Очерк написан от первого лица. У автора есть на это право, впрочем, как и стремление соблюсти дистанцию близкого писателю человека. Это удалось сделать только в первой части повествования, во второй – обойти личностный фактор даже в небольшом отрезке времени не удалось.

Евгений Евстафьевич Куренной (06.11.1936, п. Рутченково, Донбасс – 21.04.1997, Чита) – прозаик, публицист, заслуженный работник культуры РФ (1997), член Союза писателей СССР (1969), секретарь правления Союза писателей России (1994-97). После окончания факультета журналистики Киевского государственного университета – журналист газеты «Забайкальский рабочий» (1960-77). Первая книга «Цветы и камни» (Чита, 1967) получила положительную оценку на семинаре молодых писателей Сибири и Дальнего Востока в Чите (1965). Участник 5-го Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве в 1969. С июля 1977 г. – на профессиональной писательской работе. В 1978-97 – ответственный секретарь Читинской писательской организации. Предпочтительный жанр творчества – повесть и рассказ, в которых наиболее полно раскрываются тема экологии Сибири, проблемы малых деревень. Человеку труда посвящён ряд художественно-публицистических очерков, вошедших в сборник «Байкала родовая ветвь» (Иркутск, 1982). Видное место в творчестве занимала тема народного подвига во время Великой Отечественной войны: повести «Скирды горят» (Иркутск, 1968), «Трофейная овчарка» (Иркутск, 1979), «Поезд на рассвете» (М., 1981) и др.

В творчестве К. успешно разработан как жанр детской сибирской сказки – «Кедровкины кладовки» (Иркутск, 1984), «Громобой-перо» (Новосибирск; Чита, 2000), так и сатирического рассказа в виде «монологов» различных литературных персонажей. Лауреат журналистской премии им. В. К. Курнатовского (1971). Трагически погиб 21 апреля 1997 года на даче под Читой.

// По материалам «Энциклопедии Забайкалья» //

О человеке и человечности
Приехав в Забайкалье после окончания Киевского университета и полюбив этот край всем сердцем, Евгений Куренной всегда переживал за его судьбу, как и за судьбу всей России. Хорошо известны десятки художественно-публицистических очерков журналиста и прозаика, поднимающие сложнейшие проблемы больших и малых таёжных и степных деревень, приграничных сел, далёких северных посёлков. Не ушли из его поля зрения сенокосные пастбища Приаргунья и агинских степей, проблемы сохранения заповедных уголков уникальной тайги и её обитателей, красночикойских кедрачей, байкальского бассейна, в который несут свои большие и малые воды забайкальские реки. Потом будут посвящённые человеку труда сборники «Кондратово новоселье» (Иркутск, 1969) и «Байкала родовая ветвь» (Иркутск, 1982).

«О человеке и человечности» – так назовёт свою критическую статью о повести Куренного «Подорожье» (Иркутск, 1988) его друг – военный писатель Аркадий Белый. Человечность и есть критерий творческой работы писателя в российской литературе, поскольку главным героем его публицистики, прозы и сатиры станет обыкновенный забайкалец-труженик.

С любовью к тайге и истории Забайкалья
В самом начале творческого пути Куренным написана повесть «Осенняя сухмень», вышедшая первым изданием в Иркутске в 1970 г., а в 1976 году переизданная в Москве, потом снова в Иркутске. Рассказ «Охота на тайменя» привлечёт внимание всесоюзной критики богатым, образным и сочным языком, запоминающимися точными сибирскими характерами. Этот рассказ переведут на ряд европейских языков.

С середины 1980-х Куренной начнёт работу над большим историческим полотном о юности государственного деятеля, забайкальца Емельяна Ярославского. Но уже готовую к изданию рукопись романа он заберёт из столичного издательства из-за новых архивных данных, которые обнаружит в рассекреченных фондах Института марксизма-ленинизма.

