, как оно «работает» с ния, создания соответствующих архивов и использования отснятого материала в качестве учебных пособий.

Кандидатами в «атомные» операторы оказались вовсе не «супермены», а обычные молодые парни, недавно окончившие операторский факультет ВГИКа и отрабатывающие по распределению положенные два года на различных киностудиях страны. Были операторы постарше и со стажем. Учитывая специфику будущей работы, главную ставку Берия сделал на тех, что трудились на студиях «Центрнаучфильм» и Центральной студии документальных фильмов, причём кандидаты на тот момент даже понятия не имели, что принимают участие в необычном «кастинге» и незаметно проверяются спецслужбами. (В проверку входила обязательная командировка на съёмку какого-либо засекреченного военного объекта). В конечном итоге была собрана группа более 50 человек, включая даже одну девушку. В 1949 году кандидатов ввели в курс дела, немедленно строго засекретили (подписка о неразглашении – 40 лет) и распределили на различные атомные полигоны и мобильные испытательные группы. Некоторые отправились прямиком на Семипалатинский – снимать взрыв ядерного устройства РДС-1 (29 августа 1949 года) – первой советской атомной бомбы.

Коллеги из Голливуд-Хиллз
Интересно, что в том же 1947-м, когда в СССР было решено создать спецгруппу операторов, во вражеском стане, точней, под Голливудом (Голливуд-Хиллз), в районе Лорел-Каньон, по приказу военного министерства США была создана секретная киностудия, официально именуемая «Панорамная горная лаборатория» со штатом в 250 продюсеров, режиссёров, операторов, каждый из которых прошёл процедуру допуска к секретам. Здание было окружено колючей проволокой под током. Сотрудники студии отправлялись в командировки на испытательные полигоны в южной части Тихого океана и в пустыне Невада. Что они там снимали, теперь нетрудно догадаться…

Аппаратура для «атомного» кино
Ядерные взрывы, как наземные, так и воздушные, в зависимости от мощности, которую рассчитывали советские учёные, снимались с различных расстояний: атомные бомбы – от 3 до 5 километров, водородные (термоядерные): от 25 километров и далее. Кинокамеры использовали в основном отечественного производства со специальными автоматическими светофильтрами на объективе, которые открывались по механическому таймеру.

В момент вспышки в эпицентре взрыва они были едва открыты, затем, по мере её уменьшения шторки светофильтров начинали открываться. Использовались и высокоскоростные фото-кинорегистраторы – «хитрые» камеры, где плёнка, склеенная в кольцо, вообще… не двигалась! Двигалась маленькая, быстровращающаяся призма, фиксирующая кадрики на плёнке со скоростью от 200 до 8000 кадров в секунду (для сравнения – обычный фильм снимается со скоростью 24 к/сек.)! В результате появляется возможность видеть все стадии взрыва (от вспышки до Гриба) максимально во всех подробностях (см. снимок ядерного взрыва спустя 1 миллисекунду после детонации).

Киноаппараты, в случае съёмки взрыва с поверхности, крепили на специальные стальные штативы, которые в свою очередь, в целях сопротивления мощнейшей ударной волны, закреплялись в бетонированном основании. Нередко операторам приходилось снимать взрыв вне бункера – на поверхности или из траншеи. Съёмка как правило начиналась за шесть секунд до подрыва – для обычных камер. Фото-кинорегистраторы запускались от… счётчика Гейгера – в миллионные доли секунды от начала подрыва и вспышки в воздух выбрасывается огромный поток нейтронов, которые тут же фиксирует счётчик и даёт «добро» на съёмку.

Рядом со сверхсмертью
По признаниям целого ряда «атомных» операторов, как отечественных, так и зарубежных, съёмка ядерного взрыва всегда была тяжёлым психологическим испытанием по вполне понятным причинам. Неприятные ощущения уже появлялись, когда в преддверии воздушных испытаний атомную или водородную бомбу крепили к самолёту-носителю.

Участники процесса подшучивали друг над другом, рассказывали анекдоты, травили байки, старались насколько возможно ослабить нервное напряжение. Это не всегда помогало. Ещё бы, ядерная сверхсмерть в металлической оболочке была всего в нескольких метрах от них. За несколько секунд до подрыва некоторые операторы нередко испытывали ощущения неизбежного «конца света», но усилием воли продолжали работу. Подавляла и вспышка, во много раз превышающая светимость солнца, но много хуже угнетал низкочастотный, а затем и более «высокий», «валящий с ног» громовой, по истине «адский» грохот, сопровождающий взрыв, взрывная волна… и, как апофеоз «конца Света» – рост зловещего в своей апокалипсической красоте ядерного гриба. Один из американских «атомных» операторов вспоминал, как ему пришлось снимать стадо свиней в зоне поражения: «Некоторые из них ещё визжали, а в воздухе стоял запах горелого мяса. Картина была тошнотворной. На какой-то момент мне даже не захотелось жить…».

Не на многим комфортней было операторам, которые специализировались на съёмках взрывов с воздуха. В 1950-х для сброса ядерного и термоядерного боезаряда использовался один из самых больших тогда советских самолётов – бомбардировщик «Ту-16». Его сопровождал самолёт-лаборатория «Ту-4» (также мог использоваться как носитель ядерного оружия). Бомбу сбрасывали чаше всего с высоты 10-12 км. Летела она в свободном падении около минуты. Пилоты, зная точно, когда произойдёт подрыв, давали сигнал учёным и оператору.

Подрыв! Съёмка!
«Родные» иллюминаторы «Ту-4» были небольшими и имели мутные стёкла. Снимать было очень неудобно… (см. фото «Ту-4» после небольшой реконструкции – видны вмонтированные специальные выступающие иллюминаторы-блистеры для кино-фотосъёмок). Наиболее неприятной, как и при наземных съёмках, была ослепительная вспышка, которая полыхала в зависимости от мощности заряда: от 1 до 10-12 секунд. Все «атомные» операторы сходились в сравнении, что это похоже на то, «как будто длиннофокусный объектив навёл на солнце». На такой «ядерный» свет смотреть незащищёнными глазами было очень опасно. Съёмка велась длинными фрагментами, чаше всего со штатива пристыкованного к полу самолёта.

Вскоре киношникам, работающим в разных точках страны, выделили свои авиатранспорты (три самолёта).

…Невесты атомного взрыва. Снимать можно – видеть… нельзя! Верхом на Бомбе. «Меченные» операторы. Сквозь ядерный гриб. Радиация и «нищета» «атомных» операторов. Метеоритный атомный дождь. Он в кино (о съёмках в художественных фильмах)… Об этом в следующем «Синескопе», накануне 70-летия испытания первой советской атомной бомбы. 

Все материалы рубрики "Синескоп"

Сергей Балахнин,
режиссёр, киновед
Иллюстрации автора
«Читинское обозрение»
№34 (1570) // 21.08.2019 г.



Вернуться на главную страницу