В памяти на всю жизнь…
Родился я 30 июля 1938 года в Воронежской области в семье сельской учительницы и шофёра. С началом войны отца призвали на фронт. В августе 1941 года немцы заняли Белогорье. Мать с нами, тремя малолетними детьми, фашисты поместили в концлагерь, развёрнутый на базе свинофермы. Территория была обнесена колючей проволокой. Первое время кормили запасами кормов для свиней: картошкой, свёклой, жмыхом, а потом начался голод.

Здание свинофермы от холода не спасало. В октябре вместо одеял выдали попоны с павших лошадей. Вместе с ними занесли чесотку, которой переболел каждый из 1700 узников. Помню, как мать мазала нас какой-то коричневой жидкостью из бака. Взрослых утром уводили на работу, а детей держали в помещении. Родители наказывали малышам не подходить к заграждениям из колючей проволоки – по ней шёл ток. Детей часто использовали в качестве доноров.

Из-за постоянного недоедания гибли и взрослые, и дети. Вокруг лагеря был вырыт ров, в который сбрасывали трупы. И только весной этот могильник засыпали землёй.

В начале 1943 года при освобождении Воронежа от немцев освободили и нас. К тому времени – лишь 700 человек. Все были страшно истощены. После войны запрещалось даже говорить, что ты был узником концлагеря. Местное население на Дону недоброжелательно относилось к бывшим узникам и пленным.

В 1953 году наша семья переехала в Забайкалье – в село Бырка Приаргунского района. Мама работала воспитателем в детском саду, отец – шофёром. Через десять лет родители вернулись на родину, а я так и остался в Забайкалье. С супругой Альбиной мы воспитали двух дочерей.

Прошло много лет, но голод и холод, свиноферма и колючая проволока в памяти на всю жизнь.

Пётр Михайлов,
г. Чита

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

А мы не станем памяти перечить
И, вспомнив дни далёкие, когда
Упала нам на слабенькие плечи
Огромная, недетская беда.
Была зима и жёсткой, и метельной,
Была судьба у всех людей одна.
У нас и детства не было отдельно,
А были вместе – детство и война.
И нас большая Родина хранила,
И нам Отчизна матерью была.
Она детей от смерти заслонила,
Своих детей для жизни сберегла.
Года пройдут, но эти дни и ночи
Придут не раз во сне тебе и мне.
И, пусть мы были маленькими очень,
Мы тоже победили в той войне.

«Моя Галя умерла…»
Я родилась 26 июля 1937 года в Курской области. Немцы пришли к нам в 1942 году, глубокой осенью. Наши солдаты отступали, а мы плакали и просили, чтобы они взяли нас с сбой. «Деточки, куда мы возьмём вас… Мы сами идём, не зная куда! – говорили они сокрушённо. – На рассвете здесь будут немцы, пора уходить». Мама дала им лошадь, а для нас запрягла корову. На телеге мы поехали в Щигры. Нас, детей, было четверо. Самому старшему брату – девять лет, а сестрёнке – три года.

Недалеко от Щигров нас встретили немцы. Наехали на машине, сбили с дороги, корову и жеребёнка застрелили. И смеялись, что мы ехали на корове. Остались мы без всего, долго шли пешком.

В Щиграх уже тоже хозяйничали фашисты. В громкоговоритель кричали: «Русские! Идите к пекарне, будем хлеб давать!». Я тоже маму позвала, но, услышав выстрелы, мы остановились. Фашисты действительно давали хлеб, но кто брал его – в того стреляли. «Я уже не хочу есть», – сказала я маме. Мы заплакали и пошли домой.

Жили где придётся. Побирались, просили по домам хлеба. Однажды из какого-то окна немец крикнул мне: «Киндер, хлеба надо?». Я тут же подняла голову, а они со второго этажа облили меня помоями. А хлеб держали в руках.

А ещё был случай. Попросила я у немца хлеба, а он мне дал конфету горькую-прегорькую, чем-то облитую. Во рту сразу всё зажгло, и я закричала: «Партизаны! Где вы есть?! Немец Гале дал конфетку горькую-прегорькую!». Он тогда спустил на меня овчарку. Собака стала драть, насквозь прокусила руку. Я отбивалась и кричала. В это время вышел офицер немецкий. Застрелил и собаку, и солдата тоже. А меня, окровавленную, сапогом столкнул в глубокий ров. Там меня нашла какая-то женщина. Два месяца лечила. Потом я вернулась домой. Мама от переживаний меня не узнала, сказала: «Моя Галя умерла». Кое-как её убедили, рассказали, что и как случилось.

