Перед вами серия очерков из подготовленной к изданию книги «Девичьи судьбы войны», в которой её авторы, Наталья Николаевна Константинова и Ольга Михайловна Шарак, рассказывают о женщинах, чьи детство и юность совпали с годами войны.
Зоя Викторовна Клинова (Лювенсян), дочь крестьянки из-под Воронежа Панны Михайловны Гудиковой и овощевода из колхоза «Советский Китай», который на рубеже 1920-х и 1930-х был создан в Чите в районе Острова, Виктора Лю-Вен-Сяна, родилась в марте 1934 года. На Острове, где её отец построил дом, позже обосновались вернувшиеся из ссылки как раскулаченные родные Панны Михайловны. Её родителям и братьям, Гудиковым, Виктор отдал этот домик, а сам с семьёй остался жить в двухквартирном бараке на улице Лазо.
Отец очень любил Зою и вторую дочь Надежду, родившуюся в 1936-м. Каждый вечер, сам как ребёнок, возился с малышками. Баловал их игрушками, одёжками, платьями на вырост.
Зоя с мамой Панной, папой Виктором, бабушкой Антониной,
дедушкой Михаилом и дядей Анатолием. Чита, 1936 г.
Семейное счастье длилось недолго. Февральской ночью 1938 года семью разбудил грозный стук в дверь. Девочки, увидев на пороге двух вооружённых военных, заплакали. Ночная улица наполнилась женским рыданием: всех мужчин колхоза «Советский Китай» под конвоем выводили из квартир. Этих трудолюбивых и дисциплинированных огородников обвинили в шпионаже и подрывной деятельности. Как указывают исследования последних лет, в Чите было арестовано 1500 китайцев за «шпионаж», «вредительство» и «подготовку свержения советской власти» в случае нападения Японии. Во время допросов умер каждый третий, большинство – расстреляны.
Переживая горе по мужу, канувшему в неизвестность, Панна Михайловна вскоре испытала новую беду: от воспаления лёгких умерла младшая Наденька. А потом колхоз «Советский Китай», где продолжали работать жёны репрессированных, распался. С сожалением оставили женщины работу в колхозе, располагавшемся там, где в Ингоду впадает Читинка, где ещё совсем недавно вместе с китайцами выращивали овощи, табак, где обучали политграмоте, устраивали читки газет, беседы о международном положении, где действовал ликбез и внедрялось стахановское движение…
Накануне войны Панна Михайловна стала работать на овчинно-шубном заводе (позже Читинская овчинно-меховая фабрика), а Зою определила в детский сад. В сентябре первого военного года Зоя пошла в первый класс в школу №8, которая была рядом с домом (семилетка на перекрёстке улиц Лазо и Ярославского). На девочке была форма, купленная заранее отцом: пригодилась, когда его не стало, когда наступили тяжёлые времена. Четыре года носилась школьная форма, ещё два костюмчика-«матроски» (юбки и кофты с отложным воротником), а позже несколько летних платьиц, также купленных отцом (всё это Зоя Викторовна хранит как бесценную память о нём). Валенки и сапоги, которые мама купила ей до войны, сосед-сапожник не раз подшивал, ремонтировал да перетягивал.
В школе выдавали учебники с наказом беречь, не допускать помарок, не сгибать уголки. Так и делали, чтобы передать ученикам классом помладше. А вот тетради дети всей округи «добывали» сами. Отправлялись на склады, которых в районе Острова было множество. Туда по железнодорожной ветке привозили рулоны грязнокоричневой бумаги для упаковки товара. Дети собирали её обрывки, резали их на листочки и сшивали. Использовали даже самые малые клочки, чтобы сшить из них крохотные блокнотики и записные книжечки. Брали с собой чернильницы-непроливашки, но они всё равно проливались, пачкая школьные матерчатые сумки, которые носили через плечо.
На шубзаводе, выпускавшем бекеши (полушубки) и рукавицы, Панна Михайловна проработала до 1947 года. Освоила обязанности слесаря-наладчика, и ей всегда давали учеников – мальчишек-подростков. Трудились в две смены по 12 часов. Неделю работали днём, а вторую – в ночь. Выходных дней не было, только по воскресеньям смены укорачивали до восьми часов. Не было и отпусков. Завод работал исключительно для фронта. А там, на фронте, воевали старшие братья Панны Михайловны, там они и погибли. А здесь, в Чите, остались на её попечении старики-родители да невестки с ребятнёй, восемь человек.
Из чёрной «тарелки», висевшей на стене, получали сообщения о событиях на фронтах. Звучала музыка, радиоспектакли… Остался в памяти приезд в Читу цирка-шапито, он работал в городском саду. Зоя впервые видела дрессированных зверей: морж играл с мячом, собаки «складывали числа». Ловкая наездница, воздушные гимнасты, клоуны Пат и Паташонок, – всё, как в сказке! Для Зои с соседскими детьми это был праздник. А праздник этот устроили мамы, выдав деньги на билеты. И уже забылось неприятное происшествие, которое случилось накануне.
