Моё детство прошло в эвенкийском селе Тунгокочен Читинской области. При школе был интернат, где жили дети орочон, или оленных людей – так эвенки сами называли себя. В то время, а это конец пятидесятых, в северном животноводческом колхозе было несколько тысяч голов оленей и, кроме того, звероферма чернобурых лис. За лисами ухаживали женщины, мужчины-эвенки зверовали в тайге или пестовали домашних оленей.

А труд этот непростой. Оленеводы порой шутят, что не они пасут оленей, а комары. На самом деле, домашние животные несутся от комарья и гнуса, не видя белого света. И пастуху нужно уследить, чтобы стадо не разбежалось в разные стороны, чтобы не попало в трясину или камнелом…, то есть бежать следом десять, а то и больше километров за день. Для этого надо иметь здоровое тренированное сердце и ноги. Да и охотнику порой приходится состязаться в беге с лосем, а в ловкости и изворотливости – с рысью. Если дал слабинку и уступил четвероногому сопернику в поединке, то… и костей не соберёшь. Но звероловы в пору моего детства всегда выходили победителями в схватке с хищниками. Случалось, медведь помнёт, но смертельных исходов не было. Русские охотники-промысловики только дивились, откуда такая выносливость и мгновенная реакция у орочон – хищный зверь никогда не мог их застать врасплох. Попасть белке в глаз в ту пору был способен любой орочон, а для этого надо опережать белку хотя бы на полшага.

Молодые охотники застрелили волков, повадившихся совершать набеги на стайки и загоны для домашнего скота, село Заречное, Тунгиро-Олёкминский район, 2016 г.

В чём тут секрет? – гадали многие. Уж не рождаются ли эвенки с задатками охотника и следопыта, и особый ген, отвечающий за сверхспособности, имеют. Но исследования учёных-медиков опровергли мифы и домыслы. Новорождённые ребятишки орочон ничем не отличались от русских, татарских, белорусских младенцев… Наверное, стоит приглядеться к тому, как оленщики и звероловы готовили себе смену.

Перебираю в памяти всплывающие картинки наших общих сельских сборищ или забав в детстве.

Мы, русские ребята, в летнюю пору с раннего утра носились по улицам села – играли в лапту, в казаков-разбойников, кто постарше – в городки. У наших сверстников-орочонов были иные забавы. Они упорно подбрасывали камни, а то и тяжеленные глыбы. Им не до веселья было, правильное дыхание отрабатывали. Или же натаскают кучу валежника, соорудят барьер и прыгают через него. А то и похлеще «забаву» устроят. Становятся в круг, и один из них старается длинным дрыном (увесистой палкой) с размаху угодить по ногам в районе лодыжек своим товарищам по игре. Такой удар вполне мог перешибить ноги, но подростки обычно успевали подпрыгнуть или отскочить в сторону.

Наши десяти-одиннадцатилетние сверстники-орочоны на летних каникулах отправлялись на охоту и возвращались с добычей. Случалось, добывали коз и даже диких оленей. Как мы им завидовали!

Игры орочон осваивали читинские старшеклассники на Неделе эвенкийской культуры в Чите, 2018 г.

Но пора уже открыть секрет выносливости, ловкости и мастерского владения охотничьим оружием орочон. Полистаем для начала старинные фолианты.

Путешественники и исследователи Сибири в XVII-XIX веках поражались физической подготовке тунгусов (эвенков до тридцатых годов XX-го века в письменных источниках называли тунгусами – авт.). Торговец Идес Избрант, отправленный Петром I в 1692 г. для установления торговых отношений с Китаем, при пересечении Сибири отмечал в своих путевых заметках: «Когда они (тунгусы) хотят сообща позабавиться, то образуют круг, один из них становится в середину, в руках у него длинная палка, и ею он, оборачиваясь, ударяет кого-либо в кругу по ногам. Но они умеют так быстро поднимать ноги и избегать удара, что, как ни странно, редко этот удар попадает в цель. Когда же это случается, получившего удар бросают в воду, пока он весь не вымокнет»… Знакомое развлечение, не правда ли? Перекочевало в наши дни из прошлых веков.

Игры орочон осваивали читинские старшеклассники на Неделе эвенкийской культуры в Чите, 2018 г.

Уроженец Германии, путешественник, участник научной экспедиции П. Палласа (1768-1774 гг.) Готлиб Георги Иоганн описал, как проводят свободное от охотничьего промысла время конные эвенки: «(…) мужчины же забавляются наибольше беганьем взапуски, выпереживанием на лошадях и стреляньем из луков».

