Есть в Чите дом, в районе детской железной дороги. Ничем для посторонних не примечательный. Зато в начале 70-х на вопрос, у кого в округе помидоры всех лучше, соседки отправляли прямиком сюда – «к хохлушке». Отвори вы калитку – встретили бы приятную женщину с тяжёлыми косами и тихой улыбкой – Раису Филипповну Мажара. Про то, что Рая огородница и стряпуха от Бога, тут все знали. А про юность в немецком концлагере – только свои.
Раиса Филипповна Мажара
«17 ей тогда было…»
Анатолий Николаевич, сын, раскладывает старые фото. «Г» у читинца чистейшее, а на обороте фотографий писано украинской мовой: родом Раиса Филипповна из села Волошнивка Сумской области.
Раиса Филипповна с сыном Анатолием
Вера Топчий, Лидия Залозна, Раиса Мажара. 6 июля 1944 г.
– Там по сей день через дом Мажара живут. Я был в 2010 году в последний раз – как чувствовал, что надо успеть повидаться…
Но говорим мы, конечно, о войне, которая давно отгремела.
– Немцы заняли село в 1942-м. Молодёжь загнали в эшелоны и увезли в Германию. Кроме мамы, из наших в концлагерь попал ещё её дядя, Залозный Владимир Александрович. Только мама – в Маутхаузен, а он – в Бухенвальд. Два раза пытался бежать, поэтому спина-то у него вся была… Ну, понимаете. Чудом выжил.
Раю с подругой тоже не иначе ангел укрыл крылами.
Концлагерь около города Маутхаузен, имевший 49 филиалов, был построен в том числе на деньги германского Красного Креста (директор Освальд Поль был финансистом нацистских организаций). В центральном лагере был так называемый «блок смерти»; туда отправляли советских офицеров – на них свои «приёмы» отрабатывали элитные отряды СС. Извергам «занятия» так полюбились, что на режим «тренажёра» была переведена позже вся территория лагеря. Трубы крематория чадили без остановки.
Ещё из скудных рассказов мамы Анатолий Николаевич запомнил, что пленные не только работали, но были «закреплены» за некими военными госпиталями. В целях экспериментов или нужд армии у них постоянно брали кровь. Вводили чужую… Всего-то в 52 Раиса Филипповна умрёт в Чите от острого лейкоза – словно холодная рука из руин концлагеря протянется за теми, кто избег участи в 40-х.
122 тысячи человек погубил Маутхаузен, всего через его жернова прошли 335 тысяч несчастных.
Среди замученных – генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Карбышев, чей портрет и подвиг всегда были у нас, октябрят, перед глазами. О миллионах других, прошедших концлагеря, школьные стенды могли «рассказать» только безликими цифрами.
Но в чём же повезло украинской девчонке?.. За год до освобождения пленников союзными войсками добрая немка выдернула двух дивчин из горнила смерти. То ли вправду понадобились ей работницы, то ли фрау решила сделать доброе дело, теперь остаётся только гадать. Но Раиса Филипповна до конца дней своих была благодарна той женщине, относившейся к ним неплохо. В память о тех днях – фотография подруги Клавдии: «На добру i незабутню згадку дорогiй подрузi вig Лукiяненко Клави. Я недавно тебе iзустрiла в невеселiй германскiй сiм,i як друга тебе полюбила за веселii мрii твоi. Дарю фото в день роковин з того часу як проживаiм в Германii».
Подруга Клавдия
Когда в мае 45-го американцы ворвались в Маутхаузен, из Волошнивки в живых оставались единицы. Известно, что 1 мая (за несколько дней до того) уцелевших узников нацисты собирались прогнать «маршем смерти» (длинный перегон, во время которого из-за трудности пути, истощённости, а также жестокости конвоиров часть «марширующих» гибнет). Но в последний момент приказ был отменён.
Что интересно: американцы грузили освобождённых… в эшелоны и отправляли на побережье! Из плена в плен?
– Потомки некоторых до сих пор живут в Канаде и Штатах, не жалуются! – шутит Анатолий Николаевич. – Мамин эшелон отправить не успели – подоспели советские войска.
