Снайпер, конечно же, не промахнулся. Просто за долю секунды до выстрела старшина Никитенко повернул голову, что и спасло ему жизнь. Пуля прошла в глаз навылет. Он помнит, как пытался унять кровь, которая смешивалась с грязью и снегом. Когда к нему подбежала медсестра, казалось, что прошла вечность. Девушка наспех забинтовала рану и поспешила забрать бойца с поля боя. Она из последних сил тащила раненого, а тот ничем не мог ей помочь: ноги не слушались.

– Дяденька, да помогай же мне! – взмолилась медсестра. А «дяденьке» всего 20 лет.

Потом уже, в госпитале, он хорошо разглядел эту девушку: огненно-рыжие волосы, яркие, смеющиеся глаза. Скольких вынесла сестричка с поля боя, в каких переделках побывала, а ведь не разучилась смеяться…

Семён Сергеевич с улыбкой вспоминает тот эпизод, произошедший под Прагой в январе 1945 года. Он вообще ко многим вещам относится философски: то ли в силу возраста – всё-таки 95 лет за плечами, то ли сказывается характер, закалённый в огне Великой Отечественной войны. Родился же наш герой в сентябре 1924 года в одном из сёл Астраханской области на берегу Волги. Из ранних воспоминаний детства – нашествие саранчи, когда всё вокруг было чёрно от этих прожорливых насекомых. Буквально за несколько минут цветущая степь превращалась в чёрную пустыню. Но спустя два года жизнь взяла своё, и волжские степи уже надолго, до самых заморозков, оставались зелёными. Дошкольник Семён каждое утро провожал домашних коз и овец в стадо, захватив с собой совочек, веник и ведёрко, чтобы принести свежие удобрения для огорода: глинисто-песчаный грунт требовал подкормки. Зато как потом на этой земле росли огурцы, помидоры, капуста! В саду цвели яблони, груши, вишни, персики. Из фруктов мама варила варенье, от аромата которого захватывало дух!

А потом произошло событие, обещавшее стать ключевым в судьбе Семёна Никитенко: вместе с родной тёткой, работавшей рулевым на пароходе, он отправился в плавание по Каспийскому морю. Понятно, что с морем мальчишка был знаком давно, бегал с друзьями купаться, да и отец – механик на барже, перевозившей нефть, рассказывал иногда интересные истории. Но здесь совсем другое дело! Он – на самом настоящем пароходе, вдали от берега, среди волн и солёных брызг, воочию наблюдает, как работают моряки, прохаживаются по палубе пассажиры. А во время погрузки угля ему разрешали поплавать за бортом вместе с матросами, предварительно сбросив спасательный круг. Семён Сергеевич вспоминает, как с восторгом вглядывался в синеву, стоя на палубе, как представлял себя капитаном в белом кителе. В тот момент он твёрдо решил поступать в мореходку. И когда пришло время, подал документы в училище, находившееся под Сталинградом. Но окончить его не довелось: началась война, училище расформировали, сам же он пошёл возводить оборонительные сооружения.

«Не было страха»
На фронт юноша попал в сентябре 1942 года, как только ему исполнилось 18 лет.

– В то время немцы ещё не повернули фронт на Сталинград, – продолжает рассказ ветеран. – Они хотели пробиться через Кавказский хребет и оторвать бакинскую нефть от материка. Если нефтяные заводы не будут подавать нефть в Баку, – а Баку подаёт в Грозный на нефтеперерабатывающие заводы, – значит, ни машины, ни танки не пойдут, ни самолёты не полетят. Вот мы там почти целый год охраняли.

Их регулярно бомбили и обстреливали, но защитники держались. На вооружении были винтовки и пулемёты, противотанковые ружья. Большую бомбёжку пережили в калмыцком городе Яшкуль.

– Мы там долго стояли, обороняли. А потом от Яшкуля, когда немцы первую линию обороны прорвали, ушли к Сталинграду. Там деревня была калмыцкая. Как же её? Не помню… Потом – русская деревня Михайловка. Вот мы в этих деревнях 20 дней простояли и двинулись через Ставрополье на Азов.

Там Семён Никитенко получил первое ранение: ногу прошила пулемётная очередь. Выписавшись из госпиталя, он продолжил службу. Тысячи километров предстояло преодолеть, чтобы добраться до победного мая. Мой собеседник называет Крым, Польшу, Украину, Чехословакию… Он был и в пехоте, и в авиации – в батальоне аэродромного обслуживания.

– Что делали? – повторяет мой вопрос ветеран. – Так снаряды подвозили, ленты заряжали для самолётов…

Семён Сергеевич рассказывает образно о том, что лично пережил, что видел, чему был свидетелем. И этим особенно ценны воспоминания. Слушаю его, а перед мысленным взором встают реальные картины. Вот Сапун-Гора, на которой шли ожесточённые бои. А здесь оборона Яшкуля и два солдата – стрелок и заряжающий. Один из них вздрагивает от каждого выстрела, с трудом преодолевая страх, а второй словно не замечает разрывов, уверенно ведя бой с врагом.