Другими словами, процесс физической тренировки продолжался в течение всей жизни. Правда, тунгусы умели превратить это в праздник. Путешественник Гмелин Иоган Георг писал в своих дневниках: «Весной у тунгусов бывают праздники, на которые собирается весь род. Веселятся целый день: женщины танцуют, мужчины состязаются в стрельбе из лука, прыгают через большие поваленные кучи деревьев, дерутся деревянными палками. На таких праздниках обязательно закалывают оленя».

Оленьи гонки на реке Бугарихта, Тунгиро-Олёкминский район, 2016 г.

Результаты подобного «тунгусского» образования были впечатляющими. «Стреляют орочоны из ружей метко; ножом, копьём и пальмой (ножом с длинной ручкой – авт.) владеют превосходно. Они отважны (не трусливы), в ходьбе неутомимы, переносят суровость тайги легко, голодать могут изумительно долго…», – свидетельствовал Карл Борисович Чаплеевский, один из основателей золотопромышленного дела в Восточной Сибири.

В XIX-м веке игры и состязания оставались непременным элементом жизни эвенкийских племён и каждого стойбища. Детей орочоны начинали вовлекать в этот процесс с пятилетнего возраста. «Отлынивающих ребятишек сородичи порицали и высмеивали, называли комсоко, или – немогущий, лентяй», – свидетельствует этнограф Шубин.

С таким багажом воспитательных практик, доставшимся от предков, эвенки вошли в XX-й век. И первую половину века им удавалось хранить традиции.

Закаливание ребёнка начиналось с младенческого возраста. Жительница эвенкийского села Тунгокочен 68-летняя Светлана Иннокентьевна Ланцева вспоминала, что в детстве в их доме нередко останавливались эвенки, приезжавшие в село за солью и мукой – у неё в родове были орочоны. Однажды на постой прибыла семья с годовалым малышом. Мальчик безостановочно плакал, никак не могли успокоить. Наконец, его отец сообразил, что ребёнку душно в помещении. Прикрикнул на жену: «Мотай во двор, чум сооружай. Не видишь, младенцу жарко в доме».

Лишь после того как во дворе соорудили шалаш и перенесли туда младенца, он успокоился и затих. Гости нагрянули в конце ноября, ночные температуры к тому времени опустились за минус тридцать.

Моя мама, Валентина Петровна Герасимова, в сороковые-пятидесятые годы работала врачом в центральной районной больнице в северном Тунгокоченском районе. Ей частенько приходилось выезжать по срочным вызовам к заболевшим орочонам. Она рассказывала, что однажды ранней весной, когда ещё было морозно, ей пришлось принимать роды прямо на стойбище оленеводов. Роженица, едва придя в себя, вынесла люльку с новорождённым младенцем из чума, повесила на ветку берёзы недалеко от жилища. На замечание, что младенец озябнет, возразила: «Но! Кого говоришь, докторка? Я его укрыла, ему в заячьей шкурке тепло». Пояснила: «Разве не знаешь? В чуме дым от очага. Глаза ест. Вредно, однако, малышу».

А особый «охотничий шаг» будущим звероловам, коренным северянам, помогали вырабатывать детские игры. Оленщик Николай Яковлевич Арунеев, житель села Тунгокочен, родившийся и выросший в оленьем стаде, вспоминает: «Мы с братьями в детстве любили забавляться с тарагайками, годовалыми оленятами. С ними побегать вдоволь можно. Играли в «оленей и охотников», учились вырабатывать бесшумный шаг, чтобы и веточка под ногами не хрустнула. Вот со щенками лаек играть не дозволялось – кобелькам предстояло вырасти в охотничьих собак, выводить промысловиков на медведя, другого крупного зверя или белку. Будущих хвостатых поводырей охотники растят в суровости, тут не побалуешь… При встречах с другими семьями оленщиков мы, ребятня, бегали наперегонки, старшие устраивали забеги на оленях».

Оленьи гонки на реке Бугарихта, Тунгиро-Олёкминский район, 2016 г.

Листаю свои журналистcкие блокноты. Нахожу записи за 1980 год. Я тогда ездила по отдалённым эвенкийским селениям… Запомнилась встреча в небольшом поселении из тридцати домов Чапо-Олого Каларского района, – здесь проживали оленеводы, звероловы и работники зверофермы, где разводили чёрно-бурых лис.

Пятидесятилетняя эвенкийка Мария Спиридоновна Курбалтунова числилась истопницей в местном клубе. Но на неделе, когда киномеханик не «крутил кино», успевала сбегать в тайгу – на охоту. Она удивилась моему вопросу: «Как нас воспитывали в детстве? Да никак. Росли себе, как трава или дерево. Кто траву воспитывает?»

После второй кружки чая с молоком, а мы c ней устроили чаепитие вскладчину – моё печенье и молоко, с ее стороны «фирменные» эвенкийские лепёшки – старая орочонка отмякла, подобрела и рассказала о «семейном обучении» будущих охотников и оленьих пастухов.

