На днях вышел в магазин за продуктами. На пороге, широко раскинув руки и глядя мутными от водки глазами в синее небо, лежит пожилой дядька. Понимаю, что старик, скорее всего, хорошо поддал, но решаю убедиться, всё ли с ним в порядке.

Наклоняюсь над ним и вижу довольную жизнью старую физиономию. Увидев меня, дед, расплывшись в пьяной улыбке, с искренностью пятилетнего малыша, с трудом выговаривая слова, произносит: «О-о! Сына моя пришёл! Дай я тия обниму!». Вроде бы, смешно, но больше грустно. Сколько бед наделала проклятая водка, не подсчитает никто. Мой дед, по сути, ушёл из жизни из-за алкоголя. Он запил после ГУЛАГа – нервы были ни к чёрту. В двадцать пять лет, лишившись двух третей желудка, он был уже хроническим алкоголиком. С годами водка сделала из деда невыносимого человека, который попросту мучил всю семью. В пьяном угаре он не раз палил из ружья по стенам, а однажды чуть не поджёг наш дом, заколотив двери и окна досками и облив стены дома бензином. Спасло нас только чудо – дед в пьяном состоянии забыл дома спички.

Доконал Виктора Михалыча рак желудка. Дед повесился в день моего рождения, не в силах дальше терпеть невыносимые боли. Он был хорошим человеком, когда был трезвым, но водка сделала из него чудовище, не раз кормившее из ложки чёртиков и регулярно поднимавшее руку на мою бабушку, всю жизнь терпевшую Богом даденного мужа.

Не лучше сложилась судьба и моего отца. Это был талантливый человек, от которого мне передались практически все его творческие способности. Но у отца была одна слабость – ему нельзя было притрагиваться к водке. Он спился за год, а потом пропал, сначала потеряв работу, а потом и себя, так и не найдя своего места в жизни. Может быть, поэтому я хронический трезвенник, хотя, признаюсь, пару раз мне хотелось напиться вдрызг, но что-то удержало. Возможно, сломанные судьбы тех, кто утопил свои судьбы в водке.

Многое оставила в памяти работа в ожоговом отделении первой городской больницы. Помню пациента Журавлёва. Хороший был дядька, добрый, беззлобный, но был у него один грех – любил выпить. Это и привело его в итоге в ожоговое отделение, куда он попал после того, как после очередной попойки под ним загорелся матрас, на который упал окурок, оставивший его без рук. Помню пожилую мать Журавлёва, которая ходила к сыну каждый день – кормила его с ложечки, а он всё как-то виновато смотрел на неё и немножко смешно тянул губы к ложке, вытирая их культями. Так и смотрит на неё по-прежнему в моей памяти…

Был и другой пациент нашего отделения – охотник-промысловик. На охоте в лютые январские морозы мужичок решил погреть замёрзшие ноги у костра, выпив, как говорится, для сугреву. Когда очнулся, вместо одной ноги между стопой и коленным суставом была только обугленная палка – всё сгорело до самой кости. Так и привезли в приёмник – с остатком унта на стопе.

Кто-то скажет: «Ну, что ты привязался к этим алкашам! Развёл бодягу. Других тем, что ль, нет?» А я не могу забыть ни Журавлёва, ни этого дурака-охотника, даже не почувствовавшего, как горит, шипя и плавясь на огне, его нога, с которой его так и выпишут из больницы за злостное нарушение больничного режима – в выходные он умудрится напоить «Роялем» нескольких пациентов. Вот так же вокруг нас ходят сотни тысячи «журавлёвых» и «дураков-охотников», не видящие, как от водки сгорает синим пламенем их единственная и неповторимая жизнь, которая даётся всего один раз. Один раз!

Все материалы рубрики "Разговор по душам"
 

Максим Стефанович
Фото: alco-life.ru
«Читинское обозрение»
№29 (1669) // 14.07.2021 г.



Вернуться на главную страницу