Наш недавний путь проходил по Пиренейскому полуострову в Каталонской Испании и далее на юг Франции и север Италии. Разумеется, я не Чехов, сравнивший Забайкалье то с Доном, то с Финляндией, то с Кавказом, но на протяжении всего путешествия, как ни старалась, никак не могла избавиться от желания провести аналогии в природе, истории и в повседневной жизни этих благодатных земель с нашим городом. Предвижу возражения: сравнивать центры мировых цивилизаций с этим, как говаривали в старину, «кощеевым царством», где «огурца летом вдоволь не поешь», где весна поздно, а осень рано, где градусный сороковник давит как зимой, так и летом, да ещё и название какое-то удивительное и неразгаданное – Чита. Однако трудно побороть искушение и не дать несколько сравнительных эпизодов жизни людей, живущих в разных частях света, но на одном континенте и под одним солнцем.

Итак, и у нас в Чите, и у них растут сосны. У нас сосна обыкновенная, у них средиземноморская – Пиния, это изумительно красивое творение природы. Её иголки мягкие и длинные, а шишки крупные, как у кедра. Именно из пиниевого полена папа Карло вырезал деревянного мальчика с длинным носом. Вот откуда итальянский Пиноккио, а у нас с лёгкой руки Алексея Толстого – Буратино. На вид шелковистая и широкая в виде зонтика крона укрывает средиземноморские города от зноя куда лучше, чем тополя или любые другие деревья. Этим соснам по триста, четыреста лет, и берегут их по всему побережью как настоящую драгоценность. Латинское название нашей российской сосны похоже – пинус (Pinus sylvestris). Именно сосны на улицах Читы отличают её от других городов страны, а про пригородные сосновые боры и говорить нечего. И это тоже наша драгоценность и наше национальное достояние. Но когда в Сан-Ремо власти вынуждены были убрать старое дерево на площади около Церкви братьев Капуцинов, расположенной, к слову сказать, бок о бок с муниципальным казино, они огородили оставшийся широкий пень красивым металлическим заборчиком и повесили своеобразную мемориальную доску со сведениями об уникальности спиленной реликвии. У нас в городе спиленным деревьям траурные панегирики не сочиняют. Так, во дворе архитектурного памятника по улице Ленинградской, 3 кто-то, скорее всего по уважительным причинам, спилил тополь, по слухам – тоже уникальный, посаженный в начале прошлого века у здания Забайкальского областного правления кем-то из военных губернаторов и наказных атаманов Забайкальской области. Увы, здоровенный, видавший виды реликт «почил в бозе» без всяких положенных ему почестей, оставив вместо себя широченный пень.

Пинии средиземноморские на Лазурном берегу

Сосны в Шахматном парке Читы

Трасса побережья на север, проложенная по отрогам Каталонских гор, полна ветров. Сосны, растущие по обочинам, создают чарующее полыхание изумрудных волн, они как бы провожают путников вдаль своими пушистыми головами. Среди крон иногда желтеют квадраты тысячелетних каменных фундаментов. Иногда кажется, что в этом зелёном мареве сейчас сверкнёт серебром меч, шлем или латы римлянина, сородичи которого заселили в древности огромные пространства от нашего Причерноморья до Африки. Горы, которые у нас назвали бы сопками, похожи очертаниями на забайкальские, но, в отличие от наших, покрыты густым сосновым лесом. Когда-то таким лесом, как мхом, был полностью укутан наш Яблоновый хребет. Сегодня, пролетая над его мягкими гребнями, уже не видишь былого величия Сибири: огромные лесные проплешины от вырубки и очагов бывших пожаров наводят на грустные мысли о нелёгкой судьбе разнообразного зверья, пока ещё живущего в массиве затронутой человеком природной среды Читы. Но и здесь по всем направлениям по-прежнему впечатляет природа: сверкающие нити рек среди хребтов, бархат сопок, разнотравье степей. Однако картину портят следы человеческого безобразия у населённых пунктов – огромное количество старых, наполовину поваленных заборов, свалки, брошенные бетонные блоки и ветхое деревянное жильё. А в Каталонии и на юге Франции вопреки ожиданиям – десятки километров безлюдной трассы и нетронутой, девственной живой и свежей природы. И это в густонаселённой Европе? Только ближе к городам в лесную зону гор вписаны двухэтажные домики сельских жителей, со стороны они напоминают бело-рыжие детские кубики, сложенные ступеньками. К счастью, трудно представить себе в этом качестве наши Батарейную и Титовскую сопки.