– Родители говорили нам, что ко всему нужно относиться, как к живому. К огню. Уметь его слышать, у него свой язык. К камню… А к живому относиться надо, как к равному. Даже к комару… Помню, бабушка отчитывала приезжую гостю, когда собирали ягоду-костянику на болоте… Ты сильно-то не замахивайся на комаров. Это мы на их территорию пришли, и они вольны нас изгонять.

От гостеприимной орочонки я узнала, что отец, глава семейства, а чаще дедушка, с малолетства учили детей навыкам, необходимым таёжникам. Например, как различать снег… В эвенкийском языке около тридцати определений состояния снега: рыхлый, смёрзшийся, глубокий и прочее. От этого знания зависела удача охотника на промысле в тайге. Родичи обучали ребятишек, как вести себя, если пурга застала промысловика вдалеке от тёплого чума, и нет возможности развести костёр, чтобы обогреться. Опытный таёжник в таких случаях выкапывал себе в снежных сугробах пещеру и в ней пережидал непогоду. Обморозиться в тайге в древности считалось большим позором.

Мария Спиридоновна разглядывает мою верхнюю одежду, огорчённо цокает языком: «Ты, девонька, в своём матерчатом сюртуке на ватине (я отправилась в командировку на север в пальто – авт.) и сапожках из заменителя кожи околеешь, однако. Тут в морозы иначе снаряжаться надобно. На ноги обувать омчуры, сапоги из оленьей шкуры. Лёгкие и влагу не пропускают. А на себя кухлянку надевать, по-вашему, по-русски, шубу. Вот только пошитую из шкуры оленя… О-о-о! Наш народ веками одёжку продумывал. В кухлянке тебя никакая стужа не достанет».

Пытаю её брата, оленевода с полувековым стажем, жителя посёлка Кюсть-Кемда Каларского района, как он обучает молодёжь. Вот сейчас у Афанасия Спиридоновича новичок в бригаде появился. Бывалый оленевод для виду ворчит: «Я чо? Неуч. Книг умных в интернате вашем школьном не читал. Какой из меня наставник?».

Но на самом деле оленщик доволен: есть кому передать знания о тайге, обычаях предков. Наставляет неопытного пастуха, как умилостивить голодного после зимней спячки медведя: «Ты, Петруха, поверх его когтей на деревьях зарубки не оставляй, выкажи уважение, признай за ним право на меченую территорию. Иначе амикан шибко осерчает». Подсказывает своему ученику, как жить в тайге рядом с волками и сохранить при этом оленей: «Ты, паря, помни, зверь тоже о своём помёте печётся. Если у серых логово по соседству с загоном домашних животных оказалась, горячку не пори, ружьё сразу не хватай в руки – волки твоих оленей не тронут, понимают: ты следом придёшь, в отместку их щенят порешишь».

Оленьи гонки на реке Бугарихта, Тунгиро-Олёкминский район, 2016 г.

Дед Афоня учит молодого пастуха выхолащивать самцов, а, если придётся, то самому и «повитухой» быть во время отёла важенок. Подсказывает Петру, что пастуху следует доверяться вожаку стада – тот сумеет вывести к жилью: «Орон по-эвенкийски означает «макушка головы», он совсем как человек, не даст тебе пропасть в тайге».

Афанасий Спиридонович рассказывает об особенностях северной педагогики. В возрасте семи-десяти лет будущий оленевод обязан знать азы таёжной науки – уметь бегло «читать» звериные следы. Ступив на тропу охотника, орочон должен по звериному следу и оставленному им запаху, затёсам амаки (медведя) на дереве понять многое – спокойный был зверь или разъярённый; самец, или самка во время течки. Понять по отпечатку на тропе, какой зверь прошёл и когда – недавно или сутки назад.

– Иначе – беда. Иначе хищник верх возьмёт, – хитро прищуривает глаза оленщик.

Молодые охотники застрелили волков, повадившихся совершать набеги на стайки и загоны для домашнего скота,
село Заречное, Тунгиро-Олёкминский район, 2016 г.

Но… нынешние воспитанники пришкольных домов-интернатов для детей-эвенков к таёжным испытаниям не готовы, с горечью вздыхали старики-эвенки. Проживание детей орочон в отрыве от семьи в чуждой среде дало свои горькие плоды.

– Нынешняя молодёжь – это «интернатские птенцы» – не обучены таёжным премудростям. Боятся на стадо идти. Не знают, с какой стороны к оленю подобраться. Некоторые даже ружьё в руках не держали… Пропадут, однако, в тайге, – сетует 50-летний оленевод из Тунгокочена Николай Арунеев.

А пьянство неустроенных, не нашедших своего места в жизни эвенков уже никого не удивляет.

