Три встречи, абсолютно разные по тематике, которые должны были стать тремя текстами, незаметно выстроились в один: выяснилось, что они суть одного и того же обнадёживающего явления – читинцы стали возвращаться к своим истокам, изучать и гордиться корнями – дедами и прадедами. Укореняться начали! Чтобы цепче приняться в промёрзлой забайкальской земле или просто перестать чувствовать себя голосемянными растениями.
Черновчане – хуторяне
Атаман казачьего общества «Черновский хутор» (это общественная организация), а «в миру» ведущий специалист по ЖКХ администрации Черновского района Валерий Владимиров – ладный, в форме для торжественности момента – разъясняет пришедшим на круг черновчанам права и обязанности казаков. Казачество для собравшихся можно назвать «внеурочной деятельностью» (рабочий день позади, за окном густятся зимние сумерки). Однако клуб по интересам, с которого начиналось возрождение казачества в Забайкалье, организация явно переросла. Вместе с атаманом стол возглавляет православный священник.
– Деды каждый круг начинали с молитвы – будем следовать этому правилу и мы, – наставляет желающих вступить в войско Валерий Михайлович.
У самого предки с запада. Примкнули когда-то к мятежному Пугачёву, а когда тот был разбит, ушли в Башкирию, купили землю и, как всегда было у казаков, вели крепкое хозяйство.
У потомков желание возродить традиции есть, но с землёй туго: вопрос с выделением наделов «Черновскому хутору» пока завис. Непросто приходится и с общественной оценкой современного казачества. Какими только эпитетами их не «награждают»: шуты, ряженые! Даже представители власти отзываются о них не всегда лестно.
– Обидно было слышать слова заместителя председателя читнской Думы Александра Петровича Зенкова. Мы ведь ничего плохого не делаем, – не понимают бросающих камни правнуки бравых казаков. – Патрулируем улицы, чтобы порядок был, высадили сирени недалеко от районной администрации, занимаемся военно-патриотическим воспитанием молодёжи, проводим встречи с пенсионерами. Не можете помочь, так хоть не мешали бы…
Положа руку на сердце, аплодировать нашитым лампасам я тоже не спешила: не способствуют тому неубедительные демарши наших в Австралии, претензии на возвращение историческим владельцам здания музея декабристов, мечта-идея героизировать атамана Семёнова… Но познакомившись с ситуацией в отдельно взятом районе (в данном случае в Черновском), поговорив с людьми, думаю: и правда – что плохого? Подростки мечутся между чёрными готами и розовой чепухой. Взрослые нередко в секты сбиваются, в террористические группировки. Тут же дела творятся добрые. Патруль плохо освещённым вечерним улицам нужен: «лихого люда» на них и в нашем веке с избытком. День шахтёра черновские казаки празднуют как профессиональный (с угольщиков начался район). Участвуют в Дне города. Проводят региональные слёты казачьей молодёжи; нынешний проходил в июле в оздоровительном лагере «Трудовые резервы» на Арахлее. Молодые люди соревновались в верховой езде, беге на казачью версту, в рукопашном бое, пулевой стрельбе, в военно-исторической викторине «Я – забайкальский казак», а после отлично выступили на всероссийском слёте.
При школе №6 в 5-м микрорайоне открыт казачий кадетский класс. С традициями предков, казачьим укладом жизни знакомит семиклассников и ребят постарше потомственный казак, войсковой старшина Юрий Маслов. Взрослые тоже шьют форму (на свои кровные!), изучают забытые обычаи, приходят к православию. Сейчас готовят казачью ёлку. И пусть мало кто из них сидел в седле, и на игру – пусть хорошую, познавательную – происходящее, как ни крути, похоже. Но в целом, какой толчок к краеведению и всплеску патриотизма!
– Стала изучать историю семьи, допытываться до своих корней. Узнала про «Черновский хутор», вступила. Почему бы и нет! – рассказывает Евгения Гайдулина.
Сергей Щёголев, Виталий Шаров признаются, что деды служили в Амурском казачьем войске. Виктор Синягин – потомственный донской казак. На юге, гордится он, традиции не прерывались. Служил там, перебрался на место жительства в Забайкалье – стал искать войско здесь.
Сегодня в «Черновском хуторе» 35 человек. Шесть из них женщины, казачки.
