В школе №16 встреча с Ириной Щаповой — дочерью легендарной лётчицы Марии Гетало. Я опоздала на три минуты. Уже притихшие старшеклассники слушали педагогически поставленный, по-дочернему тёплый голос Ирины Борисовны, уже светился экран с чёрно-белой фотографией героини далёкой войны, уже кивали приглашённые ветераны, а лично знакомый с Марией Георгиевной, тихо, будто сам себе, поддакивал выступавшей: «Конечно, страшно. Как не страшно…», «Женились и – молодцы: война войной, а жизнь есть жизнь всё-таки…». Выступление, включая короткий концерт, заняло 45 минут – урок отваги, любви, верности. Когда особенно щипало в глазах, я думала: вот так и надо, дословно, передать слово дочери фронтовички читателям, разве что сократить чуток. Ещё думалось: жаль, что опоздала на встречу с Марией Георгиевной. И не на три минуты – на 12 лет. Надо навёрстывать, пока есть те, кто помнят и могут помочь «встретиться»…

Ирина Щапова (педагог, организатор женского движения «Забота и Надежда» помощи многодетным и малообеспеченным семьям, детским домам, ветеранам, член крайкома КПРФ):
– Лётная команда состояла из трёх человек: лётчик, штурман и стрелок-радист. Какое-то время мама была оружейником, а потом, когда в одном из боёв погиб стрелок-радист, любимец всего полка Василий Бричка, написала рапорт просьбой зачислить её стрелком-радистом на место погибшего Василия…

Обязанности стрелка-радиста – связь с наземными службами, которые корректируют воздушный бой, защита самолёта от истребителей. Кабина открыта всем ветрам и прицелам врага, и в бою в первую очередь погибает стрелок-радист… До 13 апреля 1945 года мама совершила 73 боевых вылета. Много это или мало? Для женщины это много. Так устроено, что мы продолжательницы рода человеческого. И мама вспоминает, что женщин в полку оберегали, лишний раз не отправляли в воздушный бой. Командир говорил: «Вы, девчонки, ещё должны после войны родить замену нам». 

Когда мама ушла на фронт, папа служил на границе в Даурии. На фронт его не взяли: здесь стояла японская армия, нужно было держать штыки наготове. Родители переписывались всю войну, и когда в полк прибывало пополнение, старики говорили новобранцам: к Марусе не клеиться – у неё жених, пограничник. Это к слову об особом, трепетном отношении к женщине.

Мы спрашивали: «Страшно было на войне?». Она говорила: «Страшно. Не только нам, девчонкам, – страшно было всем». Но сражались. И побеждали. И даже участвовали во фронтовых смотрах художественной самодеятельности! Мама становилась лауреатом за чтение «Жди меня» Константина Симонова. И это говорит о том, что они верили в победу, знали, что после войны будет жизнь и надо сохранить в себе всё человеческое…

В Сталинграде мама стала коммунистом, не изменив партии до последнего дня. Была раз легко ранена, но быстро восстановилась и вернулась в строй. 

Освобождали Украину, Белоруссию, Польшу. Особенно ожесточённые бои были в Сталинграде и в Польше (в 1944 году наша армия переступила госграницу и стала громить врага уже в Европе). Осознавая, что конец близок, фашистские войска сопротивлялись отчаянно. В Польше, территория которой в несколько раз меньше территории Забайкалья, мы потеряли 600 тысяч советских солдат! Они полегли, чтобы освободить Польшу от фашизма. За что погибли эти 600 тысяч, если сегодня Польша так враждебно относится к нашей стране?!

Мама вспоминала, как они прилетели на Западную Украину весной 44-го, приземлились в поле, из-за холма выбежали (к речке бежали) и оторопели, даже хохоток от неожиданности прошёл – женщины, впрягшись в плуг, вместо быков и лошадей пашут землю. А старая крестьянка строго сказала: «Так ведь весна, землю пахать надо, сеять надо хлеб». И нам так стыдно стало! А когда увидели, что у женщин от ремней, пристёгнутых к плугам, плечи до костей стёрты… Что рядом, в шалаше, лежит мальчишка, замотанный в кровавые тряпки, потому что подорвался на мине, оставленной фашистами, – ему оторвало ноги и руку…

Наконец, наши войска дошли до Берлина. 13 апреля 1945 года при бомбёжке Зиеловских высот (укрепрайон в пригороде Берлина, на который Гитлер возлагал особые надежды) самолёт, на котором летала моя мама, был подбит. Штурмана убили сразу, её – тяжело ранили. И лётчик, тоже раненый, приказал: «Маруся, открывай люк – прыгай!». Ценой своей жизни он спас жизнь не просто бойца, не просто стрелка-радиста, а жизнь женщины, будущей матери.