…В начале XXI-го века впору было не просто сокрушаться о забытой «педагогике» орочон – бить в набат.

Обратимся к монографии научного сотрудника РАН института этнологии и антропологии Ольги Поворознюк, ссылающейся на собственные полевые исследования и данные статистики за 1990-2010 гг.: «В отдалённых посёлках Неляты и Средний Калар, где большинство населения не трудоустроено и/или не имеет личного подсобного хозяйства, по словам информаторов, непьющих людей не осталось. В другом, относительно благополучном пос. Чапо-Олого практически всё население, получающее пособие по безработице, по воспитанию детей, пенсии и т.д., в период выплаты этих льгот и пособий и в последующие дни регулярно употребляет алкоголь. (…) Употребление алкоголя (…) часто является причиной трагической гибели людей в результате убийств, самоубийств, смерти от переохлаждения и других внешних причин».

Эвенкийские лидеры видят эту проблему. Судьба и журналистские тропы свели меня в эвенкийском Баунтовском районе республики Бурятия с писателем-эвенком Алитетом Немтушкиным. Он горевал: «За мой народ решили другие. Эвенки должны отправлять своих детей учиться в посёлок. Но навыки выживания в тайге утеряны. Спасся лишь тот, кто сумел избежать в детстве жизни в стенах интерната…».

В своём выступлении на конференции, посвящённой проблемам воспитания и образования орочон (посёлок Багдарин, республика Бурятия), Алитет Немтушкин предостерегал сородичей: «Пора спохватиться. Самим решать, как и чему учить наших детей, как готовить их к испытаниям в тайге… Если у нашего этноса не будет своей культуры, своих духовных наставников – шаманов, и своих собственных героев, на которых должна равняться наша эвенкийская молодёжь – удачливых звероловов, умелых оленщиков, то и нас, нашего народа, не будет».

Провал советской системы воспитания и обучения детей коренных северян сейчас очевиден, и лидеры эвенкийского сообщества, и специалисты сообща ищут новые модели «северной школы». Привлекают к работе воспитателями в школьных интернатах коренных северян, знакомят детей с обычаями своего народа. Пытаются внедрить в воспитательный процесс национальные игровые элементы (традиционные игры орочон).

Российское Федеральное агентство по делам национальностей в 2017 г. разработало специальную программу «Дети Арктики», где красной нитью проходит использование традиционных «северных практик» в воспитании и закаливании детей-северян. Обучение навыкам выживания на севере, способности ориентироваться в тундре или в тайге начинаются с детсадовского возраста. Экспериментальной площадкой выступил Ямало-Ненецкий автономный округ, где испытывается модель кочевого детского сада.

Сейчас программа «Дети Арктики» передана на обсуждение в северные российские регионы – для доработки и наполнения. По мнению коренных народов, проживающих в республике Якутия, существенной частью программы должно стать возрождение национальных языков (с исчезновением родного языка и сам этнос ассимилируется с другими народами и со временем исчезает – авт.). В Якутии создан экспериментальный языковый детский сад (стационарный) для юкагиров, где воспитатели общаются на языке юкагиров не только с детьми, но и с их родителями.

В Забайкальском крае коренные жители северных земель, эвенки, тоже готовы пополнить копилку дедовских способов воспитания юных орочон.

В Тунгокоченском районе возрождают национальные эвенкийские игры. Подростки на различных этнических праздниках состязаются в подбрасывании камня – игра «делоготкор», или просто поднимают камень весом до 30 кг. На смену этим играм приходит «соколиный бой», когда соперники борются, стоя на одной ноге. А это – тренировка ловкости, выносливости, моторики. В Тунгиро-Олёкминском районе в XXI-м веке возобновлён сезонный праздник оленеводов и охотников. Ранней весной эвенки (охотники – после завершения охотничьего сезона, оленеводы – перед отёлом важенок) собираются на льду реки Бугарихта на праздник. Сюда добираются на оленях их сородичи из других северных районов Забайкальского края. На Дне оленя чествуют лучших – самых искусных таёжников, охотников и оленеводов. А затем начинаются оленьи гонки, лыжные соревнования и состязания на снегоходах – современном виде транспорта оленьих пастухов; одновременно проходят выставки искусных кумуланщиц, выступления эвенкийских фольклорных и танцевальных ансамблей. В 2017 году эстафету проведения Дня оленя подхватили в северном Каларском районе.

…Орочоны северных районов Забайкальского края готовы строить модель своей будущей жизни, используя современные достижения и взяв лучшие воспитательные практики из прошлого.

Все материалы рубрики "Забайкалье многоликое"
 

Нина Коледнева
«Читинское обозрение»
№47 (1531) // 21.11.2018 г.



Вернуться на главную страницу