— А ты и поверил! Он всегда всё преувеличит, соврать — хлебом не корми! Сделает из мухи слона. Нечто подобное, достопочтенные читатели, вы все, думаю, слышали в разных вариантах. Чувствуете также, что это слово не из официальной речи, оно в разговорах между своими. Глагол «загнуть» в таком значении стал совсем обычным, настолько повседневным, что даже «Большой словарь русского жаргона» (2000 год) не отмечает его как жаргонизм, не упоминая его совсем. Откуда же такое значение?

А всё «тлетворный Запад», всё «вечные французы» по незабвенному выражению Фамусова в «Горе от ума», подготовившие почву для падения впрочем благопристойного глагола. Да-да, и «наше всё» Алесандр Сергеевич по лицейскому прозвищу «Француз» тут замешан. А дело в картах, не в географических, конечно, а в игральных. Игра в карты пришла к нам с Запада с преимущественно французской терминологией и даже с изображением фигур.

Вы все, думаю, играли когда-нибудь или до сих пор играете, а может даже — уличу прекрасную половину в суеверии — и гадаете! Признаюсь, и я в малосознательном возрасте, лет семи-восьми встал на этот порочный путь, начав играть в весьма интеллектуальную игру — в «пьяницу», завершив своё образование «подкидным дураком». И, видимо, не пойдя дальше, лишился множества удовольствий, ведь сколько интересных историй рассказывается и даже поётся о картёжных страстях! «Три карты, три карты!» и т. п. Вспомнилось сейчас забавное прозвище россиянок, азартных любительниц играть в «мушку» чуть ли не до утра, так что их прозвали «мушкетёрками» — вторая половина XIX века.

***

Слаб был в этом деле и Александр Сергеевич, любил переброситься в картишки даже в женатом состоянии, в излишестве сём доводил до значительных потрясений семейную экономию. Но отдадим должное дворянскому комильфо, картёжные долги выплачивал исправно. Чего не скажешь о долгах каретнику, овощным и фруктовым лавкам, за шляпки и тряпки Наталии Николаевны, о чём красноречиво свидетельствует «Архив опеки Пушкина». Любил он, знаете, по шутливому выражению тех времён, «поработать в пользу Воспитательного дома».

А причём здесь Воспитательный дом? Была на Руси малопочтенная черта «метать, по выражению Петра I, младенцев в малопотребные места». Чтобы как-то излечить россиян от подобных отрицательных поползновений и задумала Екатерина II — хвала ей за это! — создать приюты для подкидышей, назвав их Воспитательными домами. Не получая деньги от государства, «Воспитательные дома <…> имели право устраивать лотереи и получать четвёртую часть доходов от театров, общественных балов и всякаго род игр на деньги». Курсив здесь мой. Был и специальный налог на привозные карты.

***

Поскольку в картёжном образовании я дошёл только до «подкидного», мне не приходилось видеть того в наше время, что было обычным в прошлом. А дело ещё вот в чём. Когда играли на деньги в серьёзные игры, то на каждую партию требовалась новая колода карт. Это же сколько новых колод требовалось за один присест?! Почему именно новая? — А вот почему. Существовал такой карточный термин «плие» — ставка на гнутую карту: плие от французского plier — загибать. В нашем быту до сих сохранилась «плойка» — щипцы для завивки волос. То есть, в первом приближении — для загибания волос. Делали плойку (процесс), плоили бельё и платье. В балете, где мы впереди планеты всей, плие — термин среди многих других о виде сгибания ног.

Что мы видим при такой игре? — Пожалуйста, пушкинская фраза: «Тузы, тройки, разорванные короли, загнутые валеты сыпались веером — и облако стираемого мела мешалось с дымом турецкого табаку». Как после такого разора можно были ими играть? Вот и нужна новая колода. Детали плюс: мел нужен был для записи и запоминания ставок. Делались эти записи обычно на зелёном сукне стола. Зелёном по традиции — от рыцарских турниров на зелёных полях. Отсюда и на бильярде обычно сукно зелёное. Да нынче и говорят, что зелёный цвет успокаивает. Что не без пользы азартным игрокам, которых приходилось часто успокаивать банкомётам. «Чекалинский останавливался после каждой прокидки, чтобы дать играющим время распорядиться, записывал проигрыш, учтиво вслушивался в их требования, ещё учтивее отгибал лишний угол, загибаемый рассеянною рукою» («Пиковая дама»). Здесь и «рассеянная рука» несколько отличается от нынешнего значения, здесь речь идёт о нервозном состоянии игрока.

