В семь утра женщины уходили на голец, где в забое им 11 часов предстояло долбить кайлой скальный грунт, бурить шпуры, промывать руду, а концентрат тащить на себе через перевал. Такой была цена Великой Победы для тружеников рудника Сохондо в Кыринском районе. Сегодня это место – центр Сохондинского заповедника.
В поисках металла
Информации о руднике почти нет, но нам удалось встретиться с Виктором Арсеньевичем Кошкиным, жителем Кыры, тружеником тыла, очевидцем тех событий. Основываясь на его воспоминаниях, мы расскажем о руднике с его нечеловеческими условиями и адским трудом. В годы Великой Отечественной войны на руднике Сохондо добывали минерал шеелит, из него на заводах выплавляли вольфрам, необходимый для танковой брони. Это месторождение находилось в труднодоступном месте – на склоне могучего гольца Большой Сохондо высотой более двух тысяч метров, с 73-го года это – территория заповедника. «После революции нужно было олово, его использовали в радиопромышленности (спайка вся шла) и других сферах. Все силы были брошены на поиски олова», – начинает нашу беседу Виктор Арсеньевич.
В конце 20-х верховья Ингоды облюбовали золотоискатели, но много золота не находили. «Река Берея – правый приток Ингоды брала начало с гольца Сохондо. На его склоне нашли различные минералы: свинец, цинк, пирит, мышьяк, шеелит и другие, но золота там не было. В 30-м в устье Береи создали базу геологов, они разведывали шурфами наличие россыпного золота и олова. Не нашли. Потом у подножия перевала (он разделяет Большой и Малый Сохондо) разбили лагерь». Сюда стали приезжать специалисты из Иркутска, Ленинграда. В это же время создаётся комбинат «Востсиболово» в Иркутске, который включал в себя месторождения олова в Восточной Сибири.
Начались поисковые работы, были заложены штольни, две уклонки, велись канавные работы, начали строить бараки. «Первая уклонка давала богатую руду, её поднимали из забоя, спускали с гольца вниз, где складировали. В ней – олово, шеелит». В 35-м было создано Сохондинское рудоуправление, «появляется на картах название «Рудник Сохондо». Отстраивается барачный посёлок в десять домов, рубленых из кедрача.
Нечеловеческие условия
Наконец, горняки переезжают из палаток в сносное жильё. «Вот представьте, барак. Посредине стоит чугунная печка, а вдоль стен сколочены нары. Были бараки, которые считали роскошью. Такое жилище было разделено на клетки-комнаты три на четыре метра, но у каждой комнаты было окошко и дверь на улицу. В каждой комнате стояли жестяные печки, но у них не было задвижек. Зимой за ночь тепло выстывало, а на полу замерзала вода. Ещё такие были бараки, которые разбивали на комнаты-клетки, общий коридор, в его конце печка». С дровами в посёлке было сложно – в округе не осталось деревьев, горняки стали отапливаться стлаником. Когда в печках сгорели последние его верхушки, люди стали корчевать корни, пни.
Надо сказать, что климат испытывал людей на прочность не меньше, чем тяжелейший горняцкий труд. Первый месяц лета шёл снег, бывали метели, июль лишь немного отогревал людей, а в августе снова шёл снег. Солнце над посёлком появлялось в девять утра, а в шесть его уже закрывали гольцы. Вырастить тут что-то было делом бесполезным, да и куда семена сеять, если почвы в посёлке просто нет? «Воды не было зимой – уходила она с гольца, мы набирали в мешки снег и таяли его в помещениях. А клопов и тараканов сколько было! Их мышьяком травили – бесполезно, они прятались в трещинах в брёвнах, в нарах», – рассказывает Виктор Арсеньевич.
а
«Подкованные» люди»
Люди стойко терпели невзгоды, ведь стране нужен был металл. «Подниматься на голец было очень сложно. Его сделали зигзагами, по нему натянули трос. По этому пути заносили инструмент, материалы, дрова. Зимой особенно было сложно забираться. Ковали подковы и привязывали их к ногам. Их называли базлуки. Так и шли. Труд был тяжёлый, бурили вручную. Бур в одной руке, в другой – киянка (молоток весом 3-4 килограмма). Нижний, средний ряд ловко получались, а вот верхний попробуйте всю смену поколотить», – повторяет движение бурильщика Виктор Кошкин. За смену горняку нужно было пробить 70 сантиметров, смена длилась шесть часов. «После взрывных работ оставались стаканы от старых шпуров, в них нельзя было бурить. Использовался динамит – опасная вещь, от малейшего удара мог взорваться, и не всегда весь заряд взрывался. Был случай, когда два горняка заступили на смену. И вот один отлучился, а второй начал бурить по стакану. Пара ударов, и произошёл взрыв, горняка покалечило. Медика в посёлке не было, его понесли в Алтан на носилках, но он по дороге умер. Осталась большая семья». Могилы с истлевшими крестами можно увидеть в зарослях и сейчас, в посёлке было два кладбища.