Из-за репрессий в советское время казачьи роды старались громко не говорить о своём происхождении, память зарастала чепурой. Мои деды тоже были казаками. Тётя, выйдя на пенсию, стала собирать по архивам материал, переписываться с музеями, копнула вглубь – оторопь взяла: сколько всего не знали. Вступать в войско эти изыскания родственницу вряд ли сподвигнут, но гордость за фамилию появилась.
И это любо!
А ну-ка справлять хануку!
Если правнуки казаков стремятся возродиться как сословие, то евреи Забайкалья объединяются по религиозному и национальному признаку.
13 декабря, когда светофоры подслеповато глядели сквозь снежную мглу, в здании бывшей синагоги, построенной на средства местных евреев в 1908 году на улице Ингодинской, ярко зажглись свечи светильника-ханукии – символа духовной стойкости еврейского народа и победы света над тьмой.
– Шалом! – приветствуют друг друга члены общины, собираясь на один из самых светлых и радостных праздников детей Израиля. С удивлением замечаю среди них одного знакомого, второго, третьего… Улыбаются: «Решили вернуться к корням».
«Возвращение» началось сравнительно недавно – общине два десятка лет. Традиции, тоже забытые, а вернее спрятанные из-за гонений до времени, собирали по крупицам. Стали изучать родной язык, обычаи, помогать нуждающимся, восстанавливать родословные, собираться в шаббат (вечером пятницы), по праздникам…
История Хануки, пришедшегося в этом году на первую треть декабря, убегает в давние времена, когда захватившие Иерусалим греки были низвергнуты. А храмовые светильники, как того требовали древние обычаи, вновь зажжены не без чудесной помощи Всевышнего.
В память о том евреи всего мира и маленькой Читы несколько дней подряд зажигают свечи. Самую первую из девяти доверили зажечь одному из самых младших членов читинской общины. (На малыше, как на папах и дедах его, традиционный головной убор – кипа.) Следующую свечу зажёг учитель иврита, по совместительству автор «ЧО», переводчик Сергей Акулов, другие уважаемые члены общины – пока весь светильник не замерцал весёлыми огоньками.
После тёплых поздравлений приступили к праздничной трапезе, прерываемой выступлениями ребятишек, отплясывавших национальные танцы.
– Учитель танцев, Ирина Григорьевна, а вообще я врач, – откликается приятная молодая женщина. Также в общине есть свой хор, молодёжный клуб.
Возрождать родную культуру умудряются на энтузиазме и в очень стеснённых условиях: кроме зала, где проходит праздничная трапеза, с обратной стороны здания синагоги располагаются ещё несколько небольших комнат, где размещается учебный класс, подсобные помещения. С центрального входа в бывшую синагогу входят сотрудники государственных и частных структур, пока их – отписываются власти на просьбы вернуть общине всё здание – некуда перевести.
Пакет документов читинские евреи собрали первыми в России, как только президент страны подписал соответствующий документ. Но воз и ныне там. Как и мечты сделать капитальный ремонт более чем столетнего памятника архитектуры, расширить учебные площади…
– До 2011 года в стране было 42 синагоги, национализированные в советское время. 30 уже переданы общинам. 12, одна из них наша, остаются проблемными, – делится чаяниями председатель общины Борис Ерёмин.
– Девять лет за это воюю, – вздыхает писатель Геннадий Кравцов, зажёгший одну из девяти свечей на ханукии. В молодости происхождение не раз ставило ему палки в колёса. «Тебе б паспорт поменять», – прямо сказали в приёмной комиссии престижного военного вуза. «Ещё чего», – не отказался от прадедов Геннадий Лазаревич, один из самых активных сподвижников возрождения.
– Правила и обычаи мы раньше не знали и не соблюдали, потому что с матерью я мало жила (она чистая еврейка, её Миной звали), да и негде было их узнать, – рассказывает Любовь Абрамовна, в девичестве Хайзик. – Потом Гора Кравцов познакомил с общиной сначала моих сыновей, потом меня.
Угадать в читинских евреях, что они в энном поколении Моисеевичи, Абрамовичи, Иосифовичи, не всегда легко – сделали своё дело славянские, тунгусские крови. И редко кого из ребят, с которыми познакомилась на празднике, зовут красивыми еврейскими именами Сара и Рафаэль. Но стремление узнать о себе больше движет читинцами, приходящими в общину за духовным возрождением.