Тот день, 13 апреля, перевернул мамину жизнь – такая молодая, красивая, в результате ранения осталась без ноги. Ампутация была высокой – по тазобедренный сустав, никакой протез сделать было невозможно. До конца жизни (она умерла в 2003 году) проходила на костылях.

Но самое удивительное: мы, дети, близкие, все, кто с ней общался, никогда не воспринимали её как калеку. Если меня спросить, какой ноги у неё нету, я на секунду задумаюсь – представлю фотографию, на которой она – в полный рост, и только потом скажу: правой! Дома на кухне готовит – костыли в угол бросит и скачет на одной ноге. И ни разу я не слышала, чтобы она жаловалась. Всегда была собранной, уверенной, энергичной. Жалости к себе у неё не было, а вот к другим – да. Жалость и милосердие у их поколения, наверное, были в крови. 

Когда мама попала в госпиталь с тяжёлым ранением, то перестала писать письма своему пограничнику. Папа нашёл её в госпитале, сам написал ей. Немного этих писем сохранилось, но я скажу: они лучше любого романа о любви. Вот отдельные строчки: 

«Ты должен понять, Борис, что я не та Марийка, которую ты видел почти три года назад, а калека. А у тебя дорога широкая, и на ней много будет нежных и любящих девчат. Будет и у тебя ещё счастье. Это не рисовка, а совет. За войну я стала взрослее и серьёзней, и я ведь отлично понимаю, что ты молод, здоров. А я? Ты представь себе это… И может, твоя Марийка встанет в другом свете. Я молода, так же, как и прежде весела, не унываю. Знаю: всё, что было хорошего, даже молодость, я отдала самому хорошему – Родине. Десяток фрицев по моей путёвке отправились в рай. Я хочу, я буду жить, любить и ещё многое делать, а это уж не так плохо – верить в жизнь».

«У меня может быть только ты, Маша. Или никого и никогда. Ведь скажи, что мы будем вместе, что бы ни было – но должно быть так. Ты никогда не будешь обузой для меня, как ты сама пишешь. Нет, ты будешь любимым другом, нежной подругой, никогда не будешь обиженной. Ну что же, пусть нам, может быть, будет тяжко – но это не всегда будет так. Я всё обдумал хорошо, и другого решения у меня нет».

Они поженились. Он был старше её на восемь лет. Молодой, высокий и красивый. Вдов было много. Но он выбрал маму. Они прожили 54 года. Никогда мы не слышали, чтобы они ругались, чтобы повышали друг на друга голос, чтобы наказывали нас, детей, или кричали на нас, в конце концов. Не было сюсюканья, воркования, поцелуйчиков. Но любовь – была. 

Мы жили в «деревяшке», а когда дали благоустроенную квартиру в доме, на котором сейчас мемориальная доска, вход был со стороны Ленинградской, и до подъезда надо было пересечь двор по диагонали. Мы заселились в декабре, и все соседи удивлялись: ну как так – от первого подъезда через весь двор к воротам каждый день дорожка разметена, песочком посыпана, лёд около подъезда сколот. Почему дворник не делает это у других подъездов?! Так это не дворник делал. Это делал мой папа – в шесть часов выходил с метёлкой, разметал дорожку, скалывал лёд, чтобы, не дай бог, его Марийка не упала на одной ноге на этой скользкой дорожке…

Он каждый день её встречал и провожал с работы (всегда вместе ходили), и настолько дополняли друг друга: она волевая, порой жёсткая, а папа мягкий. Он тоже никогда не кичился ни своим положением, ни подвигом, хотя и на границе приходилось в войну несладко. 