– У меня почему-то никогда не было страха, – признаётся бывший фронтовик. – Видно, для этого я слишком упёртый: раз надо – сделаю, хоть в лепёшку расшибусь. С детства такой.

Гораздо охотнее вспоминает старшина Никитенко встречи с мирным населением освобождённых городов. Прежде всего бойкую польскую «старушонку», которая готовила еду на какой-то диковинной печке. Как оказалось – газовой.

– Обычная деревня, и такая цивилизация! А один сержант – участник Халхин-Гола, говорит: «Хлопцы, вы ещё не то увидите! Я видел в Монголии спиртовую печку!».

Но особенно поразили уроженца прикаспийских степей чешские леса, ведь он никогда прежде не видел столько деревьев сразу. А впоследствии его восхитила забайкальская тайга.

Другая жизнь
В наших краях Семён Никитенко оказался в июне 1945 года. Даже серьёзное ранение, лишившее солдата глаза, не позволило ему комиссоваться. Отсалютовал День Победы, а старшина был направлен в Борзю, затем в Монголию. Так что нашему герою довелось стать участником двух войн. Но и после победы над Японией он не смог вернуться в родные края. Только в 1947 году Семёну Никитенко удалось навестить маму. Его малая родина представляла в то время печальное зрелище: вместо домов – землянки, повсюду следы воронок от снарядов. И неудивительно: именно здесь проходила линия фронта. Погибла за год до окончания войны и отчаянная девушка Зоя, с которой он все школьные годы просидел за одной партой. Провожая на фронт, одноклассница пообещала: «Приму любого. Только возвращайся!». Стряхнув с себя оцепенение, охватившее при виде того, что осталось от прежней жизни, Семён Сергеевич отправился искать работу, но безуспешно. В итоге он отдал маме все деньги, полученные за службу, и вернулся в Читу. Здесь его восстановили на прежнем месте работы – в авиамастерских, где он, по собственному признанию, «наращивал электро-гальваническим способом изношенные детали самолётов». В 1952 году Семён Никитенко перешёл работать на биофабрику. Там изготавливали вакцину, варили биопрепараты, лекарства для животных. На заслуженный отдых вышел в 1994 году. А тогда, в конце 40-х, он снял квартиру и начал понемногу обустраиваться. Вскоре отправился навестить девушку Александру, с которой познакомился незадолго до отъезда в Астраханскую область. Молодые люди стали встречаться, а затем поженились и окончательно обосновались в посёлке Биофабрика. Им дали квартиру в доме на двух хозяев с участком земли. Супруги развели коз, курочек, коров. Жизнь наладилась. Глава семейства всей душой отдавался новому увлечению – походам в лес. Со временем приобрёл грузовой мотороллер, на котором возил свою шумную ватагу (четверых детей) на Яблоновый хребет. Все вместе собирали грибы и ягоды, отдавая предпочтение землянике. Особенно любила её дочь Тамара, вместе с которой и живёт сейчас участник Великой Отечественной войны. А квартира всё та же: светлая и уютная.

– У нас было счастливое детство, – признаётся дочь ветерана. – Мы жили дружно. Сообща дрова кололи, грядки пропалывали, на природу выбирались. Родители в нас души не чаяли.

А свою маму Семён Сергеевич так и не смог убедить переехать в Читу. Правда, в гости она приезжала, удивляясь трескучим морозам и тому, что печи топят дровами. У них-то для этих целей использовали камыш.

Это нужно всем нам
Я же интересуюсь у Семёна Сергеевича наградами. Оказалось, что уже в мирное время его обокрали в поезде. Больше всего сожалеет фронтовик об Ордене Красной Звезды и медали «За отвагу». По моей просьбе он рассказал, за что получил медаль.

– Приехали за боеприпасами. Но мы там были не одни: и артиллеристы, и авиаторы, и пехотинцы. Только поставили шесть вагонов, как прилетел разведчик немецкий – «бронированная сковорода». А вслед за ним появились самолёты – бомбить состав. Я туда-сюда. Не знаю, как вагоны расцепляют, а тут парнишка подвернулся – железнодорожник. Я хватаю одного шофёра: толкай машиной вон туда вагон. Он сопротивляется. Я его из кабины, сам – за руль «студебеккера». Толкнул, вагон покатился. Растащили. Бомбы как раз упали на то место, где стояли вагоны. А потом: «Кто дал эту команду?» – «Да тут офицеришко бегал». А я худющий. «Да вон тот». «Железнодорожник?». – «Нет, солдат». «Кто тебе дал команду?» – «Да никто не давал».

Уже прощаясь со мной, Семён Сергеевич задумчиво произнес:

– Солдат в атаку шёл не за награду,
Но велика награды той цена…

И добавил:

– Да, война – это страшно. У меня был коллега: не раненый, здоровый, видный такой. Фронтовик, а говорить о войне не мог. Вот так.

Я желаю хозяину крепкого здоровья и уношу с собой частички тепла его души и обрывки воспоминаний, которые так нужны всем нам, никогда не видевшим врага на родной земле.

Все материалы рубрики "Великая Победа"
 

Оксана Сидоренко
«Читинское обозрение»
№48 (1584) // 27.11.2019 г.



Вернуться на главную страницy