Праздник военных лётчиков в нашей стране связан с приказом по военному ведомству Российской империи, изданным 12 августа 1912 года. Согласно этому приказу в действие вводился Штат воздухоплавательной части Главного управления Генерального штаба.

И в годы Первой мировой войны российские лётчики сражались на всех фронтах. Тогда все они были едины. В ряды военлётов шли самые отважные офицеры. Причём все они были товарищами по оружию, неважно, кто они, князья, дворяне, казаки или дети рабочих. Мечтал стать лётчиком и будущий атаман Григорий Семёнов. Он даже подавал рапорт о направлении его в лётную школу. Но не отпустил командир полка, барон Пётр Врангель.

Разделили лётчиков революционные потрясения 1917 года. И в небе над Читой в боях, произошедших 100 лет назад, весной, летом и осенью 1920 года, бывшие боевые товарищи оказались, как говорится, по разные стороны баррикады. С одной стороны, красные или, как их тогда называли, бойцы Народно-революционной армии. С другой, белые (семёновцы и каппелевцы). Сразу отмечу, что воздушных боёв в документах той поры зафиксировано не было. То есть друг с другом военлёты над Читой не сражались.

Воздушный флот НРА ДВР

Официально Дальневосточная республика (ДВР) была провозглашена 6 апреля 1920 года. Парадоксально, но факт: Народно-революционная армия (НРА) была создана месяцем раньше. По сути дела, это было лишь переименование частей 5-й Красной армии, занявших Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ) и большую часть западного Забайкалья. По данным современных исследователей Марата Хайрулина и Вячеслава Кондратьева, на первых порах весь Воздушный флот НРА ДВР состоял из двух авиаотрядов 6-самолётного состава. «Самолёты, — отмечают эти авторы, — оставались всё теми же, что провоевали весь прошлый год, а потому — были крайне изношены. Хорошего горючего по-прежнему не хватало, да и морозы сибирские давали себя знать. Соответственно, полёты совершались довольно редко, но авариями заканчивались часто».

Эти же авторы узнали, что начальником авиации при главкоме ДВР Генрихе Эйхе стал военный летчик Ф. Потапенко. Затем его сменил военлёт Мартинсон.

Когда готовилось первое наступление красных или НРА на Читу в апреле 1920 года, 1-я Иркутская стрелковая дивизия, которая должна нанести главный удар, была усилена двумя самолётами.

В оперативных сводках штаба главкома НРА за 27 апреля 1920 года была отмечена лишь одна атака красной авиации на Читу. «На раз. Черновский с нашего самолёта сброшены удачно две бомбы, которые упали в район стоянки эшелонов и в место скопления людей».

А вот в читинских газетах той поры рассказывалось о большем количестве авианалётов.

«23-го апреля, в 8 час. утра над городом планировал большевистский аэроплан, — писала 24 апреля «Восточная Окраина», — сбросивший бомбу на Александровской улице, выше Атамановской площади. Бомба упала и разорвалась среди улицы, против дома Коновалова. Взрыв был настолько силён, что во всех домах на протяжении квартала вылетели стёкла из окон и порваны телефонные провода. Осколками разорвавшейся бомбы ранены трое: сторож у дома Помус, стоявший у ворот, ранен в голову и в бессознательном состоянии увезён в больницу, а другая ранена легко. Малое количество жертв объясняется малым движением по улице, благодаря раннему времени. Аэроплан летал на недосягаемой для артиллерийского обстрела высоте».

В этот же день другая читинская газета, «Забайкальская новь» также отмечала: «Аэроплан красных, летавший утром 28-го апреля, сбросил бомбу, которая разорвалась в центре города; и целые облака прокламаций, — которым вероятно не суждено попасть в город, так как их отнесло на северо-восток».

В в том же номере «Забайкальской нови» было рассказано и о самой громкой бомбардировке: «Брошенная с большевистского аэроплана бомба взорвалась около Личной канцелярии атамана Семёнова. По-видимому бомба была начинена очень сильным взрывчатым веществом, так как взрыв был слышен почти во всем городе и разбил стёкла окон соседних домов и порвал телефонные и телеграфные провода. Взрывом ранено трое».

