Тоска
Двадцатые числа июля. Поехал на дальние зимовья, где по ключам, в сизо-голубой от холода воде, спеет моховка. И в это же время подошла княженика – редкая для Забайкалья ягода. Вот за ней-то и увязалась со мной сестра Наталья. Пришлось и для неё седлать лошадь.

Княженику брать я не собирался, считал это баловством, но когда увидел поляны, усыпанные крупной оранжево-красной ягодой, не удержался.

Несколько часов пролетели незаметно. Затекла спина. Решил встать с колен и распрямиться, как увидел какое-то слабое шевеление в траве. Раздвинул ладонью стебли и отдёрнул руку. Большой чёрный жук обнял лапками веточки княженики и покачивался, а ему на спину взбирался и соскальзывал по хитиновой спинке второй такой же чёрный жук, только немного поменьше. Наконец, упорный жучок исхитрился, зацепился за спинку жучихи и сосредоточенно замер. 

Я наклонился ниже. Существо другого мира неподвижно смотрело на меня. В больших тусклых глазах матово отражалась небесная синева. Медленно и равнодушно жучиха перебирала в челюстях травинку. Сверху трудился настойчивый жучок… И вот тут на меня накатила тоска! Ни до, ни после такой глухой, безысходной тоски я не знал. Тоска была материальна. Она затопила меня, сестру, азартно берущую ягоду, поляну, весь мир – до горизонта. Я поднял лицо к небу. Тоска исходила из обречённости всего: и этого неба с одиноким облачком, и этой уютной голубой планеты, несущейся в чёрную космическую бездну. Даже эти жуки были обречены. Тоска! Смертная тоска!

Как наваждение попытался я сбросить с себя это настроение. Резко поднялся, распрямился. Усмехнулся. И тут же поймал себя на мысли, что вот эти несколько секунд открыли мне самую главную правду о жизни – жизнь лишена смысла. Если жизнь конечна, значит, она лишена смысла. Если она конечна…
Ответа не знаю. И боюсь его получить.

Объяснение в любви
Первые числа января. Лютые морозы. Утро. Автобус «Чита — Беклемишево» подошёл к привокзальной площади. Часы на башне показывают 9.30. Температура -47. Мне надо в библиотеку Пушкина, там я веду поэтический семинар. В запасе ещё часа три, успею сделать кое-какие дела – в городе бываю редко.

Прохожу мимо стройки. Очередная высотка. Территория огорожена плитами, но одна упала. Остановился. По рельсам бесшумно плывёт кран, стрела которого уходит в морозную вышину. Сверху спускается огромный крюк с расчалками. Внизу, на стопке плит, стоит парень в спецовке и показывает рукой: майна! Четыре строповочных троса уже касаются плит, но парень показывает рукой – ещё ниже, ниже! Он смотрит наверх. Улыбается. Изо рта клубами идёт пар…

Лица далёкой, как птица, крановщицы не видно. Но видно, как она коротко и вопросительно разводит ладони, а потом послушно опускает крюк на уровень его груди. Вокруг стального крюка дрожит и плавится от мороза воздух. Парень снимает брезентовые рукавицы и, не отрывая лица от неба, гладит голой ладонью этот промороженный до самой сердцевины крюк…
На семинар я пришёл вовремя. Говорили о поэзии.

Ещё не все потеряно у страны, в которой люди собираются поговорить о стихах. И в которой при сорокоградусных морозах металл остаётся тёплым.

Автограф
Конец восьмидесятых. Расцвет кооперативов. Разрешили предпринимательство, но из Уголовного кодекса не убрали статьи о спекуляции, финансовых операциях и пр. При желании кооперативы можно сажать пачками. По закону.

Приезжаю в районный центр А. к другу поэту Б. М. За вечерней рюмкой чая рассказываю ему о своих проблемах. Назавтра в редакции он говорит сослуживцу К., который считается первым либералом и главным демократом в районе: 

– Вьюнов приехал.
– Да ты что! Вот здорово! У меня как раз сборник стихов вышел. Приходите вечером в гости, я ему его подпишу. А, кстати, зачем он приехал?
– У него проблемы. Скрывается от милиции. Финансовые операции. Статья 93. Между прочим, расстрельная…

Отступает на шаг. Меняет лицо. Думает. Идёт внутренняя борьба. Он к ней прислушивается. Потом решает:
– Совсем забыл! Сегодня занят. А сборник я ему прямо сейчас подпишу. Передай.
Вытягивает ящик стола, ставит поспешную закорючку.

…Вчера разбирал в шкафу книги. Наткнулся на сборник первого либерала и главного демократа района К. В углу по печатному тексту стоит незаметная роспись автора. Сравнил с прежним автографом. Почерк изменён.

Все материалы рубрики "Год литературы"
 

Вячеслав Вьюнов
«Читинское обозрение»
№3 (1383) // 20.01.2016 г.

Вернуться на главную страницу