Читать первую главу «Учителя и ученики» из книги Владимира Кибирева «Доживём до зари»

Началось всё это на открытом партийном собрании «ЗабРаба», на котором впервые за два года «царствования» в области соизволил присутствовать первый секретарь обкома партии Николай Иванович Мальков. Выступая на собрании, он похвалил газету, но зацепился за корреспонденцию зав. отделом промышленности Георгия Василюка (мы сидели с ним в одном кресле) и сказал:  «Так писать могут только мозговые кастраты». 

На такое хамство надо было отвечать, и я за оскорбление товарища предложил удалить с собрания коммуниста Малькова. Тот, недолго думая, заявил, что член партии Кибирев не знает Устава, где чёрным по белому сказано: член ЦК КПСС вправе присутствовать на открытых, закрытых собраниях и т.д. Тогда в знак протеста мы с Василюком удалились с собрания. Уйти-то ушли, но замандражировали: знали тяжёлую руку Малькова, скорого на расправу. Как ни странно, всё как-то улеглось.

Через полгода наш первый секретарь стал председателем областного совета народных депутатов. Новая структура создавалась по решению съезда народных депутатов России. И первое, что сделал Мальков, пригласил меня возглавить пресс-центр. На вопрос: «За что такая милость?» ответил: «За то, что ты первый осмелился честно и жёстко возразить мне». Редактор и редколлегия, когда поделился с ними сомнениями, была единодушна: «Свой человек рядом с крокодилом Мальковым – большое благо для редакции». Так я оказался на Чайковского, 8. 

Ни поэта Вишнякова, ни карикатуриста Карасевича Мальков брать на работу не хотел. Первого – за ядовитую поэму о «восшествии на престол Малькова, которого «отрыгнул Магадан», второго – за изошутку в газете, где в пустом холодильнике размещена книга о вкусной и здоровой пище. Целый месяц я уговаривал непримиримые стороны о консенсусе. Первым «сдался» Мальков: «Берём этих анархистов под твою ответственность». Вишняков и Карасевич были дипломатичнее: «Работать рядом с двумя крокодилами – удовольствие такое же, как ежедневно глотать ежа. Но попробовать можно».

Из-за перегибов и реформ наверху почил в бозе обком КПСС и его пресс-служба, тихо сократили управление по печати, отсутствие должности пресс-секретаря у председателя облисполкома воспринималось как нормальное явление, а вообще вся эта вакханалия называлась первым этапом демократизации. На этом фоне Вишняков провозгласил себя монархистом и демонстративно прибил на стенку портрет царя Николая II. При этом всем подряд заявлял «политическую платформу» партии монархистов: «Коммунистов к себе брать не будем. Они свою партию предали, предадут и нас, монархистов». Несмотря на серьёзность изложения, партия не обросла сторонниками и состояла только из одного Вишнякова. А Карасевич, никогда не разделявший идеологию правящей партии, после знаменитого указа Ельцина о запрещении КПСС стал тащить в кабинет разную атрибутику: бюсты и портреты Ленина, плакаты, флажки, значки и портреты членов политбюро, которые враз стали никому не нужными на всех восьми этажах просторного здания. 

«Пахать» приходилось всем троим. Это сейчас в штате целое управление по информации и массовым коммуникациям, а любой маломальский чиновник содержит пресс-секретарей, а тогда ничего этого не было, и мы не делили события на наши или не наши, а освещали работу не столько областного совета, сколько деятельность облисполкома со всеми его управлениями и комитетами. Если к этому добавить неиссякаемую энергию Николая Ивановича Малькова, прозванного в народе Железным Феликсом, у которого рабочий день начинался в половине восьмого и заканчивался в десять вечера, нетрудно представить, насколько было нелегко. Как руководил Железный Феликс областью в ранге первого секретаря обкома КПСС, так и продолжал ею управлять, подмяв под себя и председателя облисполкома, и своего сменщика на высоком партийном посту. 