***

Ставки на гнутую карту были разными и, естественно, обозначались разными терминами. Почему Чекалинский «отгибал лишний угол»? Лишний угол увеличивал ставку и, следовательно, риск и возможное неудовольствие, грозящее перейти в скандал. Мы, постепенно подбираясь к современному значению, видим, что игрок увеличивает ставку, часто уже не отдавая отчёт о состоянии своего кармана, преувеличивает свои возможности, он «загибает» слишком. А тут уже и недалеко до знаменитой картины «Охотники на привале» и рыбака, который «вот только вчера поймал во-о-т такую щуку», длина щуки иногда ограничивается только шириной размаха рук говорящего.

Россия была очень картёжная страна, во всех сословиях в карты играли по всякому поводу, где бы ни собирались, а иногда и просто без повода — не было, товарищи-граждане, телевизора-то! Потому и загибали углы повсеместно в достаточно состоятельной среде. Широкое употребление привело к закреплению значения «необычное, рисковое действие, выходящее из нормы, нарушающее её». Отсюда и брань, она же вне нормы: «Анна Ивановна загибает такие словечки, от которых даже небу становится жарко» (Салт.-Щедрин Современная идиллия). Это преувеличение дало в народных говорах значение: быть о себе высокого мнения; важничать, задаваться. «Не загибай из себя кого-то, знаем мы, кто ты така (1965)». А как вам понравится уже новое жаргонное слово «загибон» (ложь, выдумка, измышление, 2000)?

Что же постоянно загибали в картах? — Углы. У них история другая. Поначалу глагол (загибать) и существительное (углы) почти не разлучались, но затем углы стали употребляться и отдельно как четыре прямых угла прямоугольника карты. Две цитаты. «— Угол! Ещё раз угол! — говорила она, выдергивая новую карту» (Крестовский). «Бутлер, весь красный, в поту, испачканный мелом, сидел, облокотившись обеими руками на стол, писал под смятыми на углы и транспорты картами цифры своих ставок» (Л. Толстой).

Углы карты становятся по похожести углами денежных купюр, частью выраженного на них номинала. И вот уже сквалыга Собакевич в «Мёртвых душах» пытается продать Чичикову мёртвую душу за угол, за четверть сторублёвки, т. е. за 25 рублей. Тот отказывается, говоря, что он и за четверть угла — 25 : 4 — не купит. В ходу были тогда по Владимиру Далю и выражения «идёт угол от сотни», «с углом, 125 рублей», «без угла, 75 рублей».

Всё так бы мирно продолжалось, не случись революция, которая вымела имущие классы со сцены. Правда, им дана была потом передышка в виде НЭПа (новой экономической политики), чтобы задавить их позднее — 1928-1931 годы — окончательно, и в городе, и в деревне. Согласитесь, что в новых условиях тратить новую колоду на одну партию, т. е. продолжать рвать, загибать углы, стало накладно. Да и играть на крупные, серьёзные суммы стало особенно некому. И смешным отражением, рефлексом прошлого стала фраза «товарища Бывалова» в кинофильме «Волга-Волга» — «хочется рвать и метать, рвать и метать» — имитировать бурную деятельность от «рвать углы, метать карты».

В установившейся атмосфере всеобщей подозрительности всякое отклонение от «генеральной линии партии» грозило нешуточными последствиями. И в политической лексике тех лет появилось новое слово «загибщик», ныне не в ходу. Лицо, уклонившееся от правильной линии поведения (Ушаков 1934). А вот и зубодробительные аргументы вождей. «У нас существуют в партии люди, которые думают, что не надо было одёргивать «левых» загибщиков. Они считают, что не надо было обижать наших работников и противодействовать их увлечению, если даже это увлечение привело к ошибкам» (Сталин, т. 12, с. 357—358). «Ленин дал решительный отпор авантюристическим призывам кучки загибщиков из Петроградской организации к немедленному свержению Временного правительства, ибо не созрели ещё условия для этого» (Краткий очерк жизни и деятельности В. И. Ленина). Одёргивали и выдёргивали из жизни!

Как далеко простираются карты в дела человеческие!

На фото: «Пиковая дама». Иллюстрация (1937-1940) А. И. Кравченко.

Все материалы рубрики "Читаем"
 

Николай Епишкин,
лексикограф
«Читинское обозрение»
№25 (1665) // 16.06.2021 г.

Вернуться на главную страницу