Когда доня вернулась до хаты, с матерью обняться не удалось – не дождалась родимая. Отец вернулся с фронта с тяжёлым ранением, дядька – без ноги.
Но был мир. А впереди ждали любовь и… Забайкалье.
Микола-паровозник
В 30-х из Украины-неньки в Читу во время голодомора перебрались братья Буглаки. В войну, не разгибаясь, вкалывали на паровозоремонтном заводе.
– Тут же спали на телогрейках, чтоб не терять времени. 250 граммов хлеба на день – рабочая норма и – вперёд, клепать паровозные рамы.
После войны Николай Буглак поехал на родину, а в Читу вернулся с молодой женой.
– Забайкалье и Дальний Восток по сравнению с разгромленными западными областями казались землёй обетованной. Отсюда даже маломальскую одежонку отправляли.
А уж оттуда, когда вошли в колею, трелевали багажом с салом, горилкой, фруктами.
Вдохнуть живительный воздух тайги приехала к родственникам младшая сестрёнка Раисы. Но открытая форма туберкулёза не оставила шансов (сказалось и голодное, холодное военное детство), так что Анатолий Николаевич навещает три родные могилки – отца, мамы и Машеньки…
– А мне, – задумывается, – уж 70 скоро.
– За всех них живите! – удивляюсь моложавости собеседника.
Доброй славы родителей-работяг он не уронил – много лет отработал слесарем-сверловщиком на Читинском машзаводе.
– Наши холодильные машины в мавзолее Ленина и на атомных подводных лодках стоят! Вот этими вот руками делали…
С упоением, как разве что о любви, описывает, как пахнет металл. Как человек труда – царь и бог – управляет железными махинами… До сих пор район машзавода проезжает – будто осколок в ране провёртывают: такое предприятие не сберегли.
Буглак ушёл с завода давно: после травмы (вену прожёг окалиной) 20 лет крутил баранку такси, 14 лет из них бригадиром (лучшая бригада была). Когда «Волги» с шашечками отошли в прошлое, заделался предпринимателем. И в личном, как птица Феникс, – тоже всякий раз дотла и заново. Есть в кого!
За примером ходить далеко не нужно. Прошедших концентрационные лагеря на западе страны не оставляли. Дядя, Владимир Александрович, после Бухенвальда ещё долго мотался по Союзу. В течение трёх лет (в Чите жил) паспорт не выдавали – сопровождал товарные вагоны. Выдадут шинельку вместо тулупа. Тамбуры открытые. Мороз…
Но поглядите, какого корня человечище! В Бухенвальде выжил, недоверие Родины перемог. Построил домик в Чите, уехал в Комсомольск-на-Амуре – там построился. Не утерпела душа – помчался на Кубань, там отстроился – снова в Читу… Как специалист ценился и дока был на все руки – сварщик, автоэлектрик, строитель.
– Опять дачу отгрохал, и заныло беспокойное сердце: умирать надо в родном селе… И правда: вернулся в Волошнивку и – инсульт. А баба Дуся, жена его, дай Бог здоровья, жива. Успели дети до смуты в Москву её вывезти…
Нет-нет, да прорывается в словах Анатолия Николаевича боль. Хоть и выветрился за поколения характерный украинский выговор. А душа ноет: не дело это – в одной войне плечом к плечу воевали, в концлагерях муки принимали, освобождению радовались, а ныне – враги?
– Приезжал. Благодать. Встану с рассветом, раньше всех (на крыльце спал, в хате – душно) – яблок-паданок наберу…
Раиса Филипповна тоже вставала с первыми лучами. Соседка не утерпела раз – в 6 поднялась, чтобы опередить. Но – хохлушка уже печь затопила!
В Чите украинцы жили дружно с другими и меж собой. Дома строили сообща, песни пели. «На добрy i незабутню згадку…».
Песни и плачи наши народы роднят.
Все материалы рубрики "Великая Победа"
Елена Сластина
Фото из архива А. Буглака
«Читинское обозрение»
№15 (1447) // 12.04.2017 г.
0 комментариев