Старого коршуна могут увидеть все, кто проезжает или проходит по автотрассе, связывающей наш маленький райцентр с большим городом. Трасса оживлённая, шумная. Она насквозь пронзает райцентр и уносит разномастные, разноцветные машины к другим городам и сёлам. Со всех сторон в неё, как ручьи и речушки в большую реку, впадают просёлочные дороги, по которым, естественно, пусть намного реже тоже идут машины и люди. Отсюда и оживление, и шум.

В километре от нашего села и метрах в ста от шумной трассы – необхватный высоченный тополь. Назвать тополь живым нельзя. На стволе от корней до вершины – редкие клочки сухой коры и огромные серые залысины обнажившейся мёртвой древесины. Но назвать столетний тополь мёртвым тоже нельзя. Из середины ствола метрах в 10-15 над землёй к небу, к солнцу упрямо тянется, стремится живая зелёная ветвь. Я обратил внимание на эту ветвь года три-четыре назад. И каждую весну, каждое лето, каждую осень отмечаю – живёт, покрывается листвой, сбрасывает листву, как это делают молодые тополя, и становится всё выше и толще – растёт. Откуда она берёт силы для роста… Наверное, внутри кажущегося мёртвым ствола пульсирует какая-то животворная жила, несущая от корней этой ветви влагу и пищу – соки матери-земли, которыми она кормит своих детей – деревья, травы и всех нас – птиц, зверей, людей…

На самой вершине старого тополя в любое время года и в любое время дня – утром, в полдень, вечером – можно увидеть старого коршуна. В последние годы серая, будто седая от старости птица настолько редко покидает своё любимое насиженное место, что стала казаться неотъемлемой частью серого, седого от старости дерева. Шум машин, проходящие по дороге люди не пугают коршуна.

Несколько раз я подходил к тополю, махал руками, кричал как обычно кричим мы, вспугивая птиц: «Кыш! Кыш!», – коршун оставался на своём месте и не обращал на меня никакого внимания.

Чем привлекло старую птицу старое дерево у шумной трассы, ведь ничто не мешало ей облюбовать себе более удобное и спокойное пристанище?..

И вот недавно коршун, будто каким-то телепатическим образом услышав этот вопрос, сам ответил на него.

По трассе промчалась очередная машина. Птица вдруг встрепенулась, расправила крылья и буквально нырнула чуть не под колёса других машин. Нырнула и тут же возвратилась на своё место. В когтях у неё я увидел красно-серый комочек – тушку птахи или маленького зверька, убитого машиной. Снизу разглядеть было трудно.

И тут я понял. Состарившемуся коршуну стало тяжело охотиться, добывать пищу. Ну-ка покружи час за часом над полем, над лугом, над селом, пока увидишь подсильную тебе пташку или зверька, а потом изловчись поймать свою жертву – обеспечить себе завтрак, обед или ужин. И так – изо дня в день, изо дня в день. И это при больных, ноющих костях, при изрядно поредевших крыльях, при ослабших когтях. Здесь же – увидел, схватил, подобрал – и вот тебе роскошный завтрак, обед, ужин. Сиди, смотри, жди – сытая, обеспеченная старость. А к шуму, к суете, к движению можно быстро и легко привыкнуть. Ведь вся наша жизнь, жизнь птиц, зверей, людей и заключается в шуме, суете, движении…

Что же касается старого тополя, то и ему, уверен, совместное проживание со старым коршуном тоже приятно. Старому дереву, как и старому человеку, не хочется быть одиноким, а хочется приподнять, поддержать другого в его старости, в его борьбе за жизнь. Это и самому помогает бороться за жизнь, до последнего дыхания, до последней зелёной веточки…

Все материалы рубрики "Читаем"
 

Борис Макаров
«Читинское обозрение»
№8 (1440) // 22.02.2017 г.

Вернуться на главную страницу