Гостем нашей редакции стал заведующий кафедрой травматологии и ортопедии ЧГМА, доктор медицинских наук, профессор Александр Мироманов.

— Александр Михайлович, расскажите, пожалуйста, об основных направлениях вашей работы.

— Если говорить образно, то моя профессиональная деятельность зиждется на трёх столпах: это педагогическая, связанная с обучением студентов, ординаторов и врачей, работа в качестве практикующего врача, а также — научные изыскания. Из этих трёх направлений для меня всегда очень сложно выделить приоритетное, поскольку, если я начинаю интенсивно заниматься чем-то одним, меньше времени остаётся на прочее. С другой стороны, такой вот синтез уклонов моей профессиональной деятельности обогащает их взаимодействие и порой даёт неплохие результаты. Уделяя достаточно немалое время научной деятельности и являясь руководителем четырёх аспирантов и двоих докторантов, я всё-таки больше горжусь своими достижениями как практикующий врач, очень люблю эту работу и сейчас много занимаюсь лечебной практикой.

— Откуда черпаете силы при такой колоссальной нагрузке?

— Наверное, способность мобилизовать в нужный момент собственные силы пришла ко мне в 2009-м, когда ректор медакадемии Анатолий Васильевич Говорин авансом назначил меня заведующим кафедрой травматологии и ортопедии. Чтобы оправдать доверие, мне пришлось очень быстро написать и защитить докторскую диссертацию. Работа над собой и соответствующая мотивация позволила мне тогда на протяжении четырёх лет спать по четыре часа в сутки. Быть может, правы и те, кто говорит, что люди, рождённые в СССР, немного по-другому воспитаны и имеют иной подход к работе и более высокий уровень ответственности за неё. Не секрет, что молодое поколение в большинстве своём довольно бережно к себе относится и не будет усердствовать на работе во вред своему здоровью. Мы же — совсем иное дело. Особенно это касается медиков, которые зачастую достаточно прохладно относятся к состоянию своего здоровья, выступая в роли сапожников, которые без сапог.

Расширить свой кругозор и, как говорится, научиться работать мне помог и ещё один период в жизни, когда я в течение года был на руководящей должности в региональном минздраве. В какой-то степени у меня поменялось мировоззрение, я встряхнул себя в плане изучения некоторых вещей — и экономических, и финансовых. Тогда же я проштудировал и много литературы по общению с персоналом. Я всегда заостряю внимание молодых специалистов на том, что врач — профессия особенная, и, посвящая себя ей, ты обязан образовываться всю свою сознательную жизнь. Иначе нельзя. В противном случае — тупик. Это становится особо актуальным сегодня, когда технологии не стоят на месте, мы вынуждены каждый день переваривать сумасшедший поток информации, который льётся на нас из различных источников, и вычленять из него рациональное и нужное тебе зерно.

— Своеобразной «болезнью» современной медицины стало равнодушие некоторых медиков по отношению к пациентам. Что вы думаете на сей счёт?

— Действительно, такая тенденция в последнее время наблюдается, и у меня лично это вызывает особую настороженность. Убеждён, что профессия врача подразумевает под собой непосредственный диалог с пациентом. Что касается нашего направления, то здесь правильность постановки диагноза на 70-80 % зависит от того, насколько у врача развиты мануальные навыки. У нас есть даже такое выражение «Посмотреть человека руками». Годы работы выработали во мне неплохого психолога, способного понять пациента, что безусловно важно для любого врача на всех этапах общения с больным. Ведь от того, как ты построишь диалог с пациентом, насколько он тебе откроется, поверит тебе или нет, очень многое зависит. Что касается нашего направления в медицине, связанного с опорно-двигательным аппаратом, то успешно выполненная операция — это всего лишь половина успеха, всё остальное зависит от качества реабилитации, в том числе от того, как ты психологически настроишь больного. Именно поэтому я всегда стараюсь сопровождать своих пациентов, ведь иногда слово лечит больше, чем какие-то медицинские манипуляции. Это очень важно.

Сейчас же наблюдается такая тенденция, когда врачи работают по заданному алгоритму, делают какие-то шаблонизированные вещи. В особо запущенных случаях доктор может даже не произвести осмотр пациента, ограничившись тем, что даёт ему направления на те или иные анализы, чаще всего платные. Когда-то нас учили во время приёма осматривать пациента, как говорится, от макушки до пяток, тем более к этому нас обязывает специфика профессии. Дошло до того, что у некоторых пациентов осмотр вызывает что-то похожее на недоумение: «Доктор меня за коленку потрогал!». Ведя приём в поликлинике медакадемии, я всегда стараюсь сам посмотреть данные, полученные, к примеру, методами МРТ или КТ, и сделать их описание на основе своего профессионального опыта.