Кстати, о последней: два-три десятка лет назад её называли Лысой горой. Действительно, только сейчас на ней образуется нечто сходное с растительностью. Но лысой она была не всегда, покрывающий её сосняк вырубили в годы войны, им топилась деревянная Чита. Считается, что именно Титовская сопка спасла собой город от голода в те тяжёлые годы и стала практически лысой. Вообще этот топоним распространён по всему миру, есть такая и в Барселоне, у неё совсем иная история. Там «лысость» холма с одноимённым названием уже в прошлом, сегодня он покрыт пышной растительностью, однако топоним не канул в Лету. Лысая гора северной части столицы Каталонии высотой 212 метров в виде ухоженного парка с живущими и орущими там попугаями известна всему миру, сюда ежедневно отправляются тысячи туристов, у её подножия расположен знаменитый парк Гуэля. Задумал парк и дал ему жизнь в 1900 году каталонский текстильный магнат Эусеби Гуэль. Ему была важна настоящая природная среда для комфортного жилья в пригороде Барселоны, для так называемого естественного «города-сада». И хотя земля на побережье Испании тогда была так же дорога, как и сегодня, предприниматель выкупил там пустынный холм с уже имеющимся названием. Воплощение задуманного он поручил своему другу, тогда ещё мало, а сегодня всемирно известному архитектору Антонио Гауди, которому покровительствовал и полностью разделял его взгляды и идеи. Совместно они сделали настоящий подарок человечеству.

    
Панорама Барселоны с вершины парка Гуэля                          Панорама Читы с вершины Титовской сопки

Лысая гора в Чите – тоже подарок нам, но от самой матушки-природы. Во-первых, она украшает ландшафт краевого центра и делает его уникальным, с её вершины открывается прекрасный вид. Во-вторых, сопка является потухшим палеовулканом (а это бренд города), при этом он вовсе не угрожает читинцам как Везувий несчастным помпейцам или проснувшийся Йеллоустоун в Америке. В третьих, это уникальный природный и археологический объект, могущий быть прекрасным подспорьем для привлечения в казну города финансовых потоков от туристической инфраструктуры. И снова – увы! Пока этого у нас нет, и ещё когда появится – неизвестно. И хотя наша Лысая гора ещё как превосходит высотой барселонскую (её конус достигает 944 метра, а возраст – того хлеще, аж 258-248 миллионов лет), она страдает от свалок и варварства горожан.

Улицы испанских городов полны людей. Важным дополнением к ним являются собаки, идущие на поводках. Здесь это даже не собаки, а «священные коровы»: их возят в детских колясках, с ними заходят в супермаркеты и купаются на городских пляжах. Особенно много мелких – терьеры, таксы, шпицы, пинчеры, мальтийские и другие болонки. Нередко можно видеть и большого пса без намордника, мирно ожидающего хозяина у дверей магазина или даже в самом магазине. При этом никто не возмущается и не вызывает полицию. Она вырастет сама, как из-под земли, если ваш пёс кому-нибудь причинит вред или нагадит, а вы оставите данное действо без внимания. Тогда ну просто огромнейшего штрафа вам не избежать. Глядя на это сытое собачье довольство, вспоминались наши российские животные, измождённые голодом и холодом, рыскающие в поисках пищи, тепла и хозяина по помойкам всех городов и всей страны. А, к примеру, в Испании бродячих собак просто нет. Их сразу оформляют в приюты. А если вы захотите взять из него хвостатого на воспитание – вам отдадут, ещё и пособие выпишут, на которое можно жить и человеку. Однако бывшего беспризорника постоянно будут проверять соответствующие службы, и, если он не дотянет по нужным параметрам по упитанности – вам грозит штраф, а собаку непременно отберут. Вот потому и сидят на паперти с доверчивыми псами некоторые несознательные личности, проевшие собачью пайку. Кстати, есть среди них и граждане России или бывшего СССР, и мы даже с ними познакомились.

