Секретная операция
Восьмидесятые годы. Очередное собрание областной писательской организации. Дверь в кабинет приоткрыта. Всё вижу и слышу. Формальность соблюдена. Я пока не являюсь членом Союза писателей СССР, поэтому сижу в приёмной, разговариваю с Наташей. После Людмилы Семёновой она бессменный секретарь и бухгалтер нашей организации. Жду Бориса Макарова, чтобы на моём «жигулёнке» ехать к нему в Акшу. По дороге решили провернуть одну секретную операцию.
У меня кооператив по заготовке лекарственных трав. Появились первые свободные деньги. Но ещё нет опыта, нет культуры обращения с пачками денежных знаков. Да и откуда взяться этой культуре при зарплате корреспондента в 96 рублей? Всю жизнь жил от получки до аванса, в промежутках перехватывая по соседям. Бориса Константиновича большие деньги смущают. Он долго кряхтит, мнётся, потом предлагает:
– Всё равно ты эти деньги спустишь, давай хоть одно доброе дело сделаем.
В приёмной запасаюсь гербовым бланком Союза писателей СССР. Дома на машинке печатаю самодельный текст, суть которого сводится к тому, что такие-то и такие-то, то есть, мы с Макаровым, уполномочены Читинской писательской организацией вручить деньги в сумме по 500 рублей начинающим талантливым литераторам, попавшим в трудное материальное положение (а литераторы, особенно начинающие, в России всегда находятся в трудном материальном положении). Фамилии. Адреса. Вместо нужной печати – где её взять? – дышу на свою и оттискиваю «кооператив: «МЕДУНЕЦ». Всё равно никто читать не станет. Главное – гербовый бланк и печать на виду.
По дороге в Акшу уходим с трассы. Находим нужные адреса. На лицах недоумение. Потом – радость. Зарплата за полгода – это не шутка! Стараемся держаться серьёзно. Требую для отчётности расписки, а для пущего веса выписываю кассовые ордера.
Секретная операция закончена. Расписки и ордера рву в мелкие клочки. Борис доволен. Он улыбается. Мы перемигиваемся.
Включаю последнюю скорость. Машина летит. Колёса, кажется, не касаются асфальта.
Спасибо за урок, Борис Константинович!
Время
Москва. 1980 год. 6 июня. День поэзии. Вечером втроём – Людмила Ярославцева, Александр Шипицын и я – идём к памятнику Пушкину. Народу прилично. Люди по очереди поднимаются к подножию и читают стихи. Не больше двух стихотворений. Читают Пушкина или свои собственные. Некоторым не разрешают читать второе: свистом и гулом просят освободить место товарищу, который тоже интересуется.
Доходит очередь до меня. Сильно волнуюсь. Читаю недавно написанное. Голос срывается:
Так будьте же счастливы, звери и птицы, и люди,
Стрекозы в траве, золотые в прудах караси!
Но полного счастья, но полного счастья не будет
Ни завтра, ни после не будет его на Руси.
Как пусто теперь, как тревожно и зябко, и сиро
Отлитым в металл отшумевшим вождям.
Недобрые люди, неясные люди, Россия,
Проходят сегодня по Красным твоим площадям…
Дочитываю ещё две строфы. До реакции понимаю, что дано добро ещё на одно. А надо помнить, что в те годы вся Россия ездила за продуктами в столицу. Начинаю читать своё последнее, написанное днями:
Вертит головой на станции мужик босой:
Ах, как пахнут поезда из Москвы колбасой!..
Замечаю в толпе движение. Несколько человек в неприметных костюмах из разных мест начинают протискиваться к памятнику. Но те, кто стоит рядом, всё понимают. Дочитать не дают – силой сдёргивают вниз, уводят куда-то в сквер. Увлекают за собой бегом. Перескакиваем чугунную ограду, лавируем между машинами. Оказываемся под сборными лесами, в которых стоит здание редакции газеты «Известия» – идёт ремонт.
Два молодых человека. По виду – моих лет. Говорят, чтобы на метро доехал до Новослободской. Там пересел на автобус (забыл номер), ехал до Добролюбова, 18. Это общежитие литинститута. Они скоро будут. Сами возвращаются к памятнику. Их я не дождался. Но потом в институте видел, они учились на старших курсах. Мне даже называли их фамилии, только память не сохранила. А сам подойти к ним я постеснялся.
Говорят, было застойное время. Действительно, время было застойное. А ещё оно было интересное и весёлое. Доброе и неравнодушное. Было умное и любознательное. Серьёзное и работящее. Творческое и открытое. И для риска и подвигов место было. И цены были другие: честь стоила дороже жизни.
А теперь переведу на современный язык.
Время было брутальное. Время было креативное. И время было адреналиновое. А вот гламурным оно не было. Вот так!
Все материалы рубрики "Год литературы"
Вячеслав Вьюнов
«Читинское обозрение»
№8 (1388) // 24.02.2016 г.
0 комментариев