XXI-й век. Перед нами на экранах в жестокой правде чёрно-белой хроники мир Великой Отечественной. Мы видим – бойцы бегут в атаку с яростным «Ура!». Иные падают, сражённые пулями. Мы не задумываемся, что перед ними были те, кому в это время в спину стрелял враг. Те, кто всегда оставался «за кадром» – фронтовые кинематографисты. Сегодня, в преддверии 9 мая, с наступлением которого поздравляю всех наших читателей, мы продолжаем рассказ о хроникёрах-операторах.
Война в объективе. Ужас и шок операторов
Грозный 1941-й. Привыкшие снимать торжественные военные парады, победы и достижения страны в промышленности, сельском хозяйстве, науке, культуре, многие операторы, попав на фронт, переживали настоящий шок и даже теряли на время способность снимать страшные картины.
«…Когда я увидел, как на моих глазах был сбит наш самолёт, и когда были обнаружены трупы лётчиков, я не снимал это, просто не снимал! – признавался известный документалист Роман Кармен (среди его работ легендарный цикл «Великая Отечественная», 1978) – У меня камера была в руках, и я, давясь слезами, смотрел на это, но не снимал. Теперь я себя проклинаю за это…». И это говорил опытный оператор, за плечами которого уже были съёмки войны в Испании! А что же переживали необстрелянные фронтовые операторы? Многие из них, бывая до войны в командировках в цветущих городах, видели вместо них пылающие руины кварталов, сотни трупов мирных граждан и тех, кто пытался хоть как-то спастись. Вокруг были смерть, огонь, дым, смрад и доводящее до исступления ощущение безысходности, катастрофы…
Снимать кровь, трупы, ужасы войны – это бывало нередко выше душевных и физических сил. В начале войны необстрелянные кинематографисты, случалось, теряли сознание от увиденного, тело выворачивало «наизнанку». И без того тяжёлую «фронтовую» кинокамеру «Аймо» (5 кг с тремя объективами на турели и 3,5 кг с одним + полкилограмма ролик плёнки в 30 метров) мотало, как в лихорадке – тряслись руки. Текли слёзы ужаса и горя. Только стёкла объективов смотрели бесстрастно.
«Плачьте, но снимайте»
– давал наказ режиссёр Александр Довженко фронтовым операторам. Но было непросто следовать ему. Недаром многие операторы признавались, что и без всякого давления цензуры они сами поначалу не решались запечатлеть картины народного бедствия. Но были ещё более угнетающие сознание страшные картины – стремительно отступающие, истерзанные, израненные войска. И здесь операторы невольно цензурировали сами себя: снимать отступление было выше душевных сил. Но когда «через не могу» это происходило, то нередко бывали случаи, когда людей с камерами чуть ли не камнями забрасывали, ругали на все корки, стыдили и кричали: «Зачем вы это снимаете?!». Кричали сами отступающие… Съёмку приходилось останавливать. И тех, и других можно было понять.
Кино-фронтовая цензура
Но кроме самоцензуры, на фронте в те страшные дни существовала и вполне реальная целая система запретов. В первый месяц войны, во время немецкого наступления, операторам строго-настрого запретили снимать отступление, разрушения, потери, чтобы не усиливать панику. Однако вскоре Кремль и верховный главнокомандующий поняли, что весь этот кровавый кошмар, наоборот, помогает солдатам мобилизоваться и будит «ярость благородную» мести и волю к победе. Запрет на «паническую» съёмку был снят. Жаль только, что к этому времени кинолетопись нашей страны лишилась, хоть и очень горькой, но правды первых дней и месяцев войны 1941 года.
Фронтовому быту — нет!
Но существовали другие запреты. Так, по директивной инструкции, редакторы Центральной студии документальных фильмов (ЦСДФ) уничтожали все кадры, снятые вне боёв. Окопный быт в документалистике, мягко говоря, не приветствовался. Яркий пример: один оператор снял командующего армией, когда тот брился. Ну а поскольку приказом требовалось снимать боевые действия, а не «бытовуху», да ещё с «участием» представителя генералитета, парень угодил в штрафную роту, где вскоре отличился, получил орден и вернулся во фронтовую киногруппу.
В этом отношении советская фронтовая хроника разительно отличалась от вражеских: немецкой, итальянской, японской и союзнической, где немало рассказывалось, как живут и чем живут служивые между сражениями. У нас же в первую очередь приветствовались кадры атаки, героизм, наступающие танки, самолёты… Из таких кадров на Центральной студии монтировали «Союзкиножурнал», который сразу же отправляли на фронт.
Запрещалось и другое: один оператор поплатился за то, что без разрешения снял Сталина, когда тот выезжал в сторону фронта. Хроникёра-нарушителя сослали в штрафники (правда, вскоре, по распоряжению того же Верховного его освободили).
