Вот уже три дня поезд мчал меня домой из Москвы под убаюкивающий стук колёс, выбивавших одни и те же позывные: «Тадам-тадам. Тадам-тадам».
После неудачной попытки поступления в Духовную семинарию я как-то подскис и теперь думал только о том, куда на этот раз меня вывезет кривая. Вагон, на удивление, уже вторые сутки был пустым. Наконец, на одной из станций ко мне подсел попутчик.
На вид ему было лет сорок, не больше. Его можно было бы назвать обычным пассажиром, если бы не слишком внимательные глаза. Попутчик назвался Владимиром. Слово за слово мы разговорились, налили горячего чаю. В какой-то момент нашей непринуждённой беседы я возьми да спроси: «Вы спортсмен или военный?» — «Нет, а что?» — «Да глаза у вас какие-то…» — «Какие?» — «Не знаю… Внимательные, что ли. Такие только у спортсменов и военных бывают». — Владимир странно улыбнулся и выдал: «Ну, почему только у военных и спортсменов. Ещё у заключённых». Уловив в моём взгляде лёгкое смятение, попутчик отхлебнул чаю и, крякнув, добавил: «Зэк я, Макс. Такие дела».
Через минуту Владимир рассказал мне о том, что попал в тюрьму за непредумышленное убийство, получив 11 лет колонии, из которых к тому времени отбыл уже 7 лет. Теперь шёл на УДО, а на момент нашей с ним встречи ехал в трёхсуточный отпуск к больной матери. Врать не буду — я не поверил своему собеседнику; ну, разве из тюрьмы к матерям отпускают, да ещё убийц? Внимательно посмотрев мне в глаза, Владимир усмехнулся: «Не веришь… Понимаю. У нас ведь люди как рассуждают — раз тюремщик, значит, падла, а я тебе скажу, что в тюрьме тоже люди есть, и даже лучше, чем на воле. Не все, конечно; за колючкой тварей тоже хватает, но и там можно жить, если человеком будешь».
Мы проговорили с Владимиром ещё с полчаса, а потом меня резко вырубил сон. Проснулся я уже в пустом вагоне. Быстро проверив карманы, я выдохнул — документы с деньгами были на месте. Стало не по себе от излишнего подозрения к попутчику. Вдруг на столе я увидел тетрадный листок, на котором было написано стихотворение, заканчивавшееся строчками:
«И кстати с вами не согласен,
Что я для общества опасен.
Потапчук Владимир. На память Максу. 96-й год».
И стало мне дико неловко перед Владимиром, который на раз раскусил меня тогдашнего — молодого и не знавшего жизни, почему-то побоявшегося ехать с заключённым. И сразу вспомнился мой дядька, по глупости отсидевший 20 с лишним лет, хотя он не был ни аферистом, ни насильником, ни вором, ни убийцей. Просто не повезло. Так бывает… Первый «пятак» дядька получил в 16 лет, прокатившись несколько кварталов с друганами на угнанном ЗИЛе. А дальше, как говорится, покатило-понесло. Получил четыре срока. Пока сидел, похоронили отца, мать, брата… Когда вышел из зоны, был уже почти стариком, высохшим от «тубика». Его убили спустя пару лет в подвале, забив ломом до смерти…
Вот такой бывает жизнь. Мой дядька хоть и был зэком со стажем, но по жизни это был хороший человек. Сколько же на воле я встречал настоящих подлецов с высшим образованием и гнилой душонкой, по которым плакала тюрьма, прокатившихся по моей судьбе катком, и сколько было случаев, когда на выручку мне в трудную минуту приходили люди с приговором, пару раз спасшие мне жизнь! И где после этого белое и чёрное, правильное и неправильное? Мои дед с бабушкой тоже сидели, но не были подлецами…
Возможно, та встреча была нужна затем, чтобы ещё раз подумать о воле с неволей, не возвышаясь над теми, кто был «там»…
Все материалы рубрики "Разговор по душам"
Максим Стефанович
Фото: prizyv.ru
«Читинское обозрение»
№22 (1714) // 01.06.2022 г.
0 комментариев