Просто за хорошим настроением сюда тоже приходят.
– Атмосфера дружеская, люди хорошие, – рассказывает Тамара Прокопьевна – супруга знаменитого читинского изобретателя Василия Рюмкина. Василия Алексеевича не стало два года назад. Отвлечься от душащей сердце печали женщине помогают занятия в ветеранском хоре «Берёзонька» да такие посиделки в кругу хороших знакомых: свет свечей помогает не только принявшим иврит.
– Знаешь, для чего человек живёт? – пытливо, без лукавинки спрашивает председатель общины на следующий день, когда празднество схлынуло. – Чтобы сделать мир лучше – только для этого.
Следующий праздник, который отметят читинские евреи, – Новый год. Еврейский был осенью, но и этот – всеобщий – тоже считают своим, потому что корни корнями, а родились и выросли здесь. Шалом лах («Мир тебе!»), родная Чита!
«Бабушка дружила с семейством Шумовых…»
Корни семьи Людмилы Дмитриевны Силенко раскинулись глубоко и широко. Тянутся они к тороватому купечеству Забайкалья, заглядывают в величественные залы Шумовского дворца, в Порт-Артур начала 20 века, когда в 1904 году адмирал Степан Макаров как сын Отечества ушёл под воду на мостике своего погибшего корабля. В ту страшную ночь 19-летняя бабушка Людмилы Дмитриевны была в Порт-Артуре и видела развернувшуюся трагедию, во многом поворотную для истории дореволюционной России.
Девочку-подростка Никитенко из бедной украинской семьи взяли на воспитание и работу (помогала с детьми) купцы Соловейчик. С ними-то она и попала в Порт-Артур, а после, спасаясь от японской интервенции, заполонившей Китай с гибелью адмирала Макарова, проплыла полсвета – рассказывала внучке о портах Индии с закованными в цепи невольниками и грузчиками-слонами, о кораллах Красного моря и неграх-ныряльщиках, достававших со дна морского золотые монетки, брошенные с кораблей… До Читы добирались в санях, по ледяному Байкалу. Пустили и здесь корни, казалось, крепко и навсегда.
В Забайкалье бабушка вышла замуж за казака. И из Никитенко (вот судьба!) стала Никоненко (будущий муж родился и вырос тоже на юге России, в одном селе).
На месте современной типографии «Экспресс-издательство» до середины 80-х находился купленный дедом двухэтажный дом, конфискованный в 1918 году в пользу нового государства. Деда угнали в ссылку, где он и скончался. Бабушка, с трудом пережив удары судьбы, вырастила детей, помогла поднять внуков. Когда сносили дом, в подвалах нашли клад – упоминание о нём есть в книгах читинского краеведа Лобанова.
В 1940 году родилась Людмила – будущий инженер-химик и по призванию души (наверное, и не могло быть иначе с такой биографией) краевед. Помогла восстановлению богатейшей истории не только своей семьи, но и многих других, тоже скомканных и размётанных революцией, войнами, репрессиями.
Хранят воспоминания старые письма, фотографии, вещички ушедшей эпохи. Но реликвии в семье – свидетельства и более поздних лет – письма отца, талантливого художника, прекрасного человека, врача санитарного поезда, без вести пропавшего в Великую Отечественную войну во время боёв под Сталинградом.
– Накануне нового 1943 года он прислал посылку с… ёлочными игрушками. Большие сияющие шары. Таких не было ни у кого. Мы, три сестры, унесли три игрушки для садовской ёлки. Как сейчас помню их на дереве… Когда отец отправлял посылку, санитарный поезд находился в 5 км от линии фронта. Это была последняя весточка… Маму в войну мы видели мало – много работала, а во время, «свободное от работы», их отправляли на заготовки грибов, ягод. Помню, в районе Пионерского парка, на месте сегодняшнего зоопарка, ставили длинные деревянные столы – мама и другие повара кормили отправлявшихся на фронт новобранцев.