Речь шла о финансировании в конце 19 века только что созданного Читинского комитета РСДРП (б) из-за океана американским финансовым магнатом – неким Фишером. Куренной вернёт издателям немалый гонорар и со свойственным ему юмором скажет, что теперь войдёт в историю России с чистой совестью. Только через шесть лет после трагической гибели писателя переработанная им часть текста романа «Постижение», повествующая скорее о жизни Читы конца 19 века и её социально-политическом статусе, чем о деятельности конкретного человека, будет опубликована в журнале «Забайкалье. Наука. Культура. Жизнь».

Путешествие по Байкалу с семьёй и друзьями

Серьёзная проза Евгения Куренного сочеталась с лиричностью, нежностью и заботливым вниманием к маленькому читателю. В 1984 г. в Иркутске выйдет сборник таёжных былей-небылей «Кедровкины кладовки» с удивительной и искренней по своей человечности сказкой «Громобой-перо», переизданной в 2000 г. отдельным красочным изданием.

Улыбка сквозь слёзы
В творчестве прозаика успешно разработан и жанр сатирического рассказа в виде «монологов» различных литературных персонажей: «Бывшего члена партии», «Советского нищего», «Подопытного обывателя», «Кандидата в президенты», «Человека из очереди», «Квартиросъёмщика», «Экстрасенса», «Фарцовщика», «Бывшего министра», «Сатирика» и «Игрока». Впервые монологи вошли в однотомник «Охота на тайменя» (Чита, 1993) в серии «Забайкальское слово».

Драматические события, происходящие в нашей стране после её развала, в эпоху смены политического строя не заставили себя ждать на страницах рукописей писателя. Его юмор тонко пронизывает серьёзное социальное обобщение, произведение становится ближе простому читателю, а сам он позиционирует себя как блестящий аналитик.

Михаил Вишняков писал: «Фигуранты «монологов» – «простые люди», они живут в России и неожиданно попали «под жернова» смены общественно-экономической формации. В силу своих способностей они ухитряются выжить и вырваться из «какого-то нечистого, но замысловато закрученного и ловко замаскированного эксперимента с неведомыми нам последствиями». Они предельно откровенны, слабы и сильны в своих действиях и убеждениях. Уже сейчас политологами ставятся, и в дальнейшей истории России будут ставиться вопросы: как выжило наше общество в «лихих 1990-х»? Политики не получат на них ответа, в том числе без «монологов» сибирского писателя Евгения Куренного».

Когда нельзя молчать
Как писатель он состоялся совсем молодым. Уже в 27 лет держал в руках первый сборник рассказов «Цветы и камни», а в тридцать с небольшим стал членом Союза писателей СССР. В июне 1977 года Евгений Куренной был избран ответственным секретарём Читинской писательской организации. И какие бы отношения ни складывались на протяжении многих лет между его коллегами, очень разными по своему таланту и возрасту людьми, с этого времени писатели-забайкальцы на всех отчётно-выборных собраниях выбирали руководителем профессионального союза именно его. Это был редчайший случай в творческих союзах страны. Как к секретарю правления Союза писателей России к Куренному обращались со своими острыми проблемами многие забайкальцы, которые он старался решить и во властных структурах Читы и в Москве.

К его мнению прислушивались и власти, и горожане. Хорошо помнится история с задумкой городских властей в начале 1990-х поставить в самом центре областного города, близ Театральной площади, памятник японским военнопленным. Инициатива шла от японской стороны. За неё ратовали некоторые читинские журналисты и архитекторы, готовые за неплохой заработок исполнить любой вариант заказчика.

Имя Куренного имело немалый авторитет среди самых разных социальных групп общества Читинской области. Сам он любил слушать, понимать и видеть в каждой личности человека. При этом Евгений Евстафьевич отвергал предложения различных политических сил включиться в активную борьбу. Когда же ему приходилось заниматься вопросами политики, то делал он это интеллигентно и достойно. Оставаясь верен профессии, писатель, улыбаясь, говорил, что это единственная партия, в которой он состоит.

