Эта страница нашей газеты посвящена Виктору Павловичу Секерину — известному журналисту, философу и религиоведу, стоявшему у истоков образования кафедры журналистики в ЗабГУ. О своём отце вспоминает член Союза писателей России Татьяна Ясникова.
Статью хочется начать цитатой Виктора Павловича о любви к Родине: «Родину надо любить всегда, но особенно нуждается она в наших помыслах и заботах о ней, когда ей трудно. Добавить бы к этому упорный труд свободного человека. Преодолеть пьянку и лень. Избрать во власть тех, кто не потащит в так трудно преодолеваемое прошлое. Будет счастлива страна — и счастливых в ней станет больше. Счастье наше зависит от счастья Родины. Вспоминать бы об этом чаще, мерить бы этой высокой мерой то, что каждый из нас делает каждый день».
Посмотреть в интернете информацию о названии кандидатской диссертации отца — Виктора Павловича Секерина — меня побудило одно косвенное обстоятельство. Я достоверно знала, что работа посвящена социологии печати, ведь писалась диссертация на моих глазах. Уже учась в первом классе, я знала, что такое контент-анализ в социологии.
Причиной, побудившей меня заинтересоваться темой диссертации отца, стала публикация в газете «Читинское обозрение» от января 2017 года. Автор, в то время студентка отделения журналистики ЗабГУ, Александра Добрынина, допустила в публикации невольные неточности, это и послужило поводом вспомнить о рассказах отца, относящегося к поколению детей войны. Может быть, в канун Дня Победы они дадут кому-нибудь очередной повод для размышления.
В книге «Сибиряки в битве за Москву» (12+) (Тобольск) есть рассказ под названием «В сорок первом под Москвой», опубликованный в «Читинском обозрении» в начале девяностых. Это повествование ребёнка войны Виктора Секерина.
Когда началась Великая Отечественная, Вите был всего год и десять месяцев. Его мама Валентина позднее вспоминала:
— В 1939 году я работала в колхозе. Женщины на поле пололи хлеба от осоти. Я пальцы все исколола и думала: «Рожу мальчика и назову его Витей. В кустах птички пели: «Витю-видел-Витю-видел». Муж Павел был на военных сборах в Даурии. Витя родился 19 августа, на Преображенье Господне. Осенней ночью слышу стук в дверь. Павел! «Это я приехал, отслужил». Попили мы с Павлом чаю, и он лёг спать. И сказал: «Положи Витю на подушку на мой нос, и мы будем с ним спать. Он, маленький замухрышечка, замёрз».
Наступило лето. Павел Секерин был зачислен пулемётчиком в 129-й стрелковый полк, выдвигавшийся к Москве. Первый бой полк принял 25 октября. На другой день в бой под Волоколамском вступило отделение Павла Секерина. Того же дня Павел был тяжело ранен. Сначала он получил «сквозное пулевое ранение левого коленного сустава с повреждением кости», как будет потом написано в госпитальной справке. Второй номер пулемётного расчёта перевязал его. Павел продолжал стрелять, в азарте мщения не чувствуя боли. Тут за его спиной ухнул артиллерийский снаряд, в воздух взметнулся столб выбитой земли. Осколок снаряда прошил правое плечо бойца, выскочив ниже лопатки. Пулемёт смолк. Бойцы перетащили Павла в воронку от того самого взрыва, что тяжело ранил его, и поднялись в атаку.
Через неделю после ранения Павел оказался в Тюмени. Привезли его в головной госпиталь № 1500, расположившийся в здании педагогического института. Оперировал и спасал бойца старичок-хирург с опытом Первой мировой. После года госпиталя Павел вернулся домой, там ждали жена и уже два сына — Витя и полугодовалый Юра.
Как вспоминала Валентина Секерина:
— Витя, кроме плохой военной голодной жизни, маленький ничего и не видал, вместе со мной вздыхал и говорил: «Ой горе-жись, всех дядьёв увезли на войну».
Маленькому Юре и вовсе суждено было прожить совсем недолгую жизнь. Как-то проходящие солдаты дали мальцу кускового сахара. На другой день он на прогулке с Витей стал лизать похожий на сахар лёд, заболел дифтеритом и умер. Виктор Секерин в начале девяностых писал:
— Когда Юрочка умер, ему было два года и одиннадцать месяцев, мне — пять лет. Маме — двадцать восемь. Когда она после смерти Юрочки вернулась из больницы домой, то стала искать прянички, испечённые ею с припрятанным солдатским кусочком сахара для метавшегося в жару и бреду Юрочки. Но я их уже съел. «Хоть бы ты у меня не умер», — рыдала она, обнимая меня. Я не заболел и не умер. Бог сохранил меня для мамы, да и для того, наверное, чтобы я рассказал, как мы жили в войну.