Немцы лютовали, вешали людей. Было очень страшно. Не дай Бог никому пережить то, что я пережила в войну, и видеть то, что видела. Нас били, допрашивали, с меня даже сорвали крестик, чуть не задушили на вязочке от него…

Галина Трухина,
ветеран труда
с. Кыра

Четырёхлетний партизан
Родился я 2 мая 1938 года в Белоруссии, недалеко от Брестской крепости. Начало войны (на четвёртом году моей жизни) в приграничных районах было настолько неожиданным и молниеносным, что не успели ни с мобилизацией, ни с эвакуацией. Взрослые мужчины и большинство юношей, чтобы не быть расстрелянными или угнанными в Германию, спешно ушли в лес… В деревне остались женщины, старики и дети.

Вскоре мы с братом попали под автоматные очереди немецкого конного разъезда. Играя на опушке леса, увидели фашистов и бросились бежать к дому через ржаное поле. Заметив промелькнувшие силуэты, фашисты открыли огонь. Пробежав мимо работавшей в огороде мамы в дом, мы залезли под кровать. Вскоре услышали немецкую речь: «Партизанен… Партизанен…». Под угрозой расстрела мама догадалась, что они приняли нас за партизан, и вытащила из-под кровати.

А вскоре жителей села согнали на школьный двор, фашисты на наших глазах повесили семью соседей из восьми человек – двух стариков, двух женщин и четырёх детей, объявив причи¬ну такой расправы их связями и поддержкой партизан. Вся эта связь и помощь заключалась в скромном снабжении своих мужчин пропитанием.

В партизанских отрядах осознали, что такая же участь ждёт все семьи, проживающие вблизи лесов. И в одну из ночей пришли отец с товарищами: собрали, что можно было унести, и увели нас в созданный семейный партизанский отряд. Была осень 1941 года. Так началась трёхлетняя жизнь в тесной землянке, в постоянном голоде и в периодических обстрелах вражескими самолётами. Были дни, когда из пищи нам доставалось лишь по миске тёплой похлёбки из грубой ржаной муки, заваренной кипятком.

Но самые страшные испытания происходили, когда немцы, издёрганные вылазками партизан, проводили облавы. Мужчины держали оборону, пока старики, женщины и дети уходили вглубь болот. В одну из таких облав мы потеряли маму и только что родившегося братишку. Обессиленная родами, она не могла идти. Попрощавшись и благословив нас, осталась с малышом в землянке. По возвращении мы обнаружили их мёртвыми… Маме было всего двадцать восемь лет.

За годы оккупации гитлеровцы уничтожили в Белоруссии более 2 миллионов 200 ты-сяч человек, около 380 тысяч угнали в Германию. В руины превратили 209 городов, сожгли 9200 деревень. Когда летом 1944 года Красная Армия освободила Белоруссию и семьи вернулись в село – там лежало пепелище. Оставив нас на попе-чение тёти, старшей сестры матери, отец ушёл с наступающи¬ми частями нашей армии. С боями дошёл до Берлина; в апреле 1945 года был тяжело ранен. Домой после лечения вернулся летом 1946-го инвалидом.

До его возвращения тётя Елена какими-то нечеловеческими усилиями умудрялась оберегать, обстирывать и кое-как кормить шестерых детей (кроме нас, у неё были свои сын и дочь). Голод властвовал по¬всеместно. В один из зимних дней 1944-1945 годов в доме неподалёку от нашего обнаружили мёртвыми женщину и троих её детей. Умерли он на холодной русской печи от голода и холода, тесно прижавшись друг к дружке. Хоронили их около дома. Везти на кладбище было некому и не на чем.

Дети тёти, ставшей нам матерью, также вскоре умерли от болезней. Лечить их не было возможностей. Мы же все четверо каким-то чудом выжили.

Сестрёнки помогали тёте в доме, на огороде, в поле. Мы с братом – отцу (когда он вернул¬ся) в мужских работах.

В 1950-1951 годах была ещё одна ответственная задача: раз в неделю (чаще всего – в ночь на воскресенье) преодолеть 20 км пути до райцентра Берёза (примерно пять из них приходило через лес), занять очередь у хлебного магазина, дождаться, когда привезут хлеб, и купить 8-12 буханок. В одни руки продавалось две, занимали мы очередь несколько раз, выста¬ивали и, только выполнив свою норму заготовки, отправлялись в обратный путь…

Ещё в детстве я дал себе зарок: не причинять людям зла, не быть подлецом никогда и ни при каких обстоятельствах… Счастлив, что не потерялся в те грозные годы, что обо мне позаботились старшие и дали правильную путёвку в жизнь.

Степан Цвигунов,
полковник милиции в отставке, г. Чита