Годы, отделяющие нас от победного 1945 года, – огромный срок, равный жизни зрелого человека. Но память ушедшего детства болит и велит рассказать о пережитом. За это время возмужали, утвердились в жизни и постарели не только те, кто встретил войну ребёнком, но и родившиеся в послевоенное лихолетье. За эти десятилетия мы встречались с разными потоками информации о войне – правдивыми и не очень. Но особенно ценно, когда воспоминаниями делится человек, ощутивший войну на себе, пусть и в мальчишеском возрасте. Слово – читинцу Валерию Симоновичу Протопопову.
Я родился в грозном 1941 году в семье работящих тружеников деревни, где было уже четверо детей: сестра Мария, 1930 г.р., сестра Анна 1932 г.р., брат Георгий 1934 г.р., брат Николай 1939 г.р. Мой отец, Протопопов Симон Анисимович, был хорошим охотником и хорошим кузнецом. У него была своя кузница, он ковал всё, что заказывали сельчане, а эвенкам он налаживал оружие. До войны он долгие годы был председателем сельсовета (с Тунгокочен).
Односельчане вспоминали, что отец был ворошиловским стрелком, хорошо знал военное дело, владел отлично оружием, словно готовился защищать Родину. В первую же мобилизацию он ушёл на войну. К сожалению, мы мало знаем о его военной судьбе. Известно, что он принимал участие в Сталинградском сражении, был пулемётчиком, снайпером. Думаю, что громил фашистов как настоящий сибирский охотник. Отец был коммунистом, а значит, сражался в первых рядах бойцов.
Весной 1943 года отец пропал без вести. Искали сведения, пока ничего нет. Хочется знать: где погиб, где захоронен? На Мемориале славы забайкальцев на одной из стел есть его фамилия…
Моя мама, Василина Дометьевна, осталась с пятью ребятишками мал-мала меньше. И на её плечи легла тяжёлая ноша – работать, растить, учить детей. Всё она умела делать хорошо: и женскую, и мужскую работу.
Наш Тунгокоченский район богат был пушным зверем, копытными и другими животными, не росла здесь пшеница, зато дикоросов, ягод, орехов вдоволь. В осеннюю страду мама серпом жала траву, а мы, дети, вязанками носили домой скотине на зиму. В хозяйстве была корова, нетель, молодняк. Мама работала в больнице, там было подсобное хозяйство и домашние животные. И маму отправляли, как только сойдёт снег, за 40 км со скотом в падь Итыка пасти коров. Было там зимовьё, телятник, навес из жердей для коров. Жили там и охотники. Маме пришлось нас забирать с собой. Старшие брат и сестра вынуждены были не посещать школу.
Маме в распоряжение дали кобылу Воронуху, на ней она возила сено и ездила в село за хлебом, который давали по карточкам, а когда забрали Воронуху, она пешком за много километров ходила за хлебом. В это время мы помогали пасти коров. Вскоре в помощь нам дали Ивана Вологдина, он и за скотом ходил, и дрова готовил. Вот тогда мы зажили. Кроме домашних дел он ходил на белку, стрелял диких коз.
В село повадились ходить волки, по ночам они страшно выли. Мама доставала из печи горящую головёшку и выбрасывала на улицу – отпугивала их, но через некоторое время они возвращались вновь, и коровы ревели от страха, пока с рассветом волки не убегут. Конечно, и нам, детям, было страшно!
Как-то мама ушла в село за продуктами, мы погнали коров на водопой и не заметили, как одна корова пошла пить и провалилась головой в прорубь. С божьей помощью вытащили. Завхоз больницы был с нами. Всю ночь обдирали шкуру, жгли её в костре, мясо увезли. Похожая история произошла на озере. Лёд подтаял, одна корова боднула другую, та упала и пошла под лёд… До сих пор с ужасом думаю: кто нас уберёг от сиротства? Шла война, и за такой недогляд за животными грозил большой срок. Наверное «Хозяин Севера» берёг нас от беды. Да думы о нас отца.
Осенью брат и сестра пошли в школу, жили в интернате. Мама одевала нас, как могла. Выделывала шкуры диких и домашних животных по заказу людей, делала кое-что и для себя. Процесс долгий и трудоёмкий: шкуры скота мяли, закрашивали на три дня, затем снимали мездру, обрабатывали деревянным крюком, и так до полного изготовления. На одну шкуру уходило много дней. Зато у нас были и унты, и рукавицы, и безрукавки, и другое.
Мы, дети, помогали, чем могли. Брат Николай научился загибать весной берёзы, а осенью делал сани, на которых возили дрова, сено. Мы валили сухостой, корчевали гнилые пни, и всё это везли во двор на обогрев. В школу дрова возили на быках, а жители запрягали коров, на них и пахали, и сено, дрова возили. А продукты из Нерчинска привозили на верблюдах, позже – на лошадях.