Сейчас сплошь и рядом можно встретить онлайн-консультации врачей. Действительно, в современной реальности существуют нейросети, которые на самом деле неплохо ставят диагнозы по наводящим вопросам, внедрению в базу результатов анализов пациента, каких-то других исследований. Безусловно, эта практика имеет право на жизнь, она необходима, однако живого взаимодействия «врач-пациент» это не заменит никогда.

К сожалению, многие врачи не могут или не считают нужным найти контакт с пациентом, что зачастую вызывает негативные отзывы о качестве нашей медицины. Соглашусь, что отчасти мы сами себе создаём такую репутацию.

— На ваш взгляд, в чём кроются причины этого?

— Думаю, во многом это происходит из-за того, что современная система образования претерпела изменения, в частности, я говорю о пресловутом ЕГЭ. К примеру, преподаватели нашего вуза только года три бьются над тем, чтобы «слепить» из абитуриента что-то. Масла в огонь подливает и тот минимум реального общения, который они получают, пропадая в социальных сетях, и система дистанционного обучения, не позволяющая в полной мере получать качественные знания. Медиков же это касается в особой степени, поскольку подготовка квалифицированного врача в дистанционном режиме попросту невозможна. В итоге некоторые студены к шестому курсу не определяются со специализацией. Кроме того, в большинстве случаев будущие медики выбирают те профессии, которые приносят доход. В связи с этим популярностью пользуется дерматовенерология, поскольку оттуда можно уйти в волшебную профессию косметолога, многие по понятным причинам хотят стать стоматологами. Может быть, это и правильно, ведь каждый ищет, где лучше. Тем более, посудите сами, как долго учатся студенты-медики, какая сложная программа, огромный отсев. Это мы в большинстве своём приходили в медицину по призванию, сейчас же менталитет поменялся. Эта тенденция прослеживается во всех профессиях, в частности, когда молодёжь, не имея достаточных знаний и навыков, проявляет излишнюю самоуверенность на профессиональном поприще и не только.

Мы, преподаватели, разными способами стараемся мотивировать студентов, объясняя им, что тоже не сразу всего добились. Согласитесь, большая часть специалистов нашего поколения прошла все этапы профессионального становления, начиная буквально с низов. Я тоже, окончив медучилище, в которое когда-то поступил вдохновлённый работой своей старшей сестры-фельдшера, год отработал в родной деревне, прежде чем поступить в институт. Получив диплом, я буквально жил в первой городской больнице, не гнушался любой работы и брал бесконечные дежурства. Для нас, молодых медиков, было очень важно, чтобы нас заметили, конкуренция в стационаре была очень серьёзная.

Всё-таки, будучи по натуре оптимистом, я надеюсь, что этот этап минует, и это всего лишь временная тенденция. Тем больше радует, что есть всё-таки студенты, которые хотят что-то познавать, куда-то стремятся, а не просто плывут по течению, в которых прослеживаются такие качества, необходимые для врача, как умение сострадать и желание помочь.

У нас ведь когда-то было самые лучшие системы образования и здравоохранения, а наши методы профилактической медицины славились на весь мир. Сейчас же мы заметно ушли в сторону запада, и очень хочется верить в то, что рано или поздно мы вернёмся к своим истокам. В нашем обществе должно измениться отношение к учителям и к медикам, у врачей же, соответственно, к пациентам. Тогда всё войдёт в своё русло.

— Одним из направлений вашей работы является остеонкология. Насколько эта область медицины развита в нашем регионе?

— Действительно, направление остеонкологии, связанное с опухолями опорно-двигательного аппарата, очень интересует меня. Удачно проведённые операции дают пациентам с тяжёлым заболеванием шанс на жизнь, и поэтому моим естественным желанием является внедрение чего-то нового, тем более, у нас в крае этим почти никто не занимается. В 2009-м я прошёл обучение в Российском онкологическом центре, после чего начал выполнять органосохраняющие операции, в ходе которых, к примеру, плечевая кость, поражённая опухолью, удаляется, и вместо неё ставится имплант. В результате человек, хоть и с определёнными ограничениями, но может пользоваться конечностью. Несколько лет назад подобные операции мы выполняли на базе городской больницы номер один и онкологического диспансера. К сожалению, в связи с изменениями в законодательной базе, теперь подобные операции для наших земляков делают преимущественно в ведущих онкологических центрах страны. При том, что возможности для этого есть и у нас, однако, к сожалению, не всегда удаётся это отстоять. Многое зависит от главного врача того или иного стационара, от того, насколько сильно его желание, чтобы его медицинская организация развивалась, была современной по всем параметрам. Понятно, что позиция «моя хата с краю» и отговорки об отсутствии лицензии, опасения рисков по оплате экономят нервы руководителя. Однако другой стороной медали становится престиж медицинской организации, получение ею лицензии на выполнение данного вида операций, а также финансовая помощь на этот вид деятельности.

