Находка на пепелище
В окрестностях Санкт-Петербурга на берегу Финского залива находится посёлок Репино. До 1948 года он именовался Куоккала. Здесь, в своей усадьбе «Пенаты», названной в честь римских богов-хранителей домашнего очага, провёл последние тридцать лет жизни и был похоронен прославленный русский живописец Илья Ефимович Репин. В честь него посёлок и получил своё нынешнее имя.

Мемориальный музей в доме Репина был открыт в 1940 году, но во время Великой Отечественной войны здание сгорело дотла. В 1944-м на это пепелище случайно попал воевавший на Ленинградском фронте студент Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина Евгений Бургулов. Среди руин он нашёл кисть, какой художники пишут картины.

Бургулов был уверен, что она принадлежала именно великому живописцу. Так ли это на самом деле – история умалчивает, но найденную кисть он сохранил на всю жизнь, как дорогую реликвию. Прошло много лет, и в декабре 2009-го эта кисть стала одним из любопытных экспонатов на выставке в Чувашском национальном музее, посвящённой 100-летию со дня рождения выдающегося театрального художника, педагога, заслуженного деятеля искусств Чувашской АССР Евгения Ефимовича Бургулова. Нашего земляка.

Там, где упал метеорит
В метеоритной коллекции Российской Академии наук хранится то, что весной 1805 года очевидцы описали как «ниспадающий из облака огненного цвета камень» весом «семь фунтов, а вышиною в четыре вершка». Он изрядно перепугал пастухов, пасших стадо на левом берегу Ингоды возле старинного забайкальского села Доронинского. Метеорит в форме усечённой пирамиды назвали по месту находки – «Доронинск».

Но не только этим событием известно село Доронинское, основанное в начале восемнадцатого столетия и расположенное километрах в сорока от современного районного центра – села Улёты, если ехать по автотрассе Чита – Петровск-Забайкальский.

Первыми поселенцами Доронинского стали государственные крестьяне и ссыльные, в числе которых были и участники восстания Емельяна Пугачёва. Похоже, мятежный дух надолго сохранился у местных жителей. О том свидетельствуют события, произошедшие здесь в ноябре 1919 года и вошедшие в историю Гражданской войны в Забайкалье под названием «Ингодинское восстание».

Подвиг отца и его последствия
Многие казаки и солдаты, вернувшиеся с фронтов Первой мировой войны в родное село, были пропитаны большевистским духом. А кое-кто принимал непосредственное участие в революционных событиях. Бывший рабочий Путиловского завода Амос Егорович Сущих, например, участвовал в штурме Зимнего дворца в Петрограде.

Когда он вернулся в Доронинское, советская власть в Забайкалье временно пала, был установлен режим атамана Семёнова и японских интервентов. Для борьбы с ними Амос Сущих, его братья Даниил, Павел, Афанасий, Анемподист и другие товарищи создали в селе подпольную организацию. Вошёл в неё и бывший фронтовик Андриян Бургулов, которого поддержали братья-учителя Ефим и Платон.

К тому времени в семье доронинского сельского учителя Ефима Осиповича Бургулова и его супруги Устиньи Константиновны было четверо детей: сын Евгений, родившийся 20 декабря 1909 года, и три младших дочери – Нина, Полина и Маша. Однако это не остановило Ефима от участия в восстании, которое подняла подпольная большевистская организация, опираясь на поддержку крестьян.

Восстание было жестоко подавлено. О тех трагических событиях напоминает памятник, установленный на могиле 63-х погибших жителей села Доронинское.

Спустя много лет младшая сестра Евгения Бургулова Нина поделилась своим горем с читателями районной газеты «Улётовский вестник»: «…Окружили наш дом, под каждым окном стояли семёновцы с винтовками со штыками, в серых шинелях и папахах. Наши быстро спустились в подполье, в котором был ещё погреб,.. а как белые ушли, папа и дядя Андриян выбрались оттуда и тоже ушли, но недалеко, до первых зародов сена… И семёновцы выследили их… Началась перестрелка, после которой семёновцы подожгли стог и живьём сожгли нашего отца и дядю. Согнали туда и нас, чтобы смотрели на эту варварскую казнь. Мы плакали, а мама теряла сознание и получала удары нагайкой. У неё всё тело было изрубцовано. После этого жён партизан увезли то ли в Иркутск, то ли в Читу…».