На одном из городских совещаний Куренной в этом общем хоре и эйфории задуманного, на его взгляд, непатриотичного мероприятия отверг неразумный и унизительный шаг и предложил достойно увековечить память по сути оккупантов и интервентов края в местах их захоронений. После его речи, обычно звучавшей мягким тембром, а теперь с металлом в голосе, читинцы как будто стряхнули с литературсебя пелену наваждения и предательства погибших от рук японцев земляков-забайкальцев в 1904-1905, в 1918 и 1945 годах, а также тех, кто умер от ран в эвакогоспиталях. Национальная гордость за погибших героев Русско-японской, Гражданской, Второй мировой войн и российское достоинство были сохранены.

Тоска по Донбассу
Уехав однажды в дальние сибирские края, что понял не каждый из друзей, родственников и однокурсников Жени Куренного, он продолжал любить свою родину и часто тосковал по её раздольным каменистым степям, вишнёвым садам и абрикосовым рощам, километрами тянущимися по обочинам трасс. Его звала на родину смешанная предками кровь: русских, украинцев, турок, греков и других этносов, живущих с глубокой древности в тех благодатных и плодородных землях приазовья и причерноморья.

Где-то в душе он мечтал вернуться в Донбасс, и в 1992 году в виде разведки сделал такую попытку. Евгения Куренного пригласили возглавить литературно-художественный журнал «Дон», объединяющий литераторов Восточной Украины. Но три десятилетия вдали от родной земли изменили многое, в том числе его самого и тех, с кем ему предстояло там жить и работать. Общение с друзьями-письменниками в почтовых конвертах и поздравительных открытках – это совсем не то, что общение в живой полнокровной жизни. Здесь уже сложились свои межличностные отношения, приязнь и неприязнь друг другу, клановость и борьба честолюбия, характерная для любого сообщества людей (не обязательно творческих). Это был уже другой мир.

По возвращении из Донецка в город за сибирским морем Куренной окончательно понял, что наш край ценен не только богатством лесов и ширью полей, а теми, кто тебя окружает и ценит – коллегами и друзьями.

Он не решился оставить наших писателей в творческом застое (тогда издать книги было практически невозможно), в тяжёлых бытовых условиях новой общественно-экономической формации, разрушившей не только «фабрики и заводы», но и моральные устои общества.

«У меня две родины…»
Пристальное внимание к своей, казалось бы, благополучной родине – плодородному и благодатному Донбассу – он уделял с самого начала своего творческого пути. «По моим повестям и рассказам, – писал Евгений Куренной в автобиографии, – нетрудно определить: у меня две литературные родины – Украина и Забайкалье. Да, это так. Я, конечно же, не мог переступить через всё то, что было моей жизнью, судьбой в детстве и юности. Но так же естественно, закономерно пришли в мои книги сибирские темы, они давно стали для меня главными». Ирина Грешилова: «Этим, наверное, и объясняется неповторимость языка его произведений, отличающихся особой самобытностью, где забайкальские диалекты наряду с украинизмами создают неповторимое сочетание звучания речи».

Евгений Куренной:
– По моим повестям и рассказам нетрудно определить: у меня две литературные родины – Украина и Забайкалье. Да, это так. Я, конечно же, не мог переступить через всё то, что было моей жизнью, судьбой в детстве и юности. Но так же естественно, закономерно пришли в мои книги сибирские темы, они давно стали для меня главными.

Да, литературный язык Куренного практически и значимо отражает особенности эпохи, жизни, социальной среды, культуры и духовного мира нашего полиэтнического региона. Недаром опыт словаря языка писателя нашёл отражение в отдельном научном исследовании А.В. Шангиной и других сибирских лингвистов.

Боль детства
Итак – раннее военное детство в Украине. Эта тема в образах войны и народной трагедии занимает видное место в творчестве Куренного, в его главных повестях «Скирды горят» (Иркутск, 1968), «Трофейная овчарка» (Иркутск, 1979) и «Поезд на рассвете» (М., 1981). К ним отправляют читателя сегодняшние события в Украине и тем временам, когда Донбасс топтал гитлеровский сапог.