Боевая кино-команда: Что? Кто? Где? Когда?
За всё время войны на разных участках фронта постоянно работали более сотни киногрупп. Состояла такая группа чаще всего из двух операторов. Один снимал общие планы, а другой в это же время – крупные, или один снимает с нижней точки, а второй – с верхней.
Перед фронтовой группой в первую очередь ставили вовсе не творческие задачи, а два главнейших вопроса: №1 – где и когда будут проводиться активные боевые действия или наноситься главный удар? И №2 – как туда успеть добраться?
Командование, даже доверяя прикреплённому к данному фронту оператору, не всегда спешило рассекречивать планы своих операций. Чаще операторам самим по каким-то характерным приметам и перемещениям войск приходилось догадываться о готовящихся боевых действиях, о том, где будет главная потасовка с врагом.
Но, даже правильно установив место съёмок, до него ещё предстояло добраться. Фронт растягивался подчас на сотни километров. Добраться в нужный его участок было проблемой. И для оператора с массивной «Аймо» и со всеми принадлежностями проблема становилась едва ли не самой тяжкой. Надо заметить, что дела на фронте чаще всего складывались совсем не так, как их планировали штабные генералы. Оперативная обстановка менялась так быстро и порой совершенно непредсказуемо, что бывало и так: операторы, догоняя ушедшие вперед наши части, натыкались на боевые порядки немцев и чудом уносили оттуда ноги.
Боятся ли операторы?
Было ли страшно кинематографистам? Им часто приходилось находиться в эпицентре самых ожесточённых боёв. Им было некогда стрелять по врагу, который норовил убить их самих. Да и оружие – пистолет, который входил в «кино-боекомплект», годилось только для ближнего боя. Да, было страшно, но страх приходил много позже. В бою же профессионалы-киношники о нём забывали напрочь. Главной задачей была съёмка и последующая замена отснятой кассеты («бобышки») с 30-ю метрами плёнки, которой хватало всего на одну минуту (!) съёмки, на новую. Тут уж не до эмоций – успеть бы сменить и получился бы кадр. Желательно эффектный, запоминающийся, чтобы потом он звал на подвиг, к победе, призывал к мести врагу «обычных» воинов и воодушевлял, вселял надежду тем, кто трудился в тылу.
Великая военная киносенсация
С каждым месяцем войны сюжеты, снятые на передовой для «Союзкиножурнала», становились всё более содержательней и разнообразней. Фронтовые операторы и режиссёры жестоко и кроваво учились своей опасной работе. Первой большой победой военно-хроникального кино стал полнометражный (!) документальный фильм режиссёров Леонида Варламова и Ильи Копалина «Разгром немецких войск под Москвой». В съёмках было задействовано 15 фронтовых операторов (включая знаменитого Романа Кармена). Выпущенный 23 февраля 1942 года на экраны страны огромнейшим тиражом (85 тысяч копий одновременно!) и закупленный во все страны антигитлеровской коалиции (фоторепортёры запечатлели невероятные очереди к кассам кинотеатров) он стал сенсацией. Специально для США, по указу Сталина картина была адаптирована для американского зрителя и демонстрировалась под названием «Moscow Strikes Back» – «Москва наносит ответный удар». Фильм получил Сталинскую премию и принёс первого для кинематографа СССР «Оскара». Но главным достижением «Разгрома» были не премии и призы, а то, что фильм сыграл неоценимую роль в переломе общественных настроений в пользу СССР. Он, ярко показав первую большую победу Красной Армии, её возросшую мощь, документально зафиксировал невиданные зверства фашистов на советской земле. Лента Варламова и Копалина выполнила огромную пропагандистскую работу, с эффектом которой даже и близко не могли сравниться усилия самых изощрённых дипломатов и влиятельнейших политиков. Именно в дни триумфа «Разгрома немецких войск под Москвой» Верховный главнокомандующий, глава СССР сказал: «Один хороший фильм стоит нескольких дивизий…».
Жанны Д`Арк с камерами наперевес. Оператор наносит личный удар «люфтваффе». Цветная война, или За плёнку – расстрел. Правда о кадрах Рейхстага, знамени и солдатах. Фронтовые киносоюзники и киновраги: операторы по обе стороны фронта. Сколько стоит киновойна? Об этом в финальной третьей части рассказа о настоящих героях кино – фронтовых операторах Великой Отечественной.
Все материалы рубрики "Синескоп"
Сергей Балахнин,
режиссёр, киновед
Иллюстрации автора
«Читинское обозрение»
№19 (1555) // 08.05.2019 г.
0 комментариев