В период коллективизации в селе был создан колхоз, который в память братьев Сущих и Бургуловых получил их имя. Это хозяйство испытало на себе все «прелести» аграрных реформ и экспериментов. В 1958-м, когда шло «укрупнение» колхозов, его объединили с соседними хозяйствами в один колхоз под названием «Заветы Ильича». В 1970-м «Заветы» были разделены на две части, и в Доронинском вновь образовался колхоз имени братьев Сущих и Бургуловых. Окончательно его доконала «перестройка» – в начале 2000-х этот некогда передовой колхоз, где была даже собственная картинная галерея, приказал долго жить.

Однако вернёмся к осиротевшим детям Бургуловых. Оставшись одни, десятилетний Женя и три малолетних сестры кое-как перезимовали при помощи добрых людей, а когда вернулись красные, их определили в читинский детский дом. Однако Женя оттуда сбежал. Свидеться с сёстрами ему довелось лишь через много лет – в 1956 году.

Девочки воспитывались в детских домах, а Женя десять лет скитался по Дальнему Востоку, зарабатывая на пропитание, где придётся, пока отдел народного образования города Владивостока не направил его работать кочегаром на хлебозавод. В 1929-м, когда начались боевые столкновения на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД) с, как тогда говорили, белокитайцами, он добровольцем ушёл в Красную Армию, чтобы участвовать в боях. Уже в то время у двадцатилетнего бойца проявился талант художника.

Как сообщает «Чувашская энциклопедия» (Чебоксары, 2006, том 1), Бургулов работал во Владивостоке и Хабаровске художником-исполнителем и художником-постановщиком в различных театрах, а в начале 1930-х из Военного театра Особой Краснознамённой Дальневосточной Армии был направлен на учёбу в Ленинград.

Надо сказать, что театр Первой Краснознамённой армии получил статус профессионального драматического театра позже, только в 1937-м, но корни его уходят к самому началу 30-х годов. Тогда при Ворошиловском (Уссурийском) Доме офицеров была создана театральная студия. Её возглавил выпускник Ленинградского техникума сценического искусства Фрол Ефимович Шишигин. Он и стал первым главным режиссёром профессионального театра 1-й Особой Краснознамённой Дальневосточной армии. «Смелый, своеобразный, пытливый художник и педагог, он сумел привить молодым актёрам бескорыстную, вдохновенную любовь к театральному искусству», – так рассказывает о нём сайт театра, который с 2011 года стал именоваться Федеральным государственным учреждением «Драматический театр Восточного военного округа».

«То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны…»
Похоже, именно с подачи Фрола Шишигина художник Евгений Бургулов отправился в город на Неве. Он окончил Ленинградское художественное училище и поступил в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. Занимался в мастерской театрально-декорационной живописи. Его руководителем был известный театральный художник, живописец, график и педагог Михаил Павлович Бобышев, произведения которого находятся в Русском музее, Третьяковской галерее, во многих музеях и частных собраниях России, Франции, Украины, Германии и других стран.

Учёба Бургулова в академическом институте дважды прерывалась. В 1939-м с первого курса он ушёл на советско-финляндскую войну, в 1941-м – на Великую Отечественную. Воевал на Северо-Западном и Ленинградском фронтах. Служил в 533-м стрелковом полку разведчиком, затем замполитом Отдельного рабочего батальона на «Дороге жизни». В мае 1942-го был переведен в политотдел Управления перевозок Ленинградского фронта, где работал художником, оформлял дорогу наглядной агитацией, рисовал портреты лучших бойцов и командиров. После снятия блокады – командир отделения в Отдельном дорожно-эксплуатационном батальоне. Участвовал в боях по освобождению Кингисеппа и Выборга, западных районов Ленинградской области и Эстонии. Награждён медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».

Хорошо знавшая Бургулова Полина Андреевна Данилова, бывший военный фельдшер, вспоминала: «1941 год. Очень холодная зима. Ленинград в блокадном кольце. Мне 18 лет, но меня, как фельдшера, призвали в ряды Красной Армии… Комаров Петя и Бургулов Женя (как мы тогда его звали) были высокие, худые и напоминали мне дистрофиков, которых  вывозили из Ленинграда от голода и холода. Они, как родные братья, охраняли меня от всех бед и даже друг от друга… Настал очень тяжёлый день – день расставания с Евгением Ефимовичем: его направляли в штаб «Дороги жизни». Работы у него было много, он оформлял арку въезда на «Дорогу жизни», на всех пирсах висели написанные им портреты не только солдат нашей роты, но и других подразделений, плакаты-призывы выполнять свой долг перед Родиной и Ленинградом! Построили большую землянку – зал, который был любовно оформлен художником Бургуловым…».