«…Писатель жёстко и строго показал общую трагедию народа через судьбу молодой женщины, бредущей по дорогам войны с двумя маленькими детьми, показал, как государство преступно бросило миллионы своих детей на произвол судьбы, истребление и вымирание. …Это очень трудно понять, это – как слёзы в глазах фронтовиков, видевших по телевизору вывод наших войск из Германии… Что может противопоставить этому человек со своей единственной душой и одним сердцем? Как художник Евгений Куренной и пытался дать ответ своими произведениями», – писал Михаил Вишняков.

Так-то, хлопцы…
Политически актуальны не только военные повести Куренного. Тема Украины звучит и в монологе сатирика «Позвольте поздравить-с..». Он был написан в начале 1992 году, сразу по следам «преступления без срока давности», когда Ельцин, Шушкевич и Кравчук 8 декабря 1991 совершили «беловежский сговор» и из личных шкурных соображений расчленили историческую территорию великой страны, которую веками собирали русские государи. Тогда более 25 миллионов людей оказались иностранцами на родной земле. Особенно пострадало русское население прибалтийских государств, Северного Кавказа, Молдавии и Восточной Украины. Тогда ещё никто не помышлял о трагических событиях, грядущих почти через четверть века. Но дар аналитика позволил забайкальскому писателю с большой точностью предугадать дальнейшее развитие постсоветского общества и политических событий в стране.

Литератор и опытный журналист предвидел закрытие границ, которые президенты и их команды при разделе СССР пообещали оставить неприкосновенными, как следствие этого – разрушение общего экономического пространства, идеологическое зомбирование населения, уничтожение кровных родовых уз и дружбы между сёстрами и братьями, матерями и сыновьями, живущих по обе стороны границ.

«Общий рубль? Да поди он… под зад его. Пусть остаётся только российским. Зато Черноморский флот – только украинским.

– Э-э-э, погодите, братцы дорогие, – раздаются недоумённые голоса из древней Москвы. Мы же так не договаривались.

– Ну и що? – снисходительно ответствуют родственные голоса из ещё более древнего Киева. А мы так постановили – и всё тут. Вы нам больше не указ, идите геть. Мы – самостийные. О так-то, хлопцы.

Такие вот юмористы. Ну чего с них взять?… И не удивлюсь, если кто-то другой из гордо-непреклонных членов придуманного СНГ завтра потребует не только флот разделить, но и поделить поровну ракеты и ядерцные боеголовки, следом – бомбардировщики и перехватчики, танки, пушки и бэтээры, автоматы и гранатомёты, дозиметры и курвиметры, солдатские котелки и портянки. А там недалеко и до таможен, погранзастав и боевых дозоров. Такая выходит цена разным договорам, соглашениям и протоколам, цена провозглашённому содружеству».

Самый страшный результат этой самостийности – массовая гибель людей в 2014-2015 годах, взятые в плен и замученные защитники городов, разрушенные города и угольные шахты юго-востока, посёлки и сёла, стёртые с лица Земли, блокпосты и баррикады.

Старый нарыв
Писатель знал и хорошо понимал скрываемую на авось советской пропагандой давнишнюю звериную ненависть Западной Украины к Восточной. Он подчёркивал, что живущие там люди в большинстве своём другие. В основной массе это перемешанные между собой разные европейские нации с разным менталитетом и мировосприятием, говорящие на особом «тарабарском» языке, который никому не понятен, кроме них самих. Это смесь польского, венгерского, украинского, немецкого и других языков и наречий. А его земляки Донбасса в подавляющем большинстве говорят на русском, по существу – это русские люди, подвергшиеся насильственной украинизации. В письмах, адресованных нашей семье, племянница Евгения Куренного – Ирина Говорущенко, живущая вместе с матерью в Мариуполе, писала об этом ещё в 1981 году: «Дяди Жениной книги у нас в магазинах ещё нет. Вообще, в наших книжных – засилье украинских издательств. Книги только на украинском языке, если появляются книги на русском, их сейчас же разбирают. Я не знаю, удастся ли мне купить эту книгу у нас».

