Лес. Есть в этом слове что-то настоящее. Я всегда любил лес. Так получилось, что всю свою жизнь я провёл на природе. Первые несколько лет прошли в пионерском лагере «Юный строитель» в Атамановке.

Был когда-то в советские времена такой лагерь семейного типа на 80 человек, принадлежавший одному читинскому строительному тресту… Господи, какое же это было время! Сказка. До сих пор в памяти целый рой ярких картинок — висячий мост, на котором утрами я ловил хариусов на мотыля. Бурундуки, пулей вылетавшие из склада, где они грызли мешки с рисом и гречкой. Настоящая революция в столовке, которую мы с пацанами разгромили после того, как на обед повара дали нам запеканку с живыми опарышами. И ещё помню огромный пионерский костёр в конце смены…

А потом была целая жизнь, которая прошла в лесах, полях и сопках с фотоаппаратом. Весной я на весь вечер уезжал в лес ради того, чтобы полюбоваться багулом. Когда наступал грибной сезон, по три раза на дню умудрялся сгонять от Северного за Танковую дорогу, каждый раз возвращаясь с вёдрами, до верху наполненными грибами, в которых не было ни одной дырочки. Терпеть не могу червивых грибов. Да и людей тоже…

Со временем лес стал для меня больше чем местом, где можно просто «отдохнуть». Это мой дом. И в прямом, и в переносном смысле этого слова. Может быть, поэтому весной меня милуют энцефалитные клещи. Я всегда считал лес священным местом, где нельзя шуметь и мусорить, где лучше побыть в тишине и покое и где нужно очень осторожно обращаться с огнём. Именно поэтому, когда в лесу я вижу кучи мусора и груды спиленных деревьев, когда иду по сгоревшему березняку или тому, что ещё совсем недавно было сосновым бором, моё сердце ноет…

Но я сейчас не об этом. Не так давно закончилось очередное новогоднее безумие с очередным ёлочным геноцидом. Спустя несколько дней все городские свалки доверху забиты молодыми сосенками, которые могли бы стать большими деревьями. Так мы празднуем новый год… Не знаю. Лично я не считаю это праздником. Сам Новый год — да. Может, с годами иначе видится жизнь, может, она больше ценится, но с каждым годом я всё больше жалею каждую сосенку, спиленную ради сиюминутной выгоды и такой же сиюминутной обывательской радости от вида живой (точнее, замученной) ёлочки. В нашей семье всегда ставили в Новый год обычную искусственную ёлку, радости от которой дома было, поверьте, не меньше, чем от настоящей, а пользы в разы больше — хотя бы одна ёлка жила на год дольше. Я понимаю — лес надо прореживать, только вот когда же мы начнём его беречь? Что будущим поколениям оставим? Каких-то двести лет назад почти всё Забайкалье было покрыто лесом. Однажды мне удалось проехать мимо Аргуни вдоль российско-китайской границы. И вот первый раз в жизни я увидел километры сопок, заросших густым лесом. Не хилыми сосенками, а настоящими деревьями, некоторым из которых, по заверениям приграничного населения, несколько сотен лет. А мы всё жжём да пилим…

Если бы моя жизнь началась сначала, я бы обязательно пошёл работать в лесничество. Мне кажется, настало время не пилить, а садить деревья. Один человек — одно посаженное дерево. Минимум. А лучше два или три. И на каждом оставлять бирочку, как в роддоме на ножке новорожденного, с именем и фамилией посадившего. Чтобы была память о добром деле. Как вам план?

Все материалы рубрики «Разговор по душам»

Максим Стефанович
Фото автора
«Читинское обозрение»
№5 (1749) // 01.02.2023 г.

Вернуться на главную страницу