Вообще же, испанцы – народ толерантный, жизнерадостный и общительный. Иногда закрадывалась крамольная мысль: неужели это потомки алчных конкистадоров, жестоко уничтожавшие индейцев и нагло грабившие их золотой запас? Кстати, награбленными в Южной Америке золотыми запасами Европа живёт и сегодня. Заложенная в прошлые столетия, её инфраструктура преданно служит как самой туристической Испании, так и её соседям – Франции и Италии. Наши же землепроходцы по велению государя старались привести коренное население Сибири под его высокую руку миром и лаской, да так, что собирать ясак с необъятного региона было достаточно просто. А сами они «соболей бившие ухватами, а золото огребающие лопатами», караванами отправляли добро в столицу, пополняя государеву казну, но ничего не оставляя нашему краю.

Эта ситуация актуальна и сегодня, а когда-то её «на своей шкуре» испытали декабристы, отбывавшие каторгу в читинской тюрьме. Поводом пребывания «первых вестников свободы» здесь явилось то обстоятельство, что их политические программы были «подсказаны» (вот совпадение!) испанской революцией под предводительством генерала Рафаэля Риего. Виновником трансферта в Россию европейского политического мировоззрения явился не кто иной, как будущий забайкалец – князь, член «Союза спасения», полковник С.П. Трубецкой. В 1819-1821 годах он путешествовал по Испании и Франции и в аккурат оказался в самом эпицентре политической борьбы за отстранение от власти испанского короля Фердинанда VII. Под фанфары вспыхнувшей революции была разработана конституция Никиты Муравьёва, а затем, уже в ходе междуцарствования на основе элементов испанского мятежа, охватившего в 1820 году почти всю страну, Трубецкой предложил своим товарищам реализацию идеи и сценарного плана вооружённого восстания 1825 года. Сам Риего был повешен на площади в Мадриде 7 ноября 1823 года. Опыт «идеала борца за свободу» ничему не научил наших героев, и состоявшийся после краха декабрьского восстания суд в 1826 году приговорил Сергея Петровича к смертной казни с отсечением головы. Но волею императора как Трубецкой, как Муравьёв, так и ещё 83 их товарища в качестве узников оказались в Чите – в самом дальнем медвежьем углу империи. Не все из них вернулись на родину, среди них и Александрина – жена Никиты Муравьёва, красивая женщина, верный друг всех узников острога, передавшая им в руки через его частокол стихи великого русского поэта «Во глубине сибирских руд».

  
Генерал Рафаэль Риего                                                                   Декабрист Сергей Трубецкой

Каталонцы, как известно, отличаются от, собственно, испанцев, но главными для тех и других остаются семейные ценности. Здесь они настоящие, семьи традиционные. Последнее слово в них остаётся за матерью, это почитаемый член семейства, особенно для сыновей, а авторитет бабушки приравнивается почти к божеству. А так называемые «голубые», которые в Европе «ели, пили и курили гашиш прямо на глазах у Штирлица» здесь редкость, а на юге Франции их вроде бы и нет вовсе. Это удел Парижа – считают южане. В отличии от малодетных французов, в каталонских семьях несколько детей. В выходные дни они всегда вместе: в играх, в походах, на море. Семья прибывает на пляж целой «флотилией», впереди «каравеллой» вплывает мама, затем все остальные с надувными фламинго, гусями и единорогами величиной с трактор. Дети проворны, шумны, но дисциплинированы, никаких истерик, привыкшие к тому, к чему наши ещё не привыкли. Например, не смеются и не показывают пальцем на голую женскую грудь, которой на пляжах предостаточно. И не важно – сколько лет даме, снимающей прилюдно лифчик, это может быть привлекательная девушка или лысеющая старушка. Демонстрируя всему честному народу почти одинаковые надутые силиконом формы, дивы гордо поглядывают на остальных, у кого эти самые формы, может быть, и плохонькие, но природные. «Возможно, им больше их показать некому? – размышляю я. – Но зачем их накачивать, если некому показать?». А вот и «картинные галереи» в виде тату, которые тоже можно продемонстрировать, не расплачиваясь за аренду помещения. Как и у нас, есть настоящие шедевры пошлости, а есть ничего себе так – стильно! Видно, что и мастер, и обладатель не лишены вкуса. У нас эта мода, как известно, появилась сравнительно недавно, а здесь я задаю себе вопрос: сколько же она существует в Европе, если некогда упругие бицепсы и ягодицы успели одрябнуть, а картинка на прелестях «божих одуванчиков» обвисла и сморщилась?

