В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
Производит осаду прилавка
Грудой свёртков навьюченный люд:
Каждый сам себе царь и верблюд.

Так получилось, что Новый год и Рождество для многих образуют неразделимую пару, которую с одинаковым удовольствием празднуют и верующие, и атеисты. А среди верующих этот двойной праздник нравится не только христианам, но и представителям любых конфессий. С популярностью Нового года понятно — всё должно иметь своё начало и конец, подведение итогов и надежду на лучшее будущее. Но и Рождество, кажется, давно перешагнуло рамки сугубо конфессионального праздника. Ведь в центре события — рождение ребёнка. Что может быть прекраснее, чем появление новой жизни в окружении любящих людей?

Во-первых, они были вместе. Второе, / и главное, было, что их было трое, / и всё, что творилось, варилось, дарилось / отныне, как минимум, на три делилось.

Этологи, специалисты по поведению, давно поняли, что неравнодушие и даже умиление обликом младенца заложено в самой нашей природе. Ни один психически здоровый человек не сможет остаться равнодушным, заметив характерный набор «младенческих» признаков — большая лобастая голова, пухлые щёчки, ручки и ножки, большие глаза, нежное агуканье… Даже невыносимая пронзительность младенческого плача неслучайна — она такова, чтобы разбудить в нас потребность защитить его, совсем беспомощного. Миллионы лет эволюции отрабатывали на людях стратегию защиты младенцев от всяческих напастей. Ведь только тот, кто хорошо заботился о детях, мог сохранить и передать свои гены в цепи будущих поколений.

Спокойно им было в ту ночь втроём. / Дым устремлялся в дверной проём, / чтоб не тревожить их. Только мул / во сне (или вол) тяжело вздохнул.

Воплощением абсолютного зла в новозаветном предании служит царь Ирод. История знает много отъявленных злодеев, но детоубийство описывается как нечто особенно безнравственное. Решиться на такое — значит, отринуть в себе не только зов совести, но и голос самой природы.

Валит снег; не дымят, но трубят / трубы кровель. Все лица, как пятна. / Ирод пьёт. Бабы прячут ребят. / Кто грядёт — никому непонятно…

Но рождественская сказка — неважно, в конце ли она года уходящего, или в начале грядущего — не может иметь дурной конец. Жизнь обязана победить смерть, и младенец обязательно выживет и вырастет, чтобы однажды и на века прозвучали так трудно принимаемые человечеством слова: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Пустота. Но при мысли о ней / видишь вдруг как бы свет ниоткуда. / Знал бы Ирод, что чем он сильней, / тем верней, неизбежнее чудо.

Неважно, как и во что мы верим и кем был для нас тот самый младенец. Царь Ирод обязательно должен быть посрамлён, а в яслях для каждого младенца должны лежать дары.

Помолись лучше вслух, как второй Назорей, / за бредущих с дарами в обеих / половинках земли самозваных царей / и за всех детей в колыбелях.

В тексте использованы отрывки из стихов Иосифа Бродского.

Все материалы рубрики «Заметки натуралиста»

Олег Корсун
Фото автора
«Читинское обозрение»
№52 (1744) // 28.12.2022 г.

Вернуться на главную страницу