Утро. Будильник. Дорога. А потом звонок в дверь, чай, разговоры-разговоры-разговоры… И перевёрнутый мир. Я навсегда запомню этот октябрьский день. Он стал для меня особенным. Я была в гостях у Елены Стефанович. Обычно говорят, что Елена Викторовна – человек невероятной судьбы. Но поверьте, это сама она – невероятная.
Лёд, сковывавший меня по меньшей мере неделю перед нашей первой встречей, лопнул сразу – с открывшейся входной дверью, осколками посыпался в карманы и уж больше не досаждал ни мне, ни хозяйке дома.
За порогом ютилась своя жизнь. С запахом домашнего супа и бумаги, со звуками мурлычащего кота и позвякивающей на плите посудины. Жизнь, которая так просто, мгновенно нашла место и для меня, впустила в себя и усадила на деревянный кухонный стул. В комнате на полу сидел Максим, сын Елены Викторовны, что-то чинил, перебирал, раскладывал… Он вот так, без эпиграфов и прологов, начал рассказывать мне что-то «с середины», будто мы давно знакомы и вот уже не один год ведём эти разговоры здесь, в этой комнате, за чашкой чая, обыкновенно и совершенно по-дружески, без утайки, очень вдохновенно… Серьёзно? Так просто? Я уже и не вспомню, когда последний раз встречала таких искренних людей. Открытых, как апрельские окна, настежь этому миру.
Максим Стефанович – удивительный человек. Безусловно талантливый, самобытный, проникновенный, заражающий мыслью, болеющий каждой клеткой существа за свою правду и горящий решимостью в 20 тысяч лампочек. Он мог бы вести за собой войска, но сидел в комнате, смотрел в мои глаза (прямо в душу!) и жал мне руку, показывал свои документальные фильмы и рассказывал о жизни.
Такие разные характеры у матери и сына, манера, подача – всё, но как одинаковы они… Их суть – непримиримость, борьба за справедливость, торжество правды. Они не приемлют порядки этого мира, его устаканенность, навязанную нам «обыкновенность». Пусть не с вилами в руках – словом.
Они говорят и хотят быть услышанными. Отчего же не слушают? Просто говорят они о слишком очевидных вещах, слишком болезненных, чтобы они стали видимыми. Люди предпочитают жить за своими метафорическими шторками, обзавестись спасительной «катарактой», лишь бы не уловить и краем глаза этих нарывов. Отворачиваются – боятся пораниться. Но не видеть, не хотеть знать – не значит искоренить. Люди говорят: «Это отвратительно». Но отмахнуться – не значит стереть это из нашего совместного «сегодня».
Ведь так?
Преподаватели литературы часто не рекомендуют читать детям произведения Стефановичей. Но, слава богу, в моей жизни встретились хорошие учителя. Они дали мне так много, знакомили только с действительно стоящим, важным, настоящим. Отвратительное прекрасно тем, что оно тебя совершенствует. Ведь если ты узнаёшь что-то нелицеприятное, то никак не можешь уложить это в свою голову, не понимаешь, не принимаешь: как так, почему… Значит ты ещё не потерянный человек, не пустышка.
Мы сидели и говорили с Еленой Викторовной и Максимом… Час, второй… который? А из окна спальни полз и укладывался клубочком солнечный свет. Я хотела слушать и забыла о времени. Чувствовала тёплые руки Елены Викторовны и добрую улыбку. Я видела её домашнюю, смеющуюся. Совсем земную, настоящую. Пожалуй, за этим я пришла в тот день.
«Не бойся, мама, вы подружитесь»… Я смотрела в её глаза, в каждую морщинку – в глаза человека, произведения которого рвут душу на части, а сердце откликается на каждый рассказ, но лишает тебя возможности что-то говорить – оно даёт дорогу только слезам. Передо мной сидела не просто женщина, передо мной сидели все эти книги, обвязанные бечёвкой – вся эта боль. Вот так. Разом. Не дозированно.
Сколько же она пережила… Сколько сказала… Сколько мы все пережили вместе с ней… А сколько из нас лишь сделали вид?
Я всё пыталась понять: как это возможно – сохранить такую веру в людей? Как найти силы довериться очередному «иксу» в этом её линейно-жизненном уравнении со множеством переменных? Если верить науке, такое уравнение всегда имеет тривиальное решение. В случае с Еленой Стефанович это, видимо, её самоотверженная и регулярно наказуемая убеждённость – есть хорошие люди.
Елену Викторовну нельзя было не полюбить за эту короткую по меркам вечности встречу. Со всеми её «стихопадами» и стеснительной благодарностью, с доверчивым взглядом и неустанной борьбой за нашу жизнь, за своё слово, за право быть. Она поймала все летящие в неё камни и палки, сложила в коробку и поставила в угол. Не отвернулась от нас. Она бережёт от нападок своё сокровенное, несёт в ладонях сквозь жизнь, по крупице передавая понимающим читателям.
Стефановичи не боятся себя раздаривать – бери! Вот и я не ушла пустая – покидала их дом в состоянии абсолютной наполненности. С кусочком их мира в ладонях. Прятала его во внутренний карман пальто – надолго чтобы.
Я не журналист. Хочу – пишу, хочу – молчу. Но сегодня я буду говорить и хочу, чтобы меня слышали. Их слышали! Они – герои нашего времени. Не в доспехах и амуниции, не с противоракетными радарами. Их оружие – слово и правда, и они уже сделали много для нас. Но мы поймём это позже. Как это обычно бывает.
А пока – с 65-летием, Елена Викторовна! Просто будьте. Вы нам нужны.
Все материалы рубрики "Люди родного города"
Евгения Леднева,
преданный читатель
Фото автора
«Читинское обозрение»
№43 (1413) // 26.10.2016 г.
0 комментариев