На одной из фронтовых фотографий, которую дочь художника передала в Государственный архив электронной и кинодокументации Чувашской Республики, Бургулов запечатлён в форме младшего офицера Красной Армии на лужайке, поросшей цветами. Он с улыбкой вглядывается в хрупкий полевой цветок, который бережно придерживает его рука, не отрывая от стебля. Возможно, в ту минуту редкого затишья Евгений Ефимович вспоминал счастливые моменты своего детства, прошедшего на берегах Ингоды.

Евгений Бургулов на фронте в минуту затишья

…Институт имени Ильи Ефимовича Репина, чью кисть, найденную на пепелище репинских «Пенат» в Куоккале, он считал своим талисманом, Бургулов окончил через четыре года после Великой Победы. Защитив дипломную работу – оформление спектакля по пьесе А. Н. Островского «Горячее сердце» (оценка – хорошо) – Бургулов получил квалификацию художника театрально-декоративной живописи и направление в Чебоксары.

В столице Чувашии
В 1949-1964 годах Евгений Ефимович работал художником Чувашского государственного академического драматического театра им. К.В. Иванова и Русского драматического театра. Оформил более семидесяти спектаклей классического и современного репертуара. Это сотни костюмов и декораций. Созданные в традициях русской реалистической школы, они, по мнению специалистов, отличались высокой культурой, глубоким проникновением в дух и характер эпохи, тщательностью отделки.

В числе его лучших спектаклей – «Роковое наследство» Льва Шейнина, «Разлом» Бориса Лавренёва, «Бесприданница» и «Сердце не камень» Александра Островского, «Накануне» Ивана Тургенева, «Три сестры» Антона Чехова, «Вей, ветерок» Яна Райниса, «Король Лир» Вильяма Шекспира, «Зыковы» и «Мещане» Максима Горького, «Свет далёкой звезды» Александра Чаковского.

Александр Корнейчук. Спектакль «Над Днепром». Постановка режиссёра
Государственного Русского республиканского драматического театра Чувашской
АССР А.М. Харабуга. Эскиз декорации. I акт. 1960 г. Бумага на картоне, гуашь. 17 х 24,5.

«Папа всё превращал в сказку, – рассказывала дочь художника Елена Евгеньевна. – Когда открывался занавес, звучали аплодисменты. Зрители больше декорациям, чем даже актёрам, аплодировали».

С самого начала жизни в Чебоксарах и до 1970 года Бургулов преподавал и в художественном училище, где вместе с Розалией Михайловной Ермолаевой, Василием Степановичем Гуриным, Иваном Трофимовичем Григорьевым воспитали целую плеяду известных чувашских художников.

Как гласит официальный портал органов власти Чувашской Республики, «Евгений Бургулов принадлежит к числу мастеров, творчество которых сыграло ведущую роль в развитии изобразительного искусства в послевоенный период. С его именем связан расцвет Республиканского русского драматического театра и Чувашского академического драматического театра имени К. Иванова. В Чебоксарском художественном училище он воспитал ряд живописцев, графиков и специалистов театральной декорации, ставших впоследствии видными мастерами Союза художников Чувашской Республики».

Своим впечатлением от одной из работ Бургулова поделился чувашский театральный режиссёр, актёр, педагог, драматург, поэт и переводчик Иосиф Александрович Дмитриев в статье «Портрет художника с факелом», опубликованной в 2001 году в четвёртом выпуске сборника статей «Чувашское искусство. Вопросы теории и истории»: «В 1961 году на сцене Русского драматического появилось самое неожиданное и дерзкое для чувашского сценического искусства произведение — «Король Лир» в декорациях Евгения Бургулова. Нет никаких внешне обусловленных связей между драматической канвой трагедии Шекспира и художественным решением образа спектакля: в прологе мы видим «Факел, закованный в цепи», в эпилоге – «Факел, освобождённый от цепей». На планшете сцены тот же факел, являющийся основным декорационным мотивом всего происходящего на сцене.

Вильям Шекспир. Спектакль «Король Лир». Постановка главного
режиссёра Государственного Русского республиканского драматического
театра Чувашской АССР В.П. Романова. Эскиз декорации.
Пролог. 1961 г. Бумага на планшете, гуашь. 80 х 60.

Заслуженный деятель искусств Чувашской Республики Антонина Мордвинова писала, что «над пьесами Шекспира Евгений Ефимович работает страстно, его увлекают яркие, сильные образы героев, в каждом из которых как будто сконцентрировались те или иные человеческие качества, разделились добро и зло, любовь и коварство, справедливость и вероломство. Для каждой сцены он ищет некий символ, «нерв», который не позволил бы забыть основную идею автора, режиссёра, художника. Так, в «Короле Лире» он находит выразительный художественный символ для спектакля – пылающий факел. Закованный в цепи в прологе, он статичен, поставлен вертикально. В финале изображён с разорванными цепями в стремительном диагональном движении. Художник пишет на полях рисунков: «Здесь факел – в стремлении вперёд, то рвущийся в цепях, то освобождённый… Главная мысль – победа разума и света».