Много фотографией осталось: мама с пионерами, среди молодёжи, военных… Даже есть фотография, где она рядом с трижды Героем Советского Союза лётчиком Иваном Кожедубом. Всё это потому, что в войну почти в каждой семье погиб отец, муж, брат. Дети в основном без отцов росли. И мама, работая в школе №5 библиотекарем, вместе с другими фронтовиками старалась этим детям помочь – организовала школьный фонд всеобуча, который помогал детям материально; возглавила комиссию по делам несовершеннолетних Центральном района, возглавляла различные попечительские советы. Да и вообще, всё время кого-то устраивала в ГПТУ, в техникум, институт… У нас в семье опекаемых ею детей так и звали «приёмными»! Они до сих пор приходят в День Победы. Сами уж старики, но помнят, как оберегала их мама и другие фронтовики – чтобы не ушли на улицу, не стали хулиганами. 

Мама была инициатором создания в Чите первого городского пионерского лагеря (а может, не только в Чите, но и в Союзе) на базе сначала городского сада, а потом – парка ОДОРА. Десять лет была директором этого лагеря: собирала всех мальчишек и девчонок, которые стояли на учёте в комнате милиции, и за три летних месяца они не совершали ни одного правонарушения! Ей в первый год сказали: «Мария Георгиевна, да они же Вам всё разнесут!». Ничего подобного. Просто надо было так организовать работу, чтобы детям было интересно, чтобы не захотелось пойти на улицу.

Она была инициатором (мне об этом только недавно сказал директор 22-й школы) создания Поста №1 на Мемориале. Вместе с Владимиром Торбой, начальником штаба Всесоюзной военизированной игры «Зарница», создателем военно-патриотического объединения «Отвага», они организовывали на территории Читинской области игры «Отвага», «Зарница» и «Пограничник»… 

Мария Георгиевна Гетало родилась 14 апреля 1924 года в Чите в семье чекиста, впоследствии – директора Читинской биофабрики Георгия Иосифовича Копылова. Окончила среднюю школу №4. Вместе с одноклассниками 17-летней (приписала себе год) добилась призыва в Красную Армию. Окончила читинский аэроклуб парашютисткой.  Обучилась специальности «оружейник боевых самолётов». Позже, став воздушным стрелком-радистом, прикрывала экипаж пикирующего бомбардировщика ПЕ-2 от вражеских самолётов. Участница Сталинградской и Курской битвы, боёв за освобождение Польши, Украины, Белоруссии. Была тяжело ранена в конце войны. После жила в Чите, работала в спорткомитете. Общественный деятель, заслуженный работник культуры РСФСР, почётный гражданин Читы. В 1950–1953 инструктор по работе с женщинами штаба ЗабВО. В 1953 году окончила ЧГПИ. В 1958–71 заведовала библиотекой школы № 5. С 1971 – председатель Центрального РК ДОСААФ (РОСТО). Награждена орденами Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени, Почёта, орденом «За заслуги перед Читинской областью», многочисленными медалями. 

Но самое большое дело, которое сделала мама за свою жизнь, – больше двадцати лет возглавляла штаб «Похода молодёжи по местам революционной, трудовой и боевой славы советского народа». Это движение поисково-патриотического направления зародилось в середине 60-х. Под руководством фронтовиков, таких как мама, молодые люди восстанавливали забытые имена забайкальцев – героев, просто участников вой-ны. А скольким матерям они вернули могилы сыновей… Ведь бывало, пришла похоронка, а где похоронен, не написано. Отряды восстанавливали данные, и матери ездили потом на родные могилки. Или, например, живёт какой-нибудь дядя Федя в Нер-Заводском районе, у него Орден Славы. За что? Не знают, ничего особенного не сделал. Поисковые отряды раскапывали документы, находили боевых друзей этого «дяди Феди» и показывали: человек-то герой – Орденом Славы-то награждали за подвиги… Более 20 лет, до самого момента крушения Советского Союза, шла эта большая работа. 

