Я уже писала, что очень боюсь, что после смерти Николая Караченцова из всех углов полезут желающие прославиться на его имени – какие-нибудь любовницы, незаконные дети и т.д. Ну, пока с этими «героями» в СМИ сталкиваться не приходилось, но вот на днях, в маршрутке, две дамы лет по сорок завели громкий, явно на публику разговор.

– Ну, поди, сейчас Поргина-то после смерти благоверного, наконец, вздохнула! – сказала одна, вся в норке, дама. – Одно дело: гордиться мужем – известным артистом, другое – чуть ли не на себе глубокого инвалида таскать.

– Не-е скажи! – буквально пропела многозначительно её подруга. – Она на нём, знаешь, какие деньги имела!…

И разгорелся спор, постепенно затянувший в свой мутный водоворот всех пассажиров.

Мне было искренно жаль этих здоровых и вполне благополучных тёток. Совершенно точно, они не из тех, кто последние деньги платит в ветклинике за подобранного на дороге, сбитого машиной щенка. И не из тех, кто носит на руках своего неизлечимо больного ребёнка, хотя все вокруг без конца советуют: «Да сдай ты его в приют! Ну, нет тут никакого греха, всё равно не жилец!». А мать, со святой и наивной верой в чудо, продолжает верить, что «всё образуется, всё будет хорошо». А семьи, годами ухаживающие за своими парализованными, немощными родителями, давно выжившими из ума, не узнающими своих собственных детей?

Когда я забрала домой маму после тяжёлого инсульта, первое, что я сделала – позвонила в редакцию газеты «Забайкальские областные ведомости» и сказала, что приду на работу неизвестно когда. Я сказала, что нужна маме, и буду с ней, сколько потребуется. И мой редактор Баранов, отнюдь не сентиментальный человек, торопливо сказал: «Елена Викторовна, делайте, как считаете нужным!»…

Я рада, что у меня была возможность находиться при маме до последнего. Хотя… Она была таким волевым человеком: вставала, цепляясь за стенку, и из последних сил ползла в ванную комнату… «Всё нормально, дочка, не бойся ничего!», – говорила. Она пролежала дома три недели. А однажды утром сказала: «Отпусти меня, дочка. Устала я»… И – ушла. Навсегда… Семнадцать лет прошло, а я не могу забыть это жгучее чувство потери и детскую обиду: «Зачем? Почему?! Пусть бы она жила, всегда, всегда!»… Мы были очень дружной, очень необходимой друг другу семьёй – мама, мой сын и я. Мы были одним целым, и ничто не могло поколебать нашей привязанности друг к другу. До сих пор не знаю, как я без неё живу. Было ощущение такой защищённости… Разве могла моя мама стать для нас «обузой»?

Вот и у Людмилы Поргиной не было и быть не могло никакой «обузы». Была любовь и самая искренняя, самая преданная привязанность.

Все материалы рубрики "Разговор по душам"

Елена Стефанович
«Читинское обозрение»
№47 (1531) // 21.11.2018 г.

Вернуться на главную страницу