Когда из-за угрозы нападения японцев объявляли тревогу в 1945 году и все горожане бежали прятаться, пятилетняя Люда видела в небе «крестом» маленький самолётик. Могла бы подумать она, что вырастет и свяжет жизнь с авиацией?!
Сокрушив стереотипы о том, что красивой женщине ум ни к чему, Людмила Дмитриевна работала начальником лаборатории авиационного завода. До этого была инженером-метрологом в лаборатории госнадзора за стандартами и измерительной техникой. Заведовала центральными заводскими лабораториями 88-го авторемонтного завода в Песчанке. Да так успешно, что не только подняла лабораторию из руин, но освоила и наладила сталелитейное дело для починки коленвалов. Выручала анализом топлива и знаменитый танковый полк, куда в 1978 году приезжал Леонид Брежнев. Её заявление о переводе начальник авторемонтного завода рвал несколько раз – очень уж ценный работник. На авиационном, куда пришла, когда тот только строился (ни окон не было, ни дверей) тоже развернула активную деятельность – скоро в лаборатории стали проводить спектральный анализ стали, поверку и ремонт монометров (раньше для этого выезжали в другие города).
Инженер не раз доказала: человек может научиться всему, если захочет. Много сделала для увеличения приборной базы. В командировки, где жадно училась новому, чтобы привнести это новое на читинскую землю, брала с собой сына, которого растила одна. Зато когда в Читу прилетел генерал авиации, замминистра обороны России и увидел хрупкую женщину, заведующую лабораторией, оснащённой всем необходимым, ахнул: «Вы единственная женщина в стране в такой должности». Подпись начальника лаборатории Силенко давала добро на взлёт военных машин.
История семьи, прабабушкины рассказы, а позже мамины изыскания по генеалогии, стали причиной того, что сын Валерий связал жизнь с изучением китайского языка, что помешало работе Людмилы Дмитриевны на стратегическом объекте. Но для энергичной умницы это было ещё одной ступенькой к прогрессу (в конце 1990 года страна готовилась к новому витку истории). Инженер-химик стала не менее успешным инженером-технологом производственного объединения «Читарыба». Разработала технологию копчения горбуши и обучала ей крупных забайкальских производителей деликатесов.
Ушла на пенсию – с тем же упорством принялась за краеведение. Благодаря её помощи изданы книги о потомках князей Гантимуровых, купцов-золотопромышленников Шумовых. Делится недавними находками:
– Ночью смотрела передачу «Русские эмигранты в Америке» – записывала про Владимира Зворыкина (одного из изобретателей телевидения), про предпринимателя и благотворителя Ивана Кулаева… Пригодится. А сейчас изучаю такой любопытный момент истории Читы: здесь у нас началась российская авиация!
Летом 1911 года сформировали авиаотряд при 4-й Сибирской воздухоплавательной роте. Из Гатчины в Читу были отправлены столяры, сборщики, мотористы. Аэропланы были деревянные… При Читинском лесхозе (в районе Острова, где сейчас база «Берёзка») после войны тоже была своя авиация. Работала там Мария Матвеевна Никоненко – жена родного дяди Людмилы Дмитриевны.
– Тётя Маруся рассказывала про Валентину Хондусенко, летавшую на У-2: полетит – пониже возьмёт и конфетки детям с самолёта кидает.
Воспоминания давних лет краевед записывает, чтобы не канули в Лету. А в краеведческом музее с 1953 года «поселились» рысь, дрофа, изюбрь, сохатый и медведь (тот, что поменьше). Добыл их дядя Людмилы Дмитриевны – Николай Кириллович Никоненко, друживший с директором музея Павловым…
Такие корни – мощные, разветвлённые – пустили в забайкальской земле крестьянские, казацкие, купеческие фамилии. Недаром цветут и плодоносят они по сию пору.
Возвращаться к ним, изучать, сохранять или забыть, открестившись, – право каждого. Как и переоблачаться в казацкую форму, есть кошерную пищу, собирать историческую мозаику из воспоминаний и фотографий. Знаете, какая черта присуща людям, которые ступили на этот путь (по крайней мере, те, с кем удалось познакомиться)? Они выглядят счастливее и твёрже стоят на родной земле.
Все материалы рубрики "Люди родного города"
Елена Сластина
«Читинское обозрение»
№50 (1378) // 16.12.2015 г.
0 комментариев