— Можете назвать самый запоминающийся случай из вашей практики?

— Запоминающимся случаем в моей практике стала шестичасовая операция по удалению хондросаркомы таза. Говоря понятным языком, это когда ты удаляешь половину человека, включая его нижние конечности. В итоге всё прошло успешно, и это продлило жизнь пациенту. Вообще, мы с коллегами по возможности стараемся внедрять современные технологии, как требует от нас и наша реальность, и потребности пациентов. Однако действительность такова, что не всё зависит от нас, и, в частности, в связи с ситуацией с ковидом мы столкнулись с тем, что наши пациенты не могут получать плановую медицинскую помощь в должном объёме. Самое страшное, что мы продолжаем выявлять множество запущенных случаев заболевания, при которых требуется уже более серьёзное лечение. Не получая помощь в той степени, в которой это необходимо, пациенты начинают искать выход из сложившегося положения. Больно наблюдать, когда бабушки и дедушки несут свои последние сбережения в платную клинику, чтобы хоть как-то поправить состояние своего здоровья. А ты просто разводишь руками и не можешь им ничем помочь, порой, честно говоря, советуя обратиться за помощью к платным специалистам.

Самым страшным моментом на перспективу я считаю невосполнимую утрату кадров в системе оказания медицинской помощи. Шутка ли, какое количество хирургов, которые переквалифицировались в инфекционисты, уже два года не держали в руках скальпель?

— Как вы можете оценить доступность эндопротезирования у нас в стране и за рубежом?

— Могу сказать, что у нас эта сфера менее коммерциализирована. Приходилось во время одного из симпозиумов слушать мнение своего итальянского коллеги, назвавшего этапы лечения пациента, которые нам, как минимум, показались странными. «А можно это всё сделать по-человечески?», — по своей простоте спросил я. По-настоящему наивным я почувствовал себя в тот момент, когда услышал его ответ: «Это же всё деньги!».

— Насколько развито у нас научное направление в этой сфере и существуют ли предпосылки для дальнейшего движения?

— Радует, что государство сейчас стало гораздо больше уделять внимания науке — объявляются различного рода гранты, конкурсы. Однако и здесь не обходится без подводных камней — центры, решающие судьбу гранта и работающие в этом же направлении, ну просто никак не хотят, чтобы он достался другим. Поэтому нам крайне редко перепадают такого рода преференции. Хотелось бы, чтобы это были целенаправленные, как говорится, окрашенные и чёткие финансовые средства, которые позволили бы развивать эту область медицины у нас в Забайкалье.

Учитывая то, что прогресс не стоит на месте, в том числе и в сфере медицины, хотелось бы идти в ногу со временем. Так, в 2019-м мы с коллегами внедрили новую технологию, позволяющую отсрочить для пациента процедуру эндопротезирования. То есть человеку, достаточно долгое время ожидающему квоту, выполняется малоинвазивная операция, после которой уже на следующий день он, как говорится, идёт на своих ногах и забывает о боли. Если осуществить это в определённую стадию, то есть шансы того, что эндопротезирование пациенту не понадобится вовсе.

Что касается предпосылок, то могу сказать, что, в частности, в ЧГМА создана мощная база молекулярной медицины, которая проводит исследования, выступая в роли пионеров в этом направлении. Я сейчас говорю о мировых масштабах. Когда-то, в 2010-м, наши разработки казались фантастикой для медицинского сообщества, сейчас же есть заинтересованность и понимание. В авангарде нашей специальности в крае стоит Сергей Давыдов, ставший для нас мотиватором и живой батареей, вырабатывающей всё новые и новые идеи. Хорошие помыслы, впрочем, как и плохие, как известно, заразны. Так вот, на нас равняются коллеги, идёт какое-то движение.

Немалым нашим достижением стало проведение в прошлом году в Чите первого в истории съезда травматологов-ортопедов Дальневосточного федерального округа, по итогам которого составлена резолюция, включающая перечень мер поддержки нашим регионам.

— Как может измениться ситуация в этой области медицины в связи с последними событиями?

— Никто не рискнёт делать прогнозов по поводу того, как мы себя будем чувствовать в ближайшее время в связи с последними событиями. Если мы говорим об импортозамещении, то на сегодняшний день, к сожалению, у нас нет, к примеру, эндопротеза коленного сустава. Существуют проблемы и в рамках федерального законодательства. Так, если такой вид оказания медицинской помощи, как эндопротезирование тазобедренного сустава на сегодняшний день включён у нас в квоту, по которой выделяются финансовые средства из бюджета, включая региональный, то вид той же самой операции на коленном суставе входит исключительно в федеральную квоту. Перевод данной модели в русло регионального бюджета помог бы решить множество проблем наших земляков. Посудите сами, страна большая, и даже если вам выделили квоту на операцию, кто из пациентов в состоянии понести такие расходы? А ведь у нас в крае на протяжении 5-7 лет наблюдается порядка 800 пациентов, нуждающихся, в частности, в эндопротезировании того же коленного сустава. Да, делается 400-500 операций по этому профилю, но потребность остаётся. Показатели по этому заболеванию отнюдь не идут на спад — это ежегодно до 3% населения региона, нуждающихся в эндопротезировании.