Война катилась на запад, забирая новых и новых солдат, а Павел всё не мог отойти от тех ночей, когда он лежал живой среди убитых. Его теперешнее состояние называлось «повторное переживание». Знахарка Савватеевна принесла с собой большую стеклянную банку со святой водой в день поклонения иконе Иверской Божьей Матери, выходила Павла от нервного состояния. Тогда же шурин его Михаил погиб в Сталинградской битве, при переправе через Волгу. Тесть Пётр Семёнович Федосеев, Георгиевский кавалер, участник трёх войн, жил в семье Михаила. Павел и Валентина забрали его. Дедушка Пётр стал доглядывать за Витей. Павел Секерин, покалеченный снарядом, ходил плоховато. Его назначили бригадиром, качаться в лодке на промысле посольского омуля для нужд фронта. Баржами добычу переправляли в Мысовую, там омуль грузился в вагоны.
Родители Виктора работали для фронта, и он каждый день, с четырёх годков, ходил сам на общий двор, получал четыреста граммов пайкового хлеба на семью и расписывался: «Витя». А на вопрос, как его зовут, всегда отвечал: «Виктор Павлович». В первый раз надорвался, когда ему было пять лет. Пошёл возить чурки на санках. Мать пришла вечером с работы, а у мальчика открылась рвота. Повела его в амбулаторию. Фельдшер ничего не признала и дала направление на обследование в Улан-Удэ. Там Витю больным не признали. С обратного поезда мать зашла с ним к жившей на станции Тимлюй костоправке Елене Григорьевне. Она нашла, что мальчик сбил пупок. Сказала матери: «Топи завтра баньку, и я приду лечить».
22 октября 1944 года была полностью восстановлена граница СССР. Павлу Секерину торжественно вручили в Улан-Удэ медаль «За оборону Москвы», учреждённую ранее в мае того же года…
Несмотря на то, что в мае сорок пятого Виктор был ещё совсем маленький, этот день навсегда остался у него в памяти:
— Я не помню другого такого же радостного и горестного одновременно дня, как День Победы в мае сорок пятого года. Светило яркое солнце, синим-синим казалось небо, белыми-белыми — весенние облака. Никогда больше я не видел такой чистой зелёной травы и такого красного советского флага, трепещущего на майском ветру. Никогда больше не видел такой красивой и счастливой мамы. Тот день начинался обычно. Мама ушла сажать рассаду на колхозный огород, я привычно вымыл посуду, подмёл пол, выхлопал половики. Потом привели к нам под сарай белую и очень худую лошадь. «Умирать привели, — сказали мне конюхи. — Всё, отработалась кобыла, надорвалась. Пусть умрёт у вас спокойно, потом мы её увезём». И вдруг, часам уже к десяти, откуда ни возьмись примчался в Тимлюй солдат на коне. Он был без пилотки, под ним не было седла. Никто не знал, откуда он взялся и куда потом исчез. Солдат скакал по нашей улице Заречной и кричал: «Победа! Победа!» Люди оставили работу. Вскоре после митинга в одних домах гуляли, пели песни и плясали, радуясь Победе и тому, что остались в живых их близкие, в других горько оплакивали невозвратимые потери. Весь день мы, мальчишки и девчонки, метались по селу, не забывая забежать к нам во двор, где лежала умирающая белая кобыла, чтобы налить ей в медный тазик чистой воды, положить возле губ зелёной травки. Вечером, вернувшись домой, я не застал кобылы: она умерла, и её увезли. Было уже темно, когда мы с мамой сели на ступеньку крыльца. Я тогда положил голову к ней на колени и горько заплакал. «Не плачь, не плачь, Витя, у тебя ведь не погиб отец», — говорила мне мать. Но меня уже ничего не радовало. Мне было жалко всех — и живых, и погибших, и маму, и Юрочку, и умершую белую кобылу. Все перемешалось в памяти и в душе. И если уж меня давила усталость, то что говорить про солдат и солдаток? Что творилось в тот день в их душах, знают только они, и никому не дано полно выразить их печальную радость и безмерную тяжесть их потерь и утрат.
Виктор Павлович был очень дружен со своей матерью. Она окончила семь классов, и, выйдя замуж за бригадира Павла Секерина, в 1937 году перебралась из Улан-Удэ в Тимлюй, где пошла в поле рядовой колхозницей. Очень любила природу, и канцелярская работа была не для неё. Валентина знала много стихов из классики, будучи школьницей, сочиняла сама. Мать очень хотела, чтобы Витя окончил полную школу.
А пока привезла ему из Жилино двоюродную сестру Галю, чтобы Витя не очень тосковал по брату Юрочке. Отца Гали, брата Павла, убили на войне, и жена с малолетними дочерями голодали. В послевоенном голодном 1946-м Витя пойдёт в первый класс. Тогда же родится у него первая сестра.
На фото: Секерин Витя с братом Юрочкой и мамой, 1943 г.
Продолжение следует
Все материалы рубрики «Люди родного города»
Все материалы рубрики «Великая Победа»
Татьяна Ясникова,
город Иркутск
Подготовила Екатерина Скороход
Фото из семейного архива
Татьяны Ясниковой
«Читинское обозрение»
№19 (1815) // 08.05.2024 г.
В истории России было много знаковых событий и не только воин. Необходимо усиливать подготовку школьников по истории, тем более в современных…
Читать ещё ↓
В истории России было много знаковых событий и не только воин. Необходимо усиливать подготовку школьников по истории, тем более в современных реалиях.