Эту атаку с неба провели, как отмечал главный исследователь истории авиации Забайкалья, сам бывший военный лётчик Борис Родиков, пилот Ф.Д. Калитников и лётнаб Г.Е. Барчук на самолёте «Сопвич». По словам Бориса Георгиевича, эта бомбёжка наделала «немалый переполох в стане врага». Напуганный атаман якобы даже сменил резиденцию, срочно перебравшись в здание горного управления на другом конце города.

Горожане запомнили и другой налёт. О нём написала 1 мая «Забайкальская новь»: «Пролетавший 28 утром над городом аэроплан сбросил несколько бомб в районе вокзала Читы II. Одной из бомб, разорвавшейся около депо, убита одна старая женщина. Большевистский аэроплан, видимо, хотел попортить железнодорожный мост и для этой цели сбросил две бомбы, которые разорвались недалеко от моста в речке».

За всю историю Читы это была единственная бомбардировка нашего города с неба с жертвами среди мирных жителей.

— Летом, — отмечали Марат Хайрулин и Вячеслав Кондратьев, — в связи с подготовкой наступления на Читу, аэропланы НРА перебросили из Верхнеудинска на забайкальские станции Тарабагатай и Балягу. Авиаторы начали совершать полёты на разведку, бомбардировку семёновских позиций и разбрасывание прокламаций».

Стоит отметить, что после образования ДВР часть белых военных лётчиков, не поддерживавшая ни большевиков, ни режим атамана, решили, что это действительно «третий вариант» (демократический), и… перелетела на сторону НРА. Сначала весной улетели лётчики Устьянцев и Балягин, а в июле на своих «Сальмсонах» то же сделали поручик Кручинский, прапорщики Агапов и Дедюлин.

Но большинство белых лётчиков оставались верными своему выбору до конца.

Воздушный флот атамана

Поклонник авиации атаман Григорий Семёнов сформировал первый авиаотряд ещё в составе своего Особого Маньчжурского отряда. Оснащённый самолётами «Стюртеванами», этот отряд базировался под Читой. В октябре 1919 года в Читу перебазировались личный состав и техника Курганской лётной школы. Но большинство военлётов были из остатков военно-воздушных сил адмирала Александра Колчака.

Стоит отметить, что, как отмечали в своей книге «Военлеты погибшей империи. Авиация в Гражданской войне» Марат Хайрулин и Вячеслав Кондратьев, 100 человек во главе с полковником Бойно-Родзевичем сдались в плен красным в Новониколаевске (так тогда назывался Новосибирск). Но вот остальные разными путями пробирались, включая санный и пеший, в Забайкалье к атаману Семёнову.

21 января 1920 года из Владивостока к атаману прибыли 23 французских самолёта «Сальмсон-А2». Всего весной 1920 года атаман располагал тремя авиаотрядами. Особый Маньчжурский возглавлял подполковник Плешаков, 1-й — капитан Тихомиров, 2-й — подполковник Качурин.

Правда, 1-м отрядом некоторое время командовал поручик Иван Гусев. Он умер 7 июня 1920 года. 12 днями ранее его самолёт потерпел аварию. Некрологи о нём 9 июня были опубликованы в газетах «Забайкальская новь» и «Восточная Окраина». А 15 июня в «Восточной Окраине» его товарищ, укрывшийся за инициалами «Вс. С.», написал о нём очерк.

Когда началась Первая мировая война, Иван Гусев, бывший юнкером Одесского военного училища, был выпущен и подпоручиком направлен на фронт. Воевал он отважно и уже вскоре командовал батальоном. Был трижды ранен, но возвращался на фронт. Его хотели было представить к награде, но, так как он написал рапорт с просьбой направить его в лётную школу, и просьба была удовлетворена, награду он не получил. Его командир, генерал Александр Бонч-Багдановский недолюбливал авиацию.