Дело, конечно, не в том, какой национальности человек и на каком языке он говорит (мы интернационалисты, в Чите – многонациональном и добром людьми городе – это особенно ощутимо). Но именно Западная Украина вскормила новых фашистов и их приход к власти в матери городов русских – Киеве. Рано или поздно нарыв должен был лопнуть…

Случай в Ирпене
В 1984 году мы отдыхали в Ирпене – в замечательном живописном уголке – доме творчества Союза писателей СССР недалеко от Киева. С нами за столом сидела пожилая женщина, юрист, мать одного из молодых русских писателей столицы Украины. Напротив её номера жили «западенцы» – муж, жена и их взрослый сын. Однажды утром наша соседка повздорила с ними по какому-то пустяковому поводу. После небольшой перепалки мы услышали от матери «западенского» семейства: «Ничего, ничего, мы подождём! Настанет время, и мы вашей кровью ещё будем красить наши крыши».

Услышанное ввергло в состояние шока, но только меня. Куренной удивлён не был. Его детство и юность прошли на Украине, и, несмотря на внешнее спокойствие отношений Запада и Востока, он видел и другие моменты нацио Куренномуналистической агрессивности земляков-украинцев. Я негодовала: и это так называемая дружба народов в стране Советов? Сразу захотелось домой, в Забайкалье, где национальное самосознание наших земляков проявлялось само собой, не насильственно и не по указанию сверху. Здесь и сегодня никто не упрекнёт тебя в том, что кто-то воздвигнет на трассе православный крест, а на сопке буддийский субурган или обоо.

Будь он сегодня…
В юбилейной статье, посвящённой творчеству Куренного, его друг, бывший читинец, ныне живущий в Москве, журналист и прозаик Александр Алёшкин, сетуя, что развалилась великая страна, в 2012 году всё ещё оптимистичен в национальной политике страны: «Распад СССР породил межнациональную резню и взаимную неприязнь некогда братских народов. С украинцами дело до крови, слава Богу, не дошло. Но сколько мы наслышались и сколько мы узнали горьких слов друг о друге! Как тут не вспомнить добрыми и благодарными словами времена, когда мы действительно ощущали себя братьями – русские, украинцы, татары, узбеки и все сто народов одной страны!».

Если бы дальнейшие события развивались хотя бы так… Мы хорошо понимаем слёзы и чувства наших фронтовиков, ветеранов и можем представить боль Евгения Куренного за Украину, будь он сегодня среди нас. Он не остался бы в стороне. У него было много планов, он их не единожды озвучивал: «С нашим – ещё так мало освоенным писателями краем – с его историей и сегодняшним днём, с нашими общими непростыми заботами связаны мои новые публикации, начатые рукописи и новые замыслы».

Всматриваясь в вечность
Куренной часто смотрел на забайкальское небо. Он любил звёзды, иногда сравнивал их с украинскими, с теми, которые наблюдал в сакральных «Каменных могилах» его дальних предков. Чёрные и серые гранитные останцы в целинной донецкой степи уже много веков охраняют скифские погребальные курганы. Эти естественные святилища, созданные миллионами лет, ветрами и дождями, произвели на будущего писателя в его молодости огромное впечатление. Сюда, в эти загадочные места, где находились алтари богов, где когда-то произошла трагическая битва при Калке, где находятся неразгаданные тайнописи, он мечтал однажды вернуться и вновь увидеть там огромные и необычайно яркие ночные звёзды.

В один из последних вечеров, глядя на небосвод, Женя вспомнил слова Канта о том, что в мире более всего поражает звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Этот внутренний закон души он привнёс на степные просторы Забайкалья, его тайгу, его посёлки и крохотные сёла, затерявшиеся в громадье хребтов, а также город, где он жил и работал свыше трёх десятков лет. Своим талантом он воспел его, как и весь край, над которым вечно раскинут точно такой же небесный купол, как и над его родной многострадальной донецкой землёй.

Все материалы рубрики "Золотой фонд" Земли Даурской"

Ирина Куренная
Фото из семейного архива
«Читинское обозрение»
№44 (1414) // 02.11.2016 г.

Вернуться на главную страницу