Как забудешь эпизод с обрушением пролёта моста через Ингоду в посёлке Дарасун. Поскольку трасса относилась к разряду федеральных, по которой круглосуточно шёл поток с грузами в Китай и обратно, на ликвидацию аварии из Москвы срочно прилетел первый заместитель руководителя МЧС. На закрытое заседание исполкома вход прессе был заказан (кроме сотрудников пресс-центра). В список приглашённых я внёс М.Е. Вишнякова, обговорив с ним, что неплохо бы после заседания исполкома взять интервью у первого замминистра МЧС. Миша заранее был откомандирован в здание по Амурской, где  и располагался облисполком. 

Перед заседаловкой он заглянул в кабинет первого зама председателя исполкома Валерия Ломако, с которым у нас сложились тёплые отношения. И надо было такому случиться, что в это время в его кабинете находился тот самый чиновник. Со свойственной ему манерой Миша Вишняков, чуть ли не похлопывая по плечу москвича, осчастливил его известием, что надо бы поделиться информацией. Чинуша взбеленился: следует срочно решать государственную задачу, а не тратить время на болтологию с каким-то сотрудником какого-то пресс-центра. Выслушав тираду, поэт взбеленился и рассказал про гору камней, которую он натаскал в русскую поэзию, после чего ушёл, на прощание громко хлопнув дверью. Потом откуда-то позвонил мне:
– Приходи сам и общайся с этим московским го…м. У меня нет никакого желания присутствовать на заседаловке, где этот чинуша будет маячить перед глазами, сидя в президиуме. 

Спокойно объяснил Мише, что если он не нашёл общего языка с москвичом, то ему не обязательно общаться с ним ещё раз. Достаточно посидеть на заседаловке от начала до конца, записать факты и цифирь с тем, чтобы на другой день разослать по СМИ пресс-релизы.

Наутро Миша сообщил:
– А ты знаешь, моя тирада о камнях действует безотказно. Вчера в конце заседаловки замминистра взял микрофон и попросил сотрудника пресс-центра Михаила Евсеевича Вишнякова, то есть меня, остаться. Этот москвич оказался нормальным мужиком. В кабинете Ломако хорошо посидели, поговорили обо всём, выпили две бутылки коньяка. Пресс-релиз и его комментарий я уже написал. 

Ну что тут сказать? Посеешь характер – пожнёшь судьбу. Эмоциональные порывы сопровождали его всю жизнь. 

Как-то, в минуты откровенности, я спросил, что в своей жизни он вспоминает с неохотой, о чём жалеет? Не задумываясь ни секунды, Миша ответил:

– Ничего из того, что было, я бы не стал стыдиться, ни от одного поступка не стал бы отказываться. 

И только гораздо позднее, когда я уже забыл о нашем разговоре, он напомнил о нём: 
– Ты знаешь, жалею об одном: мало уделял внимания Славке.

Вячеслав Вишняков, отхончик, долгожданный мальчик в семье, был особой радостью и гордостью Миши. Не сказать, что дочерей Ию и Лену он любил меньше, но сын – продолжение фамилии, и Вишняков-старший в нём души не чаял. Мальчишка рос у нас на глазах, радовал учёбой и ранним увлечением рисованием, лепкой, а иногда и стихами, со своей философией, со своим, отличным от отцовского, взглядом на жизнь. 

Шло время, но разносторонние увлечения не выливались у Славки в какое-либо серьёзное пристрастие. Миша заметно нервничал, эта нервозность передавалась сыну, который замкнулся в себе, стал неулыбчивым. Видимо, однажды поняв, что ему не достичь уровня отца, не оправдать его надежд, Славка принял роковое решение, оставив записку: «Ухожу из дома навсегда, меня не ищите». 

Была лютая зима. Трое суток мы не смыкали глаз, прикорнув в кабинетах на шестом этаже по несколько минут, вновь и вновь обзванивали и объезжали больницы и морги. Безрезультатно! Миша не ел, не пил, а только курил одну сигарету за другой. Об исчезновении сына у поэта, сотрудника пресс-центра областного совета Михаила Евсеевича Вишнякова, знали все руководители области, делая всё возможное для его поисков. На четвёртые сутки, часов в девять утра, Миша зашёл ко мне и сказал: 
– Я знаю, где он. Вызывай машину, поедем к нему. 

На окружной дороге, у Сухой Пади, тормознули.