Автор очерка в 1917 году встречался с этим генералом. «Зашёл разговор об авиации, — писал Вс. С. — Генерал сказал, что не любит её: «лучшего офицера взяли у меня. Был у меня такой молодой студентик, лет 19-ти. Приехал, пришлось дать ему батальон: некомплект большой был. Так он у меня через полгода с отрядом в шесть рот и батареей прикрывал наш отход через Буг. Мосты сожгли, окружили его. Он ранен был в ногу. Сам с пулемётом зашёл в тыл германской цепи, обстрелял, навёл панику: переправил и батарею, и стрелков, и пленных привёл. Хотел к кресту представить, да рассердился: ушёл он от меня, летать захотел».

Осенью 1915 года поручик Гусев окончил школу лётчиков-наблюдателей и стал воевать в… небе. «Смелыми и очень толковыми разведками он заслужил себе уважение; но весной 1916 года о нём узнали и в Штабе Армии, — продолжал автор очерка. — Подготовлялась операция под Сморгонью. Нужно было подробно сфотографировать весь район. Немцы подтянули много зенитных батарей, и три наших отряда безрезультатно ходили на разведку: прогоняли. Очередь дошла до Гусева. Под убийственным огнём, на тихоходном аппарате лётчики два раза обошли весь район и на небольшой высоте дважды сфотографировали. Командующий армией лично благодарил Гусева и приказал представить и его, и пилота к Георгиевскому оружию, которого, однако, Иван Семёнович не получил: где-то затерялось представление».

Он так и остался невезучим, но прекрасным лётчиком. Потому пользовался уважением у товарищей, но не рос в званиях и не был избалован наградами. В конце 1916 года он окончил Севастопольскую военно-авиационную школу и стал лётчиком 4-го Сибирского авиационного отряда. В 1917 году его вновь представили к награде, но тут произошла революция.

Весной 1918 года в Москве Гусев был мобилизован в красную авиацию. Попав на фронт, при первой возможности перелетел к белым. Какое-то время сражался пехотным офицером в корпусе Владимира Каппеля, но вскоре стал снова летать.

Вот и в Чите он командовал отрядом. Вс. С. писал: «Он летал «без отказа», даже тогда, когда не его очередь. Он, никогда не боясь за себя и всегда немного боясь, — такова черта всех хороших командиров, за своих подчинённых, когда им приходилось влетать на боевые полёты, он всегда говорил: «Может быть, вы сегодня не можете почему-нибудь, — но стесняетесь, ради Бога: я вылечу сам». Все наиболее ответственные полеты он исполнял всегда сам. В боевом полёте он был незаменим, управляя тяжёлой машиной, он видел чуть ли не больше наблюдателя, настойчиво искал и, найдя противника, кружил до тех пор, пока не рассмотрит всё до мельчайших подробностей, снижаясь, если нужно, чуть ли не до земли. Во время последних боёв под Читой, на боевой разведке, он наблюдал бой под деревней З-ий. Снизившись настолько, что можно было разобрать лица наших и красных, он долго кружил, показывая рукою нашим, что красных не так много. Красные начали обстреливать, быстроходный самолёт получил несколько пробоин, Гусев всё кружил, ободряя войска и следил за ходом боя. В тот же день, заметив конную атаку нашей кавалерии на красную, Гусев со своей машиной быстро снизился и тоже погнался за красными. С его темпераментом и отвагой ему не сиделось на земле: в воздухе лучше».

Это была достаточно типичная судьба военного лётчика.

***

В октябре 1920 года воздушных боёв, как вообще боёв, не было. Ушли японцы, ушли белогвардейцы. Атаман Григорий Семёнов улетел из окружённой со всех сторон красными Читы на самолёте подполковника Качурина.

Судьба лётчиков, оказавшихся в эмиграции, и тех, кто выбрал ряды победивших большевиков — другая тема.

Все материалы рубрики "Страницы истории"

Александр Баринов
«Читинское обозрение»
№33 (1621) // 12.08.2020 г.



Вернуться на главную страницу