100 лет назад, в ночь с 20 на 21 октября 1920 года, началось наступление партизанских отрядов, подчинённых командованию Народно-революционной армии Дальневосточной республики (НРА ДВР), на Читу, с целью ликвидации «Читинской пробки».

Так назвали тогда территорию, контролируемую атаманом Григорием Семёновым (от Читы до Карымской и Маньчжурскую ветку до КВЖД). Она вклинилась между Верхнеудинском (ныне Улан-Удэ), бывшей первой столицей ДВР, и Благовещенском, где уже установили власть Советов. Этой же ночью из Читы на самолёте улетел атаман Семёнов. Каппелевцы (семёновцев в городе практически уже не было), понимая безнадёжность своего положения, стали покидать город. То есть одна власть пала, а другая ещё не установилась. Эта был один из самых драматичных периодов в истории Читы.

Как защитить обывателей?
Читинцы в эти дни и ночи жили просто в ужасе. Они помнили август 1918 года, когда красные оставляли Читу под ударами белочехов и Сибирской армии белых. Тогда они могли с оружием в руках встать на защиту своих домов, что и делали. Ведь нападали либо дезертиры красных, либо уголовники. Белые же были за закон, порядок и святость частной собственности. Во всяком случае, они тогда так говорили.

Когда 15 октября последние японские войска покинули Читу (здесь осталась только японская миссия), а 19-го стало известно, что партизаны окружили город, и они вроде бы никому не подчиняются, все стали ждать колоссального погрома. Ведь в городе оставалось много интеллигенции (врачи, учителя, чиновники, священники), да и купцов, в том числе и крупных, таких как золотопромышленники Шумовы, Новомейские, Стахурские и другие, у которых были плохие отношения с режимом атамана Семёнова.

Дезертиры белых частей, «несознательные» красные партизаны, уголовники да и просто крестьяне из соседних деревень, в последний момент примкнувшие к красным, могли устроить и массовый грабёж, да и просто бойню мирных жителей.

Да и устраивали. Были ограблены даже управляющие (так тогда называли министров) финансов М.З. Чернин и внутренних дел П.П. Малых. Хорошо, хоть не убиты.

В Чите все знали о той драме, что весной того же года произошла в Николаевске-на-Амуре, захваченном партизанами Якова Тряпицына, который устроил просто жуткую бойню, перебив всех сколько-нибудь состоятельных людей, всех японцев и даже коммунистов, пытавшихся его остановить, а город перед уходом сжёг. В итоге этого «командующего фронтом» и его ближайших соратников арестовали и расстреляли сами коммунисты. Читинцы не знали, что может произойти с ними в период безвластия. 

Ситуацию спас специально присланный командованием Амурского фронта в город человек, называвшийся командующим Восточно-Забайкальским фронтом красных партизан Виктором Лондо.

Председатель Совета министров ДВР, большевик Александр Краснощёков 22 октября докладывал своему вождю Владимиру Ленину: «21-го утром, когда семёновские войска бежали из Читы, было спешно собрано Народное собрание, принявшее на себя всю полноту гражданской и военной власти. Собрание подтвердило необходимость слияния с Нерчинском и декларировало демобилизацию всех каппелевских частей, гарантируя подчинившимся личную безопасность и возвращение на родину. В Чите приступлено к организации рабочей милиции. Командующим Читинским районом назначен Сергей Лондо».

С именем премьер ошибся. Лондо звали Виктором. В остальном он был прав.

Вместе с тем, известно, что на заседании Восточно-Забайкальского Народного Собрания 21 октября были приняты сразу два решения. Во-первых, в состав Нарсобрания ввели представителей профсоюзов, в том числе и Карла Лукса. Во-вторых, именно Карла Лукса по предложению социалистического блока большинством голосов (при 14 воздержавшихся) избрали командующим войсками Народного Собрания. Правда, войск у этого собрания не было. Разве что остатки семёновской милиции и мало готовые к боям дружины рабочих-железнодорожников, перешедшие к нему в подчинение. А вот у Виктора Лондо войска были.