Собирали коней со всех сёл района и зимой возили грузы на перевалочную базу, от неё другие повозки везли лес, грузы дальше до Тунгокочена. До 50 повозок собиралось. Во время ночёвок отдыхали и лошади, и люди. Мы, ребятишки, часто приходили на стан, водили животных на водопой, чистили…
До войны мы жили в доме, в войну – в зимовье, после войны – в землянке. Постелью служили солома, сухая трава. Было какое-то маленькое оконце. Освещались «свечами» из жира животных. Летом, осенью кормила нас природа съедобными травами: дикий лук, мангыр, кислица, саранки, потом появлялись разные ягоды, грибы. Мы научились плести корчаги из прутьев ивы. Ими ловили гальянов, пескарей, карасей. Осенью замерзали берега речки Каренги, но мы не отдыхали – делали колотушки из берёзы и глушили рыбу.
Беда – хлеба всегда было мало. Помню, мама нас водила за много километров в село Кыкер, шли по несколько дней. Там сеяли пшеницу, и осенью люди шли на поля собирать колоски. Иногда жители села давали нам зерно, муку. Помню и 1947 год. Была жуткая засуха. Сгорели травы, хлебные поля. Неурожай. Голод. Как мы выжили – одному Богу известно!
После семилетки меня сразу не брали на работу. Ростом мал и специальности нет. Коммунистов направляли в деревню поднимать сельское хозяйство, вот меня мама и отправила в колхоз с. Кыкер. Жил я в семье П.И. Пляскина. Зиму работал сакманщиком, летом пас овец. К осени доверили работать прицепщиком. Весной пахали и сеяли хлеб на полях, косили, убирали сено. Гордостью моей был комбайн «Сталинец».
Пройдя 6-месячные курсы, работал трактористом до 1961 года. Зарплаты не было. Шли трудодни. В конце года подводили общие итоги – урожай зерна, надои молока, сохранность и приплод скота, особенно лошадей. Часть заработка выдавали деньгами, а большую часть зерном. В колхозе была своя мельница, можно было перемолоть зерно в муку. В каждом хозяйстве были лари под муку, зерно, комбикорм. Хлеб пекли свой – в каждом доме была русская печь. В селе появился завод по переработке молока. Жизнь налаживалась.
Кроме зверей в лесу, в колхозе была построена звероферма. Разводили чёрных, чёрно-бурых и серебристых лисиц, песцов. Для зверей на корм ловили рыбу. В селе были штатные охотники, которые шкурки сдавали в заготконтору, а мясо зверей – на лисоферму.
Транспорта, тем более личных машин, не было почти, поэтому из Кыкера в Тунгокочен ходили пешком. А это 60 км. Уходили рано утром и приходили поздно ночью. Мама меня откормит, обошьёт, постирает – и в путь. Дороги не было – ходили конской тропой.
По ней я и ушёл из села в город в 20 лет. Меня призвали в армию поздно, так как у механизаторов была отсрочка от призыва в армию два года. Служил в армии в пригороде Улан-Удэ три года, после армии работал два года в лесхозе своего района. А в 1966 году уехал в Читу учиться в железнодорожном училище на киномеханика. Очень таинственной, интересной мне казалась эта работа. Год пролетел незаметно, и по окончании училища был направлен в с. Верх-Усугли Тунгокоченского района киномехаником, а через два года стал директором киносети района. В этой должности я был почти десять лет.
В 1975 году перешёл на работу в Читинскую авиабазу охраны лесов десантником. Работа была настоящая, мужская. Правда, в те годы не было таких пожаров, часто вылетали на тушение пожаров в соседние регионы. В 1997 году ушёл по выслуге лет на пенсию. Общий стаж – более 60 лет!
Семья наша работящая, так воспитала нас мама. Два брата, сестра и я имеем за труд различные награды и поощрения. Все четверо награждены медалью ветерана «За доблестный труд» президиумом Верховного совета СССР.
В 1998 году государство мне выдало жилищный сертификат на субсидию как жителю Севера и как ветерану труда. На эти средства купили благоустроенную 2-комнатную квартиру в Чите. Вырастили с женой трёх сыновей. У нас пять внучек и один внук, девять правнуков. Жизнь продолжается! Война ушла в историю, но не ушла из памяти, так как нет ничего более ужасного, чем дети и война. Поэтому очень хочу, чтобы дети никогда не пережили того, что пережило наше поколение – поколение детей войны!
Все материалы рубрики "Великая Победа"
Записала Р.Д. Самойлова,
председатель правления
общественной организации
«Дети войны» г. Читы
«Читинское обозрение»
№38 (1418) // 21.09.2016 г.
0 комментариев