Фабрики не случилось
Сейчас идея строительства фабрики у этих монументальных гольцов кажется фантастической, но всё же горняки взялись за дело лихо. «Привезли оборудование и даже дизельный мотор, который на нефти работал. Топливо завезли. Но как заводить этот дизель, не знал никто, так он и остался там. Придумали водное колесо, которое стало двигателем фабрики. В каньоне реки Берея возвели плотину, подвели воду к фабрике. Она заработала, много металла не добыли». В тех местах, отмечает Виктор Арсеньевич, бывают сильные ливни, вот после одного такого ливня вода прибыла, раскрутила колесо так, что его оторвало и унесло вниз по реке. Восстанавливать не стали.
Промышленности требовался вольфрам для изготовления броневой стали. На гольце он был в виде минерала – шеелита. Для его добычи была создана старательская артель «Горняк». «Выдали план, привлекли вольноприносителей (вольностарателями были и дети). Начинается оплата бонами. Килограмм кастерита стоил 24 рубля на те деньги. Шеелит – 12 рублей килограмм. Под боны завозили продукты. Снабжение там было приравнено к Крайнему Северу. Овощи привозили сушёные, прессованные. Картошку, лук, морковь, свёклу. Мясо копчёное». Отдельной историей была доставка продуктов в посёлок. «Груз закидывали с Хилка (там была узловая станция). Зимой по Чикою сначала, потом переваливались на Ингоду, затем выходили на Берею. В колхозах мобилизовали людей, лошадей». Так по бесконечным наледям одетые кое-как колхозники везли горнякам продукты. Этот путь продолжался больше недели в одну сторону.
Кузьмич и Рельеф
Старательскую артель возглавил Арсений Кузьмич Кошкин, отец нашего собеседника. Он работал отпальщиком и взрывником. «Работа с динамитом была опасной. Он должен быть талым, иначе до греха недалеко. Отец приносил домой пачки динамита, таял его, а потом в меховой сумке нёс на голец. Работал чаще ночью, при свете карбидки шёл на работу, с ним – верный пёс Рельеф. Эту собаку привёз ему начальник рудника из Ленинграда Алексей Николаевич Васильев, горный инженер. В первые взрывные работы пёс сильно пострадал – бросился на взрыв. Отец его в телогрейке принёс домой, выходили. После этого он стал охранять отца так, что без всякого предупреждения мог броситься на обидчика. Отец ещё кузнечным делом занимался: вострил инструмент (буры, кайлы)», – вспоминает Кошкин страницы своей жизни.
Обучение грамоте
Чтобы хоть как-то улучшилась жизнь населения посёлка, постепенно строится жильё, появляются даже частные дома. «Контору построили, магазин, склад. Взрывчаткой выкорчевали пни, раздробили камни, наносили грунт и сделали волейбольную площадку. Помню, как отец купил мне велосипед. Так мы его просто катали, так как тропинок не было. Там же было нагромождение камней, корни, деревья – весь рельеф». В то же время в посёлке начали борьбу с безграмотностью. Начальник рудника договорился, и из района привезли выпускника седьмого класса Вячеслава Иннокентьевича Серебрякова (учителей было мало в районе). В клубе лавки сколотили, и взрослые люди начали изучать грамоту. Научились писать, читать, и, главное, расписываться.
В 38-м году начали строительство школы. Место выбрали на пригорке. «Пока площадку под неё ровняли, море динамита ушло. Насыпали грунт, готовили лес, ребятишки собирали мох. За полгода построили высокую, с большими окнами школу. Из Москвы привёз Васильев учительницу».
А потом была война
Мужчины – основная рабочая сила – ушли на фронт, к Новому году не осталось в посёлке мужчин моложе 40 лет. Ушёл бывший начальник рудника Васильев (он на тот момент работал в Иркутске на комбинате), вскоре пришла похоронка. Ушёл и начальник рудника Кирсанов, тоже не вернулся. Остались женщины, старики и дети. Рудник возглавил выпускник Иркутского горного института Игорь Константинович Минеев, приехала с ним и супруга-врач Любовь Константиновна.