Не желая кормить своими достатками всю страну, Каталония выбрала путь экономической самостоятельности. Сплошь заполнившие собой улицы Барселоны в дни референдума каталонцы и сейчас тяжело переживают поражение и до сих пор протестуют. На частных домах висят красно-жёлтые каталонские флаги. Их заставляют снимать полицейские, но флаги появляются снова. Наши сибиряки-областники в середине XIX века идеей выхода Сибири из состава Российской империи также пугали самодержцев, военное ведомство и весь светский Петербург. И тоже размахивали своими знамёнами, только бело-зелёными. Областники представляли будущую Сибирь как страну крестьянского благополучия, с высоко развитой техникой, экспортом плодов местной промышленности и беспошлинным импортом товаров. Переустройство они видели не в революционном бунте, а в культурной миссии просвещённой буржуазии. И что? Идеолог и выразитель областничества, учёный Григорий Потанин был осуждён на пять лет крепостных работ, журналист Николай Ядринцев два года провёл в омской тюрьме, а князь Пётр Кропоткин, служивший чиновником при губернаторе в Чите, бежал за границу. Пострадали и другие участники этого движения, так же, как уже в XXI веке идеолог независимой Каталонии и президент её Женералитета Карлес Пучдемон. Где сейчас скитается этот симпатяга, пытавшийся прийти к власти некровопролитным путём – вряд ли кто знает точно, поскольку на родине его по-прежнему ждёт преследование.

Г.Н. Потанин

Среди аналогичных характеристик есть ещё одна – отзывы Антона Павловича Чехова. Посетивший Читу по пути на Сахалин 17 июня 1890 года, Чехов перед новой дорогой из Верхнеудинска в Сретенск решил отдохнуть в деревянной гостинице «Даурское подворье». Отдых не заладился, и писатель оставил о городе нелицеприятное: «Чита (т.е. город – И.К.) плохой…». А в марте следующего года он по рекомендации врачей отправился в Ниццу, о которой отозвался и того хлеще: «…до какой степени презренна и мерзка эта жизнь с её артишоками, пальмами, запахом померанцев». Тем не менее, сегодня миллионы туристов на одной из мемориальных досок фантастически красивого Лазурного берега и самого посещаемого места земного шара читают надпись: «В этом доме во время своего первого пребывания в Ницце в 1891 году жил русский писатель и драматург Антон Чехов 1860-1904». Увы, и снова – увы! В Чите не сохранилось здание гостиницы, связанной с именем великого писателя, по оплошности его спалили ещё до революции, нет и памятного знака, посвящённому одному из самых читаемых русских авторов в мире. Большинству читинцев до этого нет никакого дела, мы счастливы считать, что синь забайкальского неба – самая прозрачная в мире, а солнце – самое яркое. Но вот и каталонцы считают так же. Небесный свод над Барселоной, правда, очень синь и прозрачен, похож на наш, а по количеству солнечных дней в году мы – почти что Испания…

А.П. Чехов в Сибири. 1890 г.

Мемориальная доска в Ницце

Все материалы рубрики "Темы"
 

Ирина Куренная
Фото Испании автора
«Читинское обозрение»
№46 (1530) // 14.11.2018 г.

Вернуться на главную страницу