По стопам отца
23-летняя ленинградка Антонина Иванова и её муж Степан сыграли скромную свадьбу 21 июня 1941 года, а на другой день началась война. Организацию, где Тоня работала чертёжницей, закрыли, а Степан стал морским пехотинцем, защищал Ленинград, иногда выбирался в город и помогал продуктами.

После первой блокадной зимы Антонина тоже ушла на фронт – на «Дорогу жизни», единственную транспортную магистраль через Ладожское озеро, которая связывала осаждённый врагами Ленинград со страной. Женщины валили деревья, укрепляли ими дороги к озеру, охраняли склады, работали регулировщицами. После долгой разлуки Антонина встретилась на фронте со своим Степаном и узнала, что у мужа появилась другая женщина. Они развелись.

А через некоторое время на «Дороге жизни» Антонина Иванова – человек тонкой душевной организации, истинная ленинградка – познакомилась с разведчиком Евгением Бургуловым, недавним студентом-художником. До конца войны она помогала ему чертить карты дорог и связала с ним свою судьбу, став не только надёжной спутницей, но и музой. Квартира Антонины Кузьминичны – а она ушла из жизни, перешагнув 90-летний рубеж, – была увешана авторскими картинами военных лет, нарисованными углём из печки, поскольку тогда не было карандашей и краски.

8 декабря 1947 года в Ленинграде в их семье родилась дочь Елена. Евгений Бургулов тогда ещё учился на театрально-декорационном отделении Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина.

Елена Евгеньевна Бургулова – дочь художника и сама художница

Елена Евгеньевна Бургулова пошла по стопам отца. В столице Чувашии, куда переехала семья, она окончила художественную школу и художественное училище, была членом молодёжного объединения при Союзе художников Чувашии, с 1971 года участвовала в различных выставках.

Как сообщал сайт столицы Чувашии, «Елена Евгеньевна росла и воспитывалась в творческой атмосфере: отец часто брал её в театр, она была невольным участником разговоров и споров о живописи, литературе, театре, становилась свидетельницей ночных бдений отца, когда он работал над очередными эскизами декораций и костюмов. Евгений Ефимович мечтал о том, чтобы дочь Елена посвятила себя живописи – её талант был очевиден и ярок. Уже первые работы маслом, которые она написала после окончания с отличием Чебоксарского художественного училища и показала на выставке, были замечены. Натюрморт «Незабудки», написанный легко, широко, был приобретен в фонд Художественной галереи. Но жизнь сложилась иначе: Елена Евгеньевна связала свою профессиональную судьбу с Художественным музеем, где была хранителем народного и декоративно-прикладного искусства более тридцати пяти лет. Лишь в выходные писала акварелью. Но писала много, вдохновенно, не оставаясь в стороне от выставочной жизни города и республики».

Местная пресса писала, что «Елена Бургулова – живописец, тонко чувствующий и понимающий природу, но не считающий себя пейзажистом, цветы – излюбленная тема художницы. И именно акварель с её силой тона, лёгкостью и воздушностью подчеркивает прелесть и нежность недолговечных творений природы. На стенах галереи «ирис чудно фиолетов под святыней голубой» и «ландыш клонит жемчуг крупных слёз», а рядом – «глубокий обморок сирени…».

К 70-летию Елены Ефимовны в Чувашском художественном музее прошла выставка её работ под названием «Души прекрасные порывы». Благодарная дочь посвятила её своим родителям. Два внука Евгения Бургулова тоже стали художниками, а внучатая племянница выступает на сцене театра, где он творил.

…Члену Союза художников СССР (1950), Заслуженному деятелю искусств Чувашской АССР (1956), участнику советско-финляндской и Великой Отечественной войн Евгению Ефимовичу Бургулову было отпущено только шестьдесят четыре года. Он ушёл из жизни 25 октября 1973-го. В нынешнем декабре исполнится 110 лет со дня его рождения.

Помнят ли об этом в его родном селе Доронинском и Улётовском районе, одно из лучших хозяйств которого носило имя его отца, погибшего в годы Гражданской войны?

Все материалы рубрики "Золотой фонд" земли Даурской"
 

Сергей Забелин
Фото: Интернет
«Читинское обозрение»
№42 (1578) // 16.10.2019 г.

Вернуться на главную страницу