Когда в очередной раз у мусорных баков наталкиваешься на горку книг – вполне сохранных, в добротных переплётах, – испытываешь очень странное чувство – как-будто ребёнка выкинули на помойку…

Много раз пыталась узнать у людей, несущих на выброс стопки книг:

– А почему вы их выбрасываете?

И слышала обескураживающее:

– Так их давно уж никто не читает! Мы ещё по молодости читали, а наши дети и внуки уже не хотят. Так чего они будут стоять, пыль-то собирать?

Потребности читать сегодня нет, это, увы, правда. Школьники, которым на лето дают список книг, обязательных для прочтения, забывают об этом напрочь в первый же день каникул. И мне жаль этих пацанов, в которых так и не выработалась необходимость общения с книгой. Так что я могу считать себя и моих ровесников счастливыми людьми: сколько дней и ночей проведено за очередной книжной новинкой! Просто неприлично было сказать, что я не читал, допустим, «Забайкальцев» Василия Балябина, «Босоногую команду» Николая Ященко, «Красную волчицу» или «Любовь шаманки» Николая Кузакова, «За хребтом Сатымара» Геннадия Донца… За этими книгами гонялись, читали в библиотеке по очереди, дискутировали о них на читательских конференциях. Книга была членом семьи, неотъемлемой частью нашей жизни.

Я помню, как во времена своей юности несла домой, дрожа от предвкушения, машинописную копию – еле различимый вариант на папиросной бумаге, какой-нибудь десятый экземпляр «Архипелага ГУЛага» Солженицына или стихов Марины Цветаевой – да мало ли её было, «запретной» литературы! И это было настоящим счастьем…

И вот сейчас я иногда думаю: а может, наша всеобщая любовь к слову печатному была результатом недоступности этого самого слова широким слоям населения? Ведь никаких репрессий не боялись, никакого КГБ, настолько велика была жажда познания. А самое главное, видимо, ещё с библейских времён повелось – запретный плод, как известно, сладок. И, может быть, не нужно было государству что-то запрещать, подвергать остракизму – печатать всех запретных авторов доступными тиражами, и ажиотаж вокруг них угас бы сам собой?

Я поняла это, когда в книжном магазине на улице Калинина (теперь – давно уж Амурская) купила изданные в самом начале перестройки на плохой газетной бумаге, в мягкой обложке, несколько томов сочинений Александра Солженицына. Я прибежала домой в каком-то лихорадочном состоянии, не спала, не выходила на улицу несколько суток – всё прочитала: и «Раковый корпус», и весь «Архипелаг», и всё-всё-всё, что было в нескольких увесистых томах. Прочитанное потрясло настолько, что я боялась выйти на улицу. Мне казалось, что уже весь город это прочитал, и на площадях бушуют революционные митинги...

А ничего на улицах не было. Прохожие спешили по своим делам. Неспешно катили автобусы и троллейбусы… И ни-че-го не происходило! А потом, когда я спрашивала своих знакомых, купили они или нет Солженицына, следовали равнодушные пожимания плечами: «А надо?». Он перестал быть дефицитом, этот писатель, его уже не запрещали, его книгами торговали уже на государственном уровне, и он сразу перестал быть интересен широкой публике.

И вот сейчас я иногда думаю: может, повторить этот фокус с книгами, и опять на государственном же уровне? Что-то запретить, что-то на время убрать с полок магазинов и библиотек – глядишь, интерес к запретному-то плоду и оживёт? А то уж очень гнусное это зрелище – развалы книг на городских помойках…

Все материалы рубрики "Разговор по душам"

Елена Стефанович
«Читинское обозрение»
№33 (1465) // 16.08.2017 г. 

Вернуться на главную страницу