Мама много занималась с молодёжью. К 30-летию Победы стала Почётным гражданином Читы. Но к наградам и славе фронтовики относились спокойно: есть да есть. В год 70-летия Победы в Военно-историческом музее открыли экспозицию, посвящённую маминым боевым годам… Всё это, конечно, хорошо. Но ещё раз повторю: поколение, на долю которого выпала война, не кичилось подвигами. Вспоминаю Дни Победы в нашей семье – священный день! С утра до вечера шли фронтовики, друзья, соседи, «приёмные дети». Поздравляли. И главным было – не стол накрытый, не фронтовые «сто грамм», а – вспомнить молодость, вспомнить войну, спеть фронтовые песни. Так праздновали.

Война в нашей семье связана не только с мамой. У неё был ещё брат 1925 года рождения. Дмитрий. В 43-м году тоже добровольцем ушёл на фронт, в мае 1944-го получил свидетельство об окончании забайкальского пехотного училища. В мае же попал на Украинский фронт и освобождал города Львов и Ивано-Франковск. А в августе, не дожив двух месяцев до 19 лет, в одном из боёв погиб.

Как это случилось, узнали уже после войны. Наши войска освобождали город Делятин Ивано-Франсковской области. Между Карпатскими горами – огромная долина на несколько километров, которая сужалась, и в горловине стоял польский костёл. На колокольне костёла сидели пулемётчики и миномётчики. А наши войска – в долине, наступают… Конечно, косили их, пока не подошла артиллерия и прямой наводкой не снесла колокольню. В этом бою за несколько часов погибло 230 наших солдат и офицеров. Погиб и Дмитрий. 

Бабушка получила извещение: «Ваш сын, младший лейтенант Копылов Дмитрий Георгиевич, уроженец города Читы, в бою за социалистическую родину верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 12 августа 1944 года. Похоронен с оказанием воинских почестей в городе Делятин Станиславской области» (Ивано-Франковск до 1962 года назывался Станиславом). На месте боя было организовано братское кладбище – все 230 фамилий погибших были высечены на плитах мемориального комплекса, был установлен памятник. Мама с папой, бабушка – мы ездили туда через год, через два. Но в конце 90-х пришло письмо от местной учительницы: «Не пишите нам больше (обстановка на Западной Украине сложная), одно могу с горечью сказать, что могильные плиты с фамилиями погибших вывезены в неизвестном направлении, памятник разрушен, а могилы сравняли с землёй». Таков современный фашизм, который не помнит, кому они все обязаны своими жизнями. 

И ещё у мамы был брат – Сергей, 1929 года рождения. Война началась – ему шёл 13-й год. В 14 лет пошёл работать на железную дорогу котельщиком. Кто такие котельщики? Сейчас тепловозы, электровозы. Тогда были паровозы, которые топились углём и дровами, и топки надо было чистить от шлака, нагара. В мирное время паровоз останавливают и ждут, когда топка остынет. В войну ждать времени не было. И ребятишки надевали брезентовую робу, их обливали водой, и они… лезли в горячие топки. Это их вклад в Победу. Они тоже приближали её своим трудом.

Труд этот отразился на здоровье: почти все они рано ушли из жизни, и мамин брат тоже, хотя от котельщика прошёл путь до машиниста паровоза, тепловоза, электровоза. В трудовой книжке одна запись – об устройстве на работу, остальные – только о смене должностей. Об этих мальчишках тоже нельзя забывать. 

Закончить хочу стихотворением Константина Симонова, в нём – суть жизни военного поколения, их понимание жизни: 

В разлуке были. 
Смерть видали.
Привыкли к скрипу костылей.
Свой дом своей рукой сжигали.
В последний путь несли друзей.
Того, кем путь наш честно прожит,
Согнуть труднее, чем сломать.
Чем, в самом деле, жизнь нас может,
Нас, всё видавших, испугать?
Но если нет других путей,
Мы сами вновь пойдём в сраженья,
Но наших судеб повторенья
Не будет в судьбах сыновей!

…Они очень не хотели, чтобы война повторилась. 

Все материалы рубрики "Люди родного города"
Все материалы рубрики "70 лет Великой Победе"
 

Записала Елена Сластина
«Читинское обозрение»
№39 (1367) // 30.09.2015 г.

Вернуться на главную страницу