К тяжёлой работе в артели привлекли женщин и подростков старше 16 лет, до войны они к этой работе не допускались. Всего в артели работало на тот момент более ста человек. Оплата также шла бонами. За килограмм металла давали 90 копеек, зимой – рубль. 50% заработанного перечисляли в фонд обороны, 25% – в неделимый фонд, который использовали для выплаты двухнедельного пособия шедшим в армию и оплату материалов, остальные 25% делили по трудодням. «Труба висела железная, вот в шесть утра сторож по ней ударял. Надо было вставать, в семь ещё раз ударял – надо идти на голец. Все шли, в том числе подростки. Помню, спать так хотелось». Рабочая смена длилась 11 часов, с перерывами на обед и ужин. «Одна женщина долбит в забое скальный грунт, бурит шпуры, взрывает, грузит руду в мешок. Его уже несёт другая женщина (рудонос) на промывку. Промывали в деревянном ящике лотком, за день надо было промыть не менее 200 лотков, чтобы намыть 5 кг концентрата».
Добыли, промыли, а дальше концентрат надо было доставить через перевал на базу. Лошади к тому времени передохли – кормёжка была очень плохой. «Бывало, затащит лошадёнка два мешка по 30 килограмм на перевал и упадёт, бедная. Женщины носили по одному мешку. На базе ждала металл полуторка, увозила его потом в Дарасун, а оттуда уже на завод в Новосибирске. Там выплавляли из шеелита вольфрам, который шёл на броню танков. На том заводе, куда шёл наш вольфрам, каждые полчаса выпускали танк, поэтому металла нужно было много». Война, вспоминает Виктор Арсеньевич, казалось, не закончится никогда. Летели похоронки: «Рёв, плач был без конца. Отца убили, сына убили. Грязное дело – война…».
Дети стали взрослыми
Доставалось в то время и ребятне. И мальчики, и девочки были вольностарателями. «Хотелось кушать: 400 граммов хлеба на иждивенца в день было мало. Руководство пошло навстречу: пацанам нужно было за день добыть один килограмм концентрата, за это давали килограмм хлеба и кое-что из других продуктов. Летом мы на гольце как мураши ползали». Приносили камни домой, дробили, промывали. Ради рыбалки в воскресенье в 12 километрах от посёлка пацаны сдавали семь килограммов металла. «Получался сэкономленный день, рыбалка для нас была великим удовольствием. Ведь мы всё время работали и работали».
«Отбойное» место
Уже в 42-43 годах оставшихся мужчин (их были единицы) направили на разведку, ведь надежды открыть крупное месторождение олова на комбинате не теряли. Но этого не случалось. Тогда правительство приняло решение производить мобилизацию в трудовую армию. На рудник направлялись специалисты, возвращались покалеченные фронтовики. «В 44-м году мне исполнилось 14 лет, и меня зачислили в штат артели, определили в поисковый отряд. Началась кочевая жизнь, я покинул рудник Сохондо. В своей жизни я не встречал более «отбойного» места, чем это».
О Победе Виктор Арсеньевич узнал в геологической экспедиции в Акшинском районе. «Мы копали разведочные шурфы. Мне и моему напарнику Максиму Глазкову было тогда по 14 лет. Представьте шурф десять метров глубиной, внизу – вечная мерзлота, вот разводим мы там пожоги. Зажжёшь и скорее оттуда вылезешь. Работаем мы и вдруг видим – кто-то на лошади скачет с красным флагом. Мы ведь считали, что война будет вечно. Ну, потом все собрались, праздновали Победу».
После войны несколько человек, трудившихся на руднике, были награждены медалью «За труд в Великой Отечественной войне». Отцу Виктора Арсеньевича была вручена благодарность от Верховного главнокомандующего И.В. Сталина.
Знать и помнить …
Вскоре рудник закрыли. Люди стали переезжать на другие рудники и прииски. Посёлок замер. И до сих пор о нём напоминают развалины строений, два кладбища, чугунные печки, различная хозяйственная утварь. Природа, дававшая стране в годы войны свой ресурс, медленно и верно отвоёвывает свою территорию обратно. Научные сотрудники заповедника отмечают, что на этом месте сегодня всё зарастает малиной, можжевельником, жимолостью, вырос уже молоденький кедровый лес. Вклад нашей природы, наших несломленных горняков в Великую Победу ни оценить, ни осознать, кажется, невозможно. Но о нём надо знать и помнить.
Все материалы рубрики "Великая Победа"
Ольга Чеузова
Фото предоставлены отделом ЭП
«Читинское обозрение»
№13 (1601) // 25.03.2020 г.
0 комментариев