Согласно приказу командующего Амурским фронтом НРА ДВР Степана Серышева, было выделено в распоряжение «уполномоченного Военсовета в читинском районе т. Лондо» один полк пехоты, один эскадрон и один бронепоезд. А самому Лондо в этом приказе было поручено «принять все меры к скорейшему установлению в Чите гражданского правопорядка, не допуская никаких реквизиций, обысков, насилий; войска всем своим поведением, дисциплиной и порядком должны подчеркнуть разницу между нашими дисциплинированными частями и распущенными каппелевцами и семёновцами».

Так кто же обеспечил защиту мирных читинцев — Лукс или Лондо? Ответ прозвучал 22 октября на очередном заседании Народного Собрания.

«Мавр сделал  своё дело…»
Председатель Нарсобрания Константин Шрейбер первым предоставил слово Карлу Луксу, который под бурные аплодисменты зала поднялся на трибуну.

Во время этого выступления он и раскрыл тайну: «Я хочу сказать, что, выбирая меня, вы выбрали не только читинского жителя Лукса, но и повстанческого деятеля Лондо».

Рассказал Карл Янович и о том, почему это произошло.

«Сделаю маленькое отступление личного характера, — рассказал он. — Я являюсь здесь старым читинским жителем, но, может быть, не все знают одну из полос моей жизни».

На самом деле он не был таким уж старожилом, но вероятно в годы революции и гражданской войны у времени другой счёт.

Латыш Лукс родился 14 марта 1888 года в городке Броцены в Латвии. Его детство и юность — тема отдельного рассказа. Пока же отмечу лишь то, что с 1904 года он стал социал-демократом, а во время Первой русской революции — одним из руководителей боевиков, уже тогда получивших название «лесные братья». Неоднократно арестовывался, бежал, снова попадал в тюрьму, четыре года провёл в одиночке Орловского централа, в 1916 году отправлен в ссылку в Иркутскую область. Освобождён Февральской революцией 1917 года. В октябре того же года поселился в Чите, где создал первую семью. Работал в кооперации, был меньшевиком-интернационалистом, не принявшим Октябрьскую революцию. После падения Советской власти в августе 1918 года остался в Чите.

«Пришла другая власть, сказавшая, что будет опираться на весь народ, а не на одних трудящихся, — рассказывал он 22 октября 1920 года. — Я лично пытался легально работать, но ничего не выходило из этих попыток. Припомните тот момент, когда был вызван и убит член Учредительного Собрания Богданов, — вот яркий пример того, что делает власть, оторвавшаяся от народа. С этого момента многие из нас примкнули к повстанческому движению и, уходя на борьбу, вынуждены были менять свои имена, ибо мы оставляли заложниками свои семьи. Я тоже не хотел рисковать жизнью своих близких и работал среди повстанцев под именем Лондо».

Виктор Лондо какое-то время именовался командующим Восточно-Забайкальским фронтом. Однако ещё в апреле того года как раз с этим фронтом и партизанами Амурской области был создан Амурский фронт, с июня находящийся в подчинении командования НРА ДВР. После подписания мирных соглашений с японцами на станциях Алеур и Гонгота красные сменили тактику. Они стали заявлять, что в Нерчинске и других местах действуют партизанские отряды, не подчиняющиеся ни Верхнеудинску, ни Благовещенску. Вот ими как бы и руководил Виктор Лондо, который даже не был большевиком. За его подписью, как командующего, выходили даже обращения к жителям, например Сретенска и Нерчинска.

На самом деле никакого самостоятельного фронта не было. Все партизаны подчинялись командованию НРА. Но, так как в Чите оставалась японская миссия, представители которой присутствовали и на заседаниях Нарсобрания, приходилось продолжать играть в то, что Читу взяли исключительно «независимые» партизаны.

«Когда я принял назначение, передо мной встал вопрос: на чём основывать защиту читинских граждан? — рассказывал Карл Лукс. — Милиция была наполовину разложена, создавшаяся наскоро дружина из рабочих была слишком мала, чтобы предотвратить все начавшиеся грабежи, во время которых пострадали даже члены правительства.

