Часть I
Часть II
Часть III
Часть IV
На котурнах
Вечером возвращался домой, к телецентру. Сел на троллейбус номер пять на вокзале. Троллейбус полупустой. Стою на задней площадке. Рядом приторочен к полу деревянный ящик, уж не знаю, что там водитель держал. Может, железо какое, может, что-то для уборки.
Конец рабочего дня. На площади толпа заливает троллейбус, прижимает меня к ящику, и мне волей-неволей приходится подняться на него.
Происходит чудо! Все люди остаются далеко внизу, самые высокие едва достают мне до груди. Я ловлю на себе оценивающие и восхищённые взгляды женщин, завистливые взгляды мужчин. Здесь надо признать, что рост от природы у меня небольшой продолжительности. Не Шварцнегер. И лицом не Ален Делон.
Три остановки взгляды всех в троллейбусе были обращены ко мне. Это была минута славы! Наступило совсем иное качество жизни. Но уже ближе к Новобульварной нехорошо и тревожно стало подсасывать под ложечкой. Хоть и молод был, но понимал, что всё хорошее когда-то заканчивается.
На остановке «Дом культуры машзавода» толпа как-то очень быстро схлынула. И остался я торчать на этом дурацком ящике. До сих пор не могу спокойно вспоминать, как менялось выражение на лицах. Словно я всех обманул. Обида. Насмешка. Презрение. Целый набор чувств.
Этого урока мне хватило на всю жизнь. Больше на котурны я не поднимался. Хотя знаю много людей, которые на них проводят всю жизнь. И я их не осуждаю. Это нормальное желание человека – выглядеть лучше, умнее, выше, красивее, талантливее, богаче, чем есть на самом деле. У меня не получалось.
Ржавые гвозди и пробки от пивных бутылок
Раньше читинская барахолка была возле старого кладбища, сразу за игрушечным зданием кинопроката, на крутом левом берегу Кайдаловки. Приличная территория огорожена высоким неокрашенным забором, дощатые ворота. Кажется, надо было платить за вход символическую сумму, какие-то копейки. Впрочем, могу ошибаться.
Барахолка работала в субботу и воскресенье.
Чем только не торговали на барахолке! На длинных деревянных столах можно было найти вещи разных эпох и стилей. Чугунные дореволюционные утюги прижимали к столам нафталиновые платья с воланами, играли патефоны, тут же продавали и пластинки… Народу всегда было много. Больше ходили, глазели, чем покупали. Об этой барахолке можно было написать целую поэму.
Но торговля начиналась не доходя до барахолки. Самодельные импровизированные лотки встречали людей на подходе к воротам. Товар здесь был поплоше, а публика попроще. Иногда торговали прямо с земли, товар раскладывали на холстине или газете.
Я любил ходить на барахолку. Просто ходил по рядам и смотрел. Вот за этими бедными газетными лотками и увидел однажды небритого мужчину лет пятидесяти. На газете перед ним лежала пригоршня ржавых гнутых гвоздей. Гвозди эти были погнуты таким варварским и беспощадным образом, что выправить их и использовать в хозяйстве было невозможно. Впрочем, к вечеру кто-то всё же купил у него этот страшный товар.
Запомнилась старушка, которая торговала и вовсе уж диковинными вещами. Стояла она всегда рядом с кинопрокатом, далеко от самой барахолки, как бы понимая, что ей со своим товаром в приличных рядах делать нечего. На газетке аккуратными кучками лежали металлические, ржавые, гнутые-перегнутые пробки от пивных бутылок. За пригоршню просила она пять копеек. До сих пор не могу понять, кому могло понадобиться такое счастье. Но к вечеру старушка благополучно распродавалась, сворачивала газетку и уходила.
Значит, в городе среди трёхсот тысяч читинцев находился один, кому нужны были именно эти ржавые гнутые пробки.
У всех у нас разные интересы, разные пристрастия, свои странности.
Именно этим мы и интересны.
Все материалы рубрики "Год литературы"
Вячеслав Вьюнов
«Читинское обозрение»
№46 (1374) // 18.11.2015 г.
0 комментариев