Вот-вот на промёрзшую землю ляжет снег, до весны сняв проблему лесных пожаров. Пока не начался пожароопасный сезон, читинцы будут гулять по осеннему и зимнему лесу, принося с этих прогулок ощущение отдыха, удовольствие, здоровье…

А потом начнётся весна с наносимым из леса горьковатым дымом.

Кто-то скажет: «Ну что же, сгорел лес, вырастет новый. Нужно лишь подождать». Но если задуматься, лесные пожары — это дорога в один конец. Беда ведь не только в том, что бессмысленно сгорает древесное сырьё. И не просто в разрушении ресурса для отдыха людей, как это случилось нынешней весной в Ивано-Арахлейском природном парке.

Увы, но каждый возникший и вовремя не затушенный пожар увеличивает риск того, что в ближайшие годы здесь повторится эта же беда. Существует прямая связь между площадями уже имеющихся горельников и риском возникновения новых пожаров. Давайте задумаемся, почему так может случиться. Представьте новый лес, который только восстанавливается на месте гари (или вырубки, всё равно). Такой лес — это молодая и ещё неустойчивая экосистема. Почвенный слой в нём тоньше, а из-за того, что деревья ещё не выросли, почва сильнее нагревается солнцем. Значит, такой лес хуже удерживает спасительную влагу. Вдобавок он состоит из молодой поросли и сильно загущен. Бо́льшая часть этой поросли неизбежно гибнет, высыхая на корню и превращаясь в горючий материал. В первые годы после пожара или вырубки почва зачастую покрывается высокотравьем — иван-чаем и вейником — которые, высохнув за зиму, как порох вспыхивают в пришедшем весеннем пале. А вместе с ними сгорят и молодые деревца. Такое может повторяться если не ежегодно, то каждое десятилетие, не давая вырасти нормальному лесу.

Совсем другое дело — лес древний, давно не горевший. Травы в нём обычно немного — будь то солнечный сосняк или холодный лиственничник. Взрослые деревья препятствуют росту травы под своим пологом, притеняют почву кронами и укрывают хвоей, мешая прорастанию семян. Эти леса не загущены сверх меры, в них меньше поросли. Ведь все свободные места уже заняты большими деревьями. Огню здесь сложнее перекинуться на кроны, превратившись в губительный верховой пожар.

Поэтому древние леса — самые устойчивые, и тушить их легче. Беда в том, что их у нас осталось не так много, и площади их сжимаются подобно шагреневой коже. Конечно, часть из них охраняется в национальных парках, заповедниках и заказниках. За другими, как за источником ценного сырья, охотятся лесорубы. Не обходится и без пожаров, даже если они горят меньше, чем леса молодые. И тогда на месте старого возникает ещё один молодой лес, который, как мы помним, особенно легко погубить очередным пожаром. Нужно очень постараться, чтобы он вновь не сгорел за те несколько десятилетий, пока подрост не превратится во взрослые деревья.

Выходит, следует особенно беречь древние леса как самые устойчивые и поэтому самые ценные. Кстати, в Лесном кодексе есть такое понятие — «ценные леса». В нашем засушливом крае сюда как раз можно было бы отнести немногие оставшиеся древние леса. Может, тогда и гореть будем меньше.

Все материалы рубрики "Заметки фенолога"
 

Олег Корсун
Фото из архива автора
«Читинское обозрение»
№44 (1632) // 28.10.2020 г.

Вернуться на главную страницу