– Ждите меня здесь, – сказал Миша и, проваливаясь по колено в снег, ушёл в лесополосу. Через полчаса вернулся, сел в машину. Мы с водителем молча ждали. Вишняков докурил сигарету, затем его плечи задрожали, и я почувствовал, что мой друг рыдает: без слёз, без звука. А потом:
– Он здесь. Висит на дереве.

Тяжело он переживал смерть сына, постоянно вспоминая его в разговорах. Но вот какая странность: стал чаще задерживаться на работе, всё больше интересоваться чиновничьими делами. Я не удержался и как-то, застав его на работе в субботу, спросил о причинах ярого прилежания.

– Мне дома всё напоминает о Славке. А здесь, в кабинете, мне легче, здесь мне хорошо пишется. 

Он не только писал талантливые стихи, он буквально фонтанировал идеями. Чего стоит его блестящая мысль, связанная с демаркацией советско-китайской границы. Китайцы настаивали на передаче им ряда спорных островов на Аргуни, местные жители были категорически против. Министерство иностранных дел СССР регулярно слало запросы на имя руководителей области, а те держали паузу.

На очередном совещании Вишняков предложил: 
– А что, если мы сделаем заявление для средств массовой информации от имени пресс-центра? Если в правительстве или Верховном совете возмутятся из-за того, что мы против, руководство области всю вину свалит на нас: дескать, не разобрались ребята, накажем. 

Так и сделали. Собрали пресс-конференцию, огласили заявление, которое прозвучало в центральных СМИ. После этого ни звонков, ни телеграмм из МИДа не поступало.

Владимир Кибирев и Михаил Вишняков во время работы в пресс-службе областного совета депутатов

Уехал в столицу Мальков, новым председателем Совета стал А.Ф. Эпов. Работать стало попроще, хотя времена наступали не самые благоприятные. После печально известного ГГЧП началось жёсткое противостояние между президентом Ельциным и Верховным советом во главе с Хасбулатовым. Пропрезидентская печать перестала публиковать материалы Верховного совета, и тогда законодательный орган принял решение о создании в областях, краях и республиках своих газет. Незадолго до этого, во времена ГКЧП, «Забайкальский рабочий» опубликовал материалы гэкачепистов, и ни одного – Верховного совета во главе с Ельциным (тогда он ещё не был президентом). События развивались стремительно, и мы, выполняя решение вышестоящего органа власти, подготовили пилотный номер «Восточной Руси». Все запомнили красный крест на «ЗабРабе» (на первой странице), но никто не помнит строчки о том, что тем самым не перечёркиваем издание с почти вековой историей, а выражаем несогласие с трусливой позицией в период правления ГКЧП. Этот крест большинство депутатов-коммунистов восприняли как личное оскорбление, и нашу газету «зарубили».

Вишняков решение «полукрасных депутатов», как он их окрестил, воспринял болезненно: 
– Чтобы я продолжал служить этим замаскированным коммунякам – да ни за что!

И, несмотря на наши уговоры, положил на стол заявление.

Позднее в одном из последних его сборников, названном «ХРЕновые стихи», обнаружил стихотворение с одноимённым названием «Восточная Русь». Вот первые строчки из него:

Кто же нынче голосист?
Снова лают псы до рвоты, 
оскверняют тишину. 
Забайкальское «болото» 
объявило нам войну. 
Правдолюбы из сортира, 
тьма и тундра, слизь и гнусь – 
собралась вся сволочь мира 
и обрушилась на Русь – 
«Русь восточную» –
воду проточную, 
грозу весеннюю, 
души спасение… 

Тогда, после вишняковского демарша, связанного с уходом из совета, я снял трубку и позвонил главе администрации Борису Иванову. В разговоре посетовал, что будет жаль потерять такого талантливого чиновника.

– Завтра с самого утра я жду его на работе у себя, в облисполкоме, – тут же ответил торопыга «рыжий», как в кулуарах называли нового руководителя. 

Вишняков согласился. Так закончилась наша совместная работа в областном совете народных депутатов.

Читать первую главу «Учителя и ученики» из книги Владимира Кибирева «Доживём до зари»

Все материалы рубрики "Год литературы"
 

Владимир Кибирев
«Читинское обозрение»
№35 (1363) // 02.09.2015 г.

Вернуться на главную страницу