Часть I

Нашему знаменитому земляку — народному артисту России, почётному гражданину Забайкалья, бессменному президенту Забайкальского международного кинофестиваля Александру Михайлову 5 октября этого года исполнилось восемьдесят лет. В ближайшее время увидит свет автобиографическая книга (12+) Александра Яковлевича, отдельные главы из которой мы публикуем в нашей газете.

«Батюшка ваш смастерил…»

Из раннего детства в Цугольском Дацане осталось одно воспоминание, как мы с родителями отправились на телеге на пасеку, и на обратном пути папа дал мне в руки вожжи. Я сам гордо управлял лошадью, а мама с папой сидели на телеге сзади и нахваливали меня.

Мой отец Яков Николаевич Баранов, поколесив по Забайкалью после развода с матерью, осел в посёлке Шишкино, что близ Читы. Преподавал там в ФЗУ, школе фабрично-заводского ученичества, работал заведующим отдела кадров в совхозе Шишкинский, был председателем профсоюзного комитета. Отец славился как мастер по работе с камнем, деревом. Мне его мастеровая жилка передалась, руки по-прежнему, со времён учёбы в ремесленном училище, хорошо чувствуют дерево и камень. Если бы не стал артистом, то работал бы или плотником, или каменщиком.

В Шишкино долгие годы тепло вспоминали о моём отце: одному он комод соорудил, другому печь сложил. Не раз бывал в этом посёлке после ухода отца: приглашают в дом хозяева, показывают на резной шкафчик: «Вот, глядите, батюшка ваш Яков Николаевич смастерил». Отец был очень добрым, открытым и работящим. Ничего не делал спустя рукава. Не получалось так, как он задумал, — начинал сначала. И готовую печь, которую не один день складывал, бывало, разберёт до основания. Отца отговаривают, а он своё: «Нет, моя! Тяга не та, печку переделать надо». «Моя» — ласковая забайкальская приговорка, непереводимый фольклор. Летом отец жил на пасеке, которую содержал в большом порядке, знал все премудрости ухода за пчёлами. Гречишный мёд Якова Николаевича односельчане долго вспоминали.

Однажды у нас с отцом произошла встреча. Когда мне исполнилось девятнадцать, после окончания ремесленного училища и хождения за три моря, решил поехать к отцу. Мама сопротивлялась, говорила: «Нечего тебе там, Шурка, у него делать», но я всё-таки поехал в Шишкино и провёл с отцом один день.

Дверь в дом открыла незнакомая женщина, представилась тётей Олей. Комната у отца и его второй супруги Ольги Егоровны была одна: мы с отцом сидели за столом, разговаривали, а тётя Оля лежала на кровати, отвернувшись к стене. Она очень ревниво ко мне отнеслась, делала вид, что спит, на самом деле прислушивалась. Не разобрав, о чём шепчемся, сердито проворчала:

— Ну скоро вы там закончите? Пора ложиться!

Отец тогда сказал: «Пойдём, Шурка, прогуляемся». Вышли на крыльцо, я у него спросил:

— Батя, что произошло у вас с мамой? Почему вы разошлись?

Он вдруг заплакал и обнял меня. Я его тоже обнял:

— Бать, ну что ты! Всё в жизни случается.

— Мы и разошлись, потому что случается… Была любовь. Ты, сынок, в любви рождён.

Вот и всё, что я от него услышал. Ни отец, ни мама так и не признались, в чём причина расставания, родители унесли свой секрет в могилу. Немного пообщавшись с папой, я успел понять: они с матерью были очень разными. Батя — мягкий, мама — твёрдая и несгибаемая. Может, эта разность тоже в какой-то мере сыграла в пользу разлуки.

В ту нашу встречу отец рассказал семейную историю, которая запомнилась.

Продолжение следует.

Все материалы рубрики «Читаем»

Литературная запись
Елены Алёшкиной
Фото из архива
Александра Михайлова
«Читинское обозрение»
№40 (1836) // 02.10.2024 г.

Вернуться на главную страницу