А произошло вот что. Мама разрешила Зое пойти на представление, выдала деньги, чтобы та купила билеты себе и ещё троим ребятишкам работниц шубзавода. К тому же у Зои были с собой карточки на хлеб и сахар. Всю эту драгоценную ношу она обвязала платочком и положила в кармашек. Пока ожидала, когда откроют кассу, рассматривала афишу: «Юрий Дуров и его дрессированные звери». Посидела на изгороди, походила вдоль забора, попрыгала на ножке. Когда открыли кассу, потянула руку к кармашку, а узелка нет… Домой вернулась со слезами. Выручили мамины сослуживцы по цеху: собрали деньги на четыре заветных билетика в цирк.
Горе приходило в семьи, когда кто-то терял продовольственные карточки, или их крали мошенники. Особенно страдали из-за утраты карточек на хлеб. Сутками занятые на производстве женщины отправляли детей в магазин за хлебом часов в 5-6 утра. Если не удавалось самим подойти к 9 часам, когда открывался магазин, отдавали карточки детям. Но дети не всегда могли их отоварить, потому что появлялись взрослые, не занимавшие заранее очереди, разгоняли ребятишек. Бывало, обманом выманивали карточки. Как-то к девятилетней Зое подошла девушка: «Ты, девочка, за хлебом стоишь? А хлеба мало привезли. Тебе не хватит. Я могу тебе купить, там у меня мама работает. Давай карточки, я с заднего крыльца зайду». Зоя отдала карточки – девушки и след простыл.
Панне Михайловне в войну пригодились огородные навыки, привитые её мужем Виктором, но поскольку она целыми днями пропадала на заводе, то приобщила к огородничеству дочь, и Зоя была незаменимой помощницей. Сеяла, высаживала ростки, поливала, полола, собирала урожай. Тяжесть военных будней скрашивали матери с дочерью цветы, а их Зоя выращивала с особой любовью. Собирала семена, сберегала их на будущее. Подспорьем в питании был бараний жир, который мама резала на мелкие кусочки и перетапливала на сковородке. Это сало обязательно процеживала через тряпочку в банку, оно быстро застывало, получался кружок. Жарили на нём картошку, варили супы. А шкварки или, как их все называли, ошурки у детей были почти всегда в карманах вместо конфет! Иногда кружочки сала меняли на рынке на хлеб. «Добытчиками» этого лакомства были дети.
Особенно запомнился 1943 год, когда школы №8 и №11 на Острове не работали: в них разместились эвакогоспитали, и детям негде было учиться. Тогда, если узнавали, что к шубзаводу подвезли вагоны со шкурами, все устремлялись туда. Начиналась разгрузка, дети забирались на завалинку одного из домов, сидели в ряд, устремив взгляд в небо, просили: «Дай, Боженька, чтоб нам сало нарезать, чтоб тётеньки нас не поймали». Пробирались к вагонам, где кучами на земле лежали шкуры. Работницы нагружали ими телегу и увозили в цех. В это время дети затягивали шкуру под вагон и ножом срезали жир, резали пальцы в кровь… За эту провинность работницы наказывали «добытчиков»: ловили, ругали последними словами, отбирали ножи, даже били.
Собирали дети для домашних печей и уголь. Возвращаясь из школы вдоль железнодорожных путей, около ТЭЦ подбирали куски угля, который рассыпали рабочие при разгрузке вагонов. Набирали столько, сколько могли унести, обхватив ручонками. Хватали дома кто ведро, кто ящик, бежали вновь, чтобы нагрести ещё. Потом смотрели друг на друга и хохотали, потому что лица были чёрными, как у кочегаров. Теперь уже Титовская сопка не спасала местных жителей: в первые годы войны сосны, которые когда-то росли у её подножия, все были спилены на дрова.
А ещё дети бегали в госпитали, которые располагались в их школах. Сами устраивали для раненых бойцов концерты: читали стихи из школьной программы, пели песни. Путались, ошибались, но раненые смеялись, хлопали в ладоши, бывало, кусочек сахара дадут, по головке погладят. А потом подзовут и попросят под диктовку написать письмо родным: сами не могли из-за ранения, а то и по причине малограмотности.
Зоя оканчивала четвёртый класс, когда объявили о Победе. Запомнила, как в этот день все жители улицы имени Лазо высыпали на улицу. Смеялись, плакали, кричали. Играла гармошка, кто-то пел под балалайку. Никто не работал, все отдыхали и отмечали, как могли, Великую Победу.
Окончив семилетку, а затем курсы по специальности «гидрометеослужба», Зоя Викторовна работала на метеостанции в Хилокском районе, а позже, выйдя замуж, в Чите на шубзаводе, где в войну трудилась мама. Сначала сортировала готовую продукцию, затем перешла гладильщицей во вредный формальдегидный цех. За добросовестный труд награждена орденом «Знак почёта» и медалями.
Все материалы рубрики "Страницы истории"
Ольга Шарак
«Читинское обозрение»
№14 (1498) // 04.04.2018 г.
0 комментариев