Врачи нашей специальности возлагают большие надежды на грядущий съезд и надеются, что его резолюция будет включать какие-то решения, направленные на решение этого вопроса. Безусловно, как и в любом другом регионе, наши жители нуждаются в оказании высокотехнологичной медицинской помощи, и сложности с этим возникали и будут возникать. Но, думаю, нерешаемых проблем не бывает, поэтому будем стараться исправить ситуацию к лучшему. Было бы желание.

— В некоторых регионах при медицинских вузах существуют специально созданные клиники. Как обстоят дела у нас?

— В мечтах всех сотрудников медакадемии — получение отдельного здания под нашу инновационную клинику, в котором были бы консолидированы все направления. На данный момент основной базой для нашей кафедры является городская клиническая больница, но, поскольку она уже третий год перепрофилирована под моностационар, у нас возникает немало трудностей. Сам я оперирую, как говорится, где придётся — онкологический центр, железнодорожная больница, инновационная клиника «Академия здоровья». Приходится выезжать в Агинское, Краснокаменск. Сейчас кафедры нашего вуза прикреплены к различным медицинским организациям, в зависимости от направления. Как говорится, кто где прижился, как сложилось исторически. Мы благодарны руководителям медицинских организаций, у большинства из которых есть понимание того, что студенты нуждаются в такого рода практике, ведь все проходили через этот этап и когда-то учились. Однако, глядя на положительный опыт других регионов, где при медицинских вузах функционируют инновационные клиники, очень хочется, чтобы в нашем крае была создана подобная. Это безусловно бы открыло перспективы не только в плане более качественного обучения наших студентов, но и повлияло бы на улучшение ситуации в сфере медицины в целом, что стало бы большим плюсом для региона. Более того, это позволило бы привлечь дополнительное финансирование путём получения федеральных квот по различным лечебным направлениям.

— Вашими пациентами чаще всего становятся люди старшего поколения. Тем не менее существует мнение, согласно которому именно они обладают гораздо более прочным запасом здоровья, если сравнивать с молодым поколением. Это миф или реальность?

— На самом деле, люди того поколения гораздо крепче нас, это я могу сказать на основании своего опыта. В моей практике был случай, которым я очень горжусь — несколько лет назад мне пришлось делать операцию по эндопротезированию коленного сустава ветерану Великой Отечественной, которому на тот момент было 84 года. Не поверите, результаты анализов у него были лучше, чем у меня. Анализируя этот факт, приходишь к выводу, что всё-таки существуют факторы, способствующие этому. Конечно же, это более здоровая экология и питание, что играет огромную роль. Однако, на мой взгляд, существует и более глубинная причина, психологическая. Наши родители и более старшее поколение жили во времена крепкой идеологии, они ставили перед собой чёткие цели, верили в светлое будущее, знали, куда идут. А когда у тебя в голове хорошие и ясные мысли, мозг заставляет весь организм функционировать в оптимальном режиме. Мы же сейчас в большинстве своём живём в напряжённом режиме, постоянном стрессе. В итоге негативное психологическое состояние влияет на весь организм. Понаблюдайте за людьми старшего поколения — в основном это люди непритязательные, нескандальные, которые стараются никуда не вмешиваться, не причинять никому неудобства, при этом сохраняя собственное спокойствие. Показательным примером этого для меня является моя мама, которой пошёл уже восемьдесят шестой год. Они совершенно другие, крепкие. Считаю, что роль психологического здоровья в общем состоянии человека трудно переоценить, и когда ты видишь чудеса медицины, убеждаешься в этом снова и снова. Почему в одинаковой ситуации один пациент довольно быстро встаёт на ноги, и у него всё замечательно, а другой так и застревает в состоянии своей депрессии, не в силах прогнать недуг? Всё дело в отношении к себе, своему организму и окружающей действительности.

— Как представителю медицинского сообщества чего бы вам хотелось в дальнейшем?

— Как медику мне хочется, чтобы в нашей стране развивалось медицина, в том числе и её профилактическое направление, чтобы подрастающее поколение росло достойными гражданами нашей страны. Хочется мира. В связи с последними событиями это, к сожалению, уже не звучит банально…

Все материалы рубрики "Люди родного города"
 

Екатерина Скороход
Фото из архива
Александра Мироманова
«Читинское обозрение»
№10 (1702) // 09.03.2022 г.



Вернуться на главную страниц