Утром состоялась встреча партизан, и я, ни минуты не сомневаясь, принял их, как своих. Партизанские вожди, не задумываясь, вошли в моё подчинение и, таким образом, у Собрания имеется определённая реальная сила. Мною приняты все меры, чтобы связаться со всеми партизанскими силами. Для охраны города сил достаточно. Я с гордостью подчёркиваю, что в отношении к населению партизаны оказались на высоте своего положения: их выдержке может позавидовать любая регулярная часть».

Тут же он пояснил: «Мне лично известно от партизанских вождей, — что уже возникло до 10 крупных партизанских отрядов, сперва не имевших ничего общего между собой, но с течением времени начавших сговариваться и объединяться. Наибольшую активность проявили северный и восточный отряды. Каппелевцы были уверены, что здесь участвовали и регулярные войска, — я этого не знаю, за всеми деталями борьбы я не смог следить; я был бы рад этому, но кажется, что это не совсем так; точного ответа я дать не смогу».

В заключение своего выступления командующий войсками Нарсобрания бросил фразу, многое поясняющую: «Намерение японской миссии остаться в Чите, приветствие китайской миссии — всё это факты, говорящие, что с волей русского народа Д.В. будут считаться». Чтобы продемонстрировать поддержку новой власти населением города 23 октября в Чите прошла, как писали газеты, «грандиозная манифестация, на которой были представлены различные политические объединения и профессиональные организации». На Атаманской (привокзальной) площади участники манифестации провели митинг, на котором первым выступавшим стал именно Карл Лукс.

Но уже 24 октября в Читу прибыл поезд политического отдела Народно-революционной армии ДВР, который подготовил ещё более грандиозное мероприятие, связанное со встречей прибывавшего сюда 25 октября из Верхнеудинска правительства ДВР. «Партизанская ширма» была отброшена. Чита стала столицей Дальневосточной республики, в которой Карл Лукс занял не самый главный пост министра по национальным делам. «Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить»… 

Министр, общественный деятель, учёный
Карл Янович Лукс ещё несколько лет прожил в спасённой им Чите. Был членом Учредительного Собрания ДВР, министром, председателем Центрального комитета «Помгол», помогавшего голодавшим в 1921 году жителям Поволжья. Потом его отодвинули от власти ещё дальше. В 1923 году Лукс перешёл на работу в акционерное общество «Книжное дело». Осенью 1924 года он навсегда покинул Читу, переехав в новый центр Дальнего Востока Хабаровск, где всерьёз занялся научной работой. В 1926–1928 гг. Карл Янович — уполномоченный Главнауки и директор краевого музея в Хабаровске, затем — заместитель председателя комитета Севера при Далькрайисполкоме.

В эти годы он осуществил три научные экспедиции (1927, 1928 и 1930-32) в северные районы Дальнего Востока с целью их обследования.

Вершиной его научной карьеры стало назначение в 1929 году ректором Ленинградского института народов Севера. Благодаря ему была организована научно-исследовательская ассоциация института, занимавшаяся разработкой систем письменности и алфавитов для 16 народностей Севера и Дальнего Востока, созданием первых книг на этих языках. В ассоциацию вошли педагоги высокого уровня, знатоки языков этих народов и, конечно же, представители коренных народностей. Первые книги на четырнадцати языках вышли в свет в 1931–1932 годах.

Во время третьей поездки 29 августа 1932 года, когда их экспедиция остановилась у реки Чаун на Чукотке, произошло трагическое событие — Карл Лукс случайно выстрелил в себя из винчестера. Спасти его не удалось, коллеги лишь записали последние слова своего директора: «Настаивайте на продолжении работ по обследованию малых народов — чукчей, эвенов, не считаясь ни с чем, невзирая на жертвы, какой ценой бы ни стало, продолжайте работу по обследованию Восточной и Западной тундр, самых отдалённых мест, населённых народностями…».

Все материаы рубрики "Страницы истории"
 

Александр Баринов
«Читинское обозрение»
№45 (1633) // 04.11